Нейлоновые хомуты - Ильдар Р. Низаев
– Да, особо здесь не разгуляешься! – снова высказал мысли вслух Мир, раздумывая о дальнейшем своём пути. На глаза попалось зеркало. – Вот это рожа! Вместо бабайки пугать можно! – не удержался он от удивлённого возгласа.
Живот скрутило от боли. Отвыкнув от такой роскошной по нынешним временам еды, да ещё в таком количестве, он просто взбунтовался. Глядя на себя в зеркало, Мир видел измождённого, обросшего бородой, помятого, избитого старика без мизинца на левой руке, но никак не молодого человека. А как от него пахло! Этот запах можно было использовать для пыток человека, выросшего в комфорте и привыкшего к нему.
Мимо дома вновь промчалась вражеская техника. Вдали послышалась артиллерийская канонада. В небе пролетела очередная жужжа. Всё как обычно. В этом разрушенном доме, чудом сохранившемся от полного разрушения, Мир чувствовал себя в безопасности. Он вспомнил темницу, товарищей, которых потерял. Здесь ему было в тысячу раз уютнее. Боль в животе поутихла. Усталость после столь насыщенного дня, да ещё и сытного обеда брала своё. Мир зашёл в одну из комнат, которая когда-то служила хозяевам спальней и где уцелел потолок. В углу стоял шкаф – в нём нетронутыми оказалось много вещей. Мир выбрал подходящую по размеру мужскую одежду и избавился от своей изорванной провонявшей военной формы, забросив её в шкаф вместе с нижним бельём и носками. Как же приятно было его, пусть и грязному, телу оказаться в относительно чистой, хотя и затхлой от долгой невостребованности одежде! Из армейского на нём остались лишь берцы. А оделся он в синие, немного великоватые джинсы с ремнём, серую футболку и спортивную олимпийку, куда пристроил записную книжку Алекса. На голову водрузил чёрную бейсболку. Наученный печальным опытом, Мир плотно закрыл рюкзак с провиантом и повесил его в шкафу, дабы сберечь харчи от пронырливых мышей. И наконец осуществил своё желание, смыкавшее ему веки: забрался под широкую хозяйскую кровать – очевидно, супружеское ложе, – прихватив с собой подушку, одеяльце и ржавый топор. Теперь во всём доме как будто бы никого и не было. Тело ошалело от неожиданно свалившегося на него комфорта, и довольно быстро Мир забылся крепким сном.
Проспал Мир весь оставшийся день и ночь, открыв глаза только тогда, когда солнце было уже в зените. Разбудил его шум проехавшей мимо целой колонны техники. Сон оказал на него настоящее лечебное действие. Мир почувствовал это всем своим телом, и покидать царство Морфея ему совсем не хотелось. Звуки артиллерийской канонады вернули его в страшную военную действительность. Приснившиеся ему сны, отозвавшиеся приятной истомой, словно растворились, и как он ни пытался припомнить их, пусть и нечёткие, сюжеты, ему никак это не удавалось сделать. Зато бесконечным сном наяву стала эта проклятая война…
Покидать полуразрушенный дом было небезопасно, и Мир решил дождаться подходящего момента. Соблюдая величайшую осторожность, он выбрался во двор и стал исследовать остатки былого хозяйства. Обнаружив колодец, он наполнил водой все пустые вёдра и тазики, что нашёл. Потом сшил себе из подручного материала некое подобие чехла для большого кухонного ножа, найденного в доме, и повесил его на ремень. Когда же вода в наполненной им таре нагрелась под лучами жаркого солнца, Мир помылся, наконец-то смыв с себя этот омерзительный запах. Не зря он так тщательно натирался мылом, источавшим приятный аромат. Покончив с наведением чистоты, он забрал в дом один из тазиков с нагретой водой и побрился станком из вражьего рюкзака. И теперь из зеркала на него вновь смотрел молодой человек, правда, сильно исхудавший.
– Вот это другое дело! – удовлетворённо сказал сам себе Мир. – Но какой же я теперь лохматый дрыщ, надо это дело исправлять! Сейчас пострижёмся – и жизнь, можно будет сказать, удалась! – заявил он, берясь за подобранные в доме ножницы и состригая лишние волосы со лба и возле ушей.
Преобразившись на все сто, Мир сел за стол, который вновь радовал его хорошей едой. Он был даже лучше, чем накануне, ведь много съестного он нашёл и в закромах разрушенного дома. Сытно поев, Мир завалился спать всё под ту же кровать. И ему не могли помешать ни звуки артиллерийских залпов, ни жужжи, ни шум проносившейся мимо вражеской техники. Организм нуждался в восстановлении, а что для этого могло быть лучше, чем сон и еда?
* * *
На этот раз Мир проснулся рано утром, свежим и отдохнувшим. Его организм набрался сил всего лишь после двух дней хорошего сна и сытной еды, и теперь надо было идти дальше – Мир это прекрасно понимал. На улице стояла тишина, никого не было видно далеко окрест, первые лучи солнца едва проглядывали из-за горизонта. Собрав рюкзак с провиантом, наполнив водой из колодца бутылки и прихватив с собой топор, Мир, держась ближе к разрушенным домам, отправился в путь. Прихрамывая, он прошёл поселение и выбрался на ту самую дорогу, с которой они с Мелой свернули направо, когда та поворачивала в противоположную сторону. Теперь он решил держаться чуть левее. Спрятавшись в густом кустарнике, он стал пережидать, когда очередная жужжа, зависшая рядом, закончит всматриваться в местность.
– Пленница, как ты там? Жива ли? Или уже освободили свои? Кто мне скажет, как мне быть? Тут вроде рядом, может быть, проверить? А ещё там какое-никакое оружие осталось! А если там ловушка? – продолжал Мир по привычке разговаривать вслух. Одна мысль противоречила другой, и он никак не мог ни на что решиться.
Жужжа улетела прочь. И Мир, разрываясь на части и устав от неуверенности в себе, побрёл всё же в сторону того места, где оставил Мелу. Шёл он по лесу предельно аккуратно и при малейшем подозрительном шуме падал в высокую траву, бывшую повсюду, а потом, убедившись, что тревога была ложной, вновь продолжал путь. Так он и добрался до заброшенной укреплённой огневой точки. Усиленные бетоном окопы были местами разломаны и засыпаны – по всему было видно, что это место пережило плотную бомбёжку. На петлях двери всё так же висела загнутая им проволока. «Значит, никого здесь за это время и не было», – подумал он. Пистолет и винтовка тоже были там, где он их и оставил, – в туннеле. Взяв в руку пистолет, он сразу почувствовал себя спокойнее: хоть что-то вместо топора и кухонного ножа, висящего на ремне. Отогнув проволоку, Мир со скрежетом открыл дверь:
– Мела, покажись! Как ты там? Жива?
Ответом ему была тишина. Мир шагнул внутрь и увидел, что на потолке огневой точки появилась дыра с торчащей из массы бетона арматурой, что говорило об удачном прилёте снаряда. Благодаря дыре здесь стало светлее. А запах стоял смрадный, сильно напоминающий тот, что был в темнице. Мир заметил свой старый рюкзак и спальный мешок, в котором явно был человек. Он подошёл к спальнику и открыл замок:
– Живая?
– А, это ты, любовь моя проклятая?! – с трудом открыв глаза, очень слабым голосом откликнулась Мела. Еле живая, худая и бледная, она как будто бы бредила, не понимая, живой человек перед ней или чей-то образ. Губы
