Черный халифат - Ирина Владимировна Дегтярева
– Информация всегда и всем нужна, – осторожно заметил Петр, потирая плечо. – А связному тоже придется воевать?
– Не обязательно. Я найду, чем его занять без риска для жизни.
– Двойные стандарты? – усмехнулся Горюнов.
– С тобой другое дело. Ты же хочешь вернуться с поручениями от ИГИЛ? А не получив боевой опыт, не стоит на это рассчитывать. Придется воевать, – он вздохнул. – Рисковать, терпеть и ждать.
– Пойду терпеть и ждать, – раздраженно согласился Петр.
Оказавшись в своей комнате, он со стоном снял камуфлированную куртку и футболку. Повязка промокла. Петр повалился на кровать, от мыслей стало жарко в голове, но они так сумбурно теснились в черепной коробке, что он никак не мог вычленить генеральную линию. А потому уснул.
Проснулся оттого, что его кто-то трогал за руку. Зарифа, склонившись, перевязывала ему плечо.
На подоконнике горела масляная старая лампа, напоминающая по форме одновременно чайник и ту самую лампу, из которой обычно вылезает джинн.
Моргая, Петр пялился на лампу, но джинн не появлялся, только чад рваными тонкими лоскутками летел к потолку от самодельного фитиля.
– Почему темно? Зачем этот моргасик? – поморщился он.
– Света нет. Тут это часто бывает. Заходил человек от Аюба. Велел тебе завтра утром прийти.
– Больше ничего не велел? Прекрати ты наматывать, я и так уже как мумия. Еще свет этот мерзкий, словно в гробницу фараона попал, и запах…
– Просто у тебя температура, – Зарифа тронула его лоб.
– Час от часу не легче. А если тут помирать начну, госпиталь-то есть?
– Не волнуйся, – Зарифа улыбалась снисходительно. – Аббас отправит тебя в Турцию, там подлечат. Вчера целый грузовик с ранеными уехал.
Петр посмотрел на нее пристально, но переспрашивать не стал. Турки пропускают целыми грузовиками раненых боевиков ИГИЛ? Лечат они их за свой счет или бартер за контрабандную нефть?
– Аббас дорожит тобой. А ты ему не сват, не брат, – задумчиво проговорила Зарифа, видимо, ее терзало любопытство. – Почему?
Она же еще в Стамбуле утверждала, что догадывается о подноготной Аббаса, а заодно и Петра. Она ведь шантажировала, когда уговаривала Горюнова взять ее с собой, грозила выдать, кто он на самом деле, хотя так и не произнесла: «российский разведчик». Блефовала? Но на что тогда намекала? При этом Аббас убежденно говорил о ее неведении относительно него самого.
– У Аббаса спроси, – Петр отвернулся к стене, дав понять – разговор окончен.
По окрашенной синей краской стене ползли к потолку тени от чада, но выглядели они полупрозрачными, их монотонное движение усыпляло.
* * *
Утром Горюнов поднялся разбитым, но чувствовал себя здоровым и злым. К дому Аюба поехал на пикапе. Пулемет в кузове был накрыт пыльным брезентом, Петр его видел в зеркало заднего вида и с ненавистью думал, скольких еще убьют из этого оружия.
Ехал он медленно и поглядывал по сторонам. На стенах домов, почти на всех, были нанесены черные круги с белой арабской вязью, имитирующие перстень Пророка. Черные флаги на фасадах и на машинах.
У Горюнова черный цвет в таких количествах вызывал определенные ассоциации – траур, смерть и нефть. Одно порождает другое.
На площади перед домом Аббаса росли в круг пальмы, а между ними толпились боевики, кричали, улюлюкали, потрясая автоматами, поднятыми над головами.
Припарковавшись, Петр нехотя вышел, догадываясь, что увидит не собрание любителей бисероплетения. Если эти парни и любят что-нибудь нанизывать на проволоку, то это не стекляшки, а зубы неверных, а то и отрезанные головы.
Пиршество смерти продолжалось не только в стычках с сирийскими войсками, курдами, конкурирующими бандами, но и здесь, в городе, где у многих были семьи, где предполагалось отдыхать между боями.
Но Горюнов уже успел проникнуться здешней атмосферой – если кто-то и мог тут расслабиться, это тот, кто ездит с кортежем охраны из двух сотен громил по Эр-Ракке, и его приближенные.
Остальных, очевидно, не отпускало ни на минуту. Ставки слишком высоки. Малейшая оплошность – и смерть. Участие в ИГИЛ не гарантировало безопасность внутри самого ИГИЛ. Скорее наоборот, риски возрастали стократно. Поэтому, как в любом мужском коллективе, друг перед другом они пытались выделиться. В данной ситуации выделиться они могли только жестокостью. Соревнуясь таким образом, доводили это мастерство до абсурда. Беспомощность жертв и безнаказанность опьяняли. Аюб тоже вел себя вольготно.
Петр обнаружил инструктора в центре круга. Рядом находился тот самый мальчишка, которого Поляк вчера видел в доме Аюба. Перед ними на коленях стоял очередной приговоренный.
Приставив пистолет к его затылку, зажмурившись, мальчишка выстрелил. Отдачей руку подростка откинуло, и жертву тяжело, наверное, смертельно ранило.
Мужчина ткнулся носом в асфальт и дергался, хрипел, впрочем, это не было агонией. Мучился бы он еще долго.
Толпа улюлюкала, выкрикивали: «Аллах акбар!»
У мальчишки дрожали руки, он, улыбаясь, застывшим взглядом смотрел на корчившегося в муках у его ног человека.
Петр шагнул в круг, на ходу вынимая пистолет из кобуры и снимая его с предохранителя. Было желание пристрелить маленького выродка, но выстрелил в голову раненого, прекратив его смертные муки.
Толпа восприняла это как новый виток жестокости, оправданный бравадой и фальшивым исламом…
Убрав пистолет, Поляк дал мальчишке оплеуху. Тот перестал улыбаться. Губы у него задрожали.
– Не умеешь, не берись! – прокомментировал Петр свой поступок.
– Иди! – неожиданно поддержал его Аюб и ткнул мальчишку в спину, в сторону дома.
Уже у резной двери, ведущей в дом, Аюб пояснил:
– Джелиль мой племянник. Бестолковый парень. Отец его погиб в Ираке. Теперь он со своей матерью и тремя сестрами на моем попечении. Бездельник тот еще. Он не способен воевать, – Аюб поднял на лоб солнцезащитные очки и возвел глаза к потолку.
– Он довольно бодро выстрелил, – попытался утешить Горюнов.
– В бою у этого болвана не появится возможности выстрелить еще раз. К тому времени он уже будет сам валяться с дыркой во лбу. Добрый дядя не придет и не поможет.
– Ты себя имеешь в виду или меня?
– Ну да, – Аюб хлопнул Петра по плечу, заставив того вскрикнуть от боли. – Извини, забыл о твоем ранении… Вообще у меня к тебе дело. Поднимемся в кабинет. Что за шум? – Он поморщился и свесился с лестничной площадки, где они уже стояли с Горюновым на пути к кабинету. За перилами было узкое окно в стене, которое выходило во двор. Петр тоже мельком взглянул туда.
Один из подручных Аюба – Хака стоял около металлического куба, наполненного водой. В этот куб Хака макал кого-то головой.
