Потапыч - Павел Юрьевич Беляев
Постовая вдруг замолчала и около минуты слушала трубку, никак при этом не комментируя, хотя мне уже начало казаться, что эта дамочка везде привыкла вставлять свои пять копеек. Потом она изменилась в лице и снова посмотрела на нас. Только на этот раз с совсем другим выражением.
Я понял, что всё пропало.
— Сматываемся! — выпалил я и, схватив Киру за руку, дал дёру изо всех сил.
— Стоять! — взревела постовуха и, бросив трубку на стол, кинулась за нами следом.
— Стой! Не так быстро! — воскликнула Кира. — Тапки слетают!
Блин! Долбанный больничный дресс-код!
Добежав до лифтов, мы на мгновение остановились. Я велел Кире снимать тапки, а сам, напротив, поплотнее натянул свои резиновые шлёпанцы.
Постовуха нагоняла.
Попадаться ей было так страшно, что, если бы рядом не было Киры, я бы, наверное, завизжал, как девчонка. Хотя если бы не было Киры, то и всей этой погони, в общем‐то бы, не случилось.
Наконец тапки снялись и отправились в руки, а их хозяйка опрометью бросилась вверх по лестнице. Всего за один пролёт я успел оценить, как сильно они мешали Кире: если в начале нашего забега мне приходилось тащить её за собой, то теперь я отставал с каждой новой ступенькой.
Постовуха что‐то кричала нам вслед, но я ничего не слышал из-за крови, что бухала в ушах.
Примерно через три лестничных пролёта я понял, что за нами никто не гонится, и сказал об этом Кире. Ещё через два я её догнал.
Мы стояли, согнувшись в три погибели, и пытались отдышаться почти под самым люком на чердак. В какой‐то момент мне показалось, что ещё немного, и выплюну лёгкие. Чисто по взгляду со стороны Кира выглядела куда свежее меня. Возможно, она занималась лёгкой атлетикой или вроде того. Не знаю. В тот момент было не до подобных расспросов, а потом как‐то в общем забылось.
Особенно на фоне того кошмара, что случился позже.
Отдышавшись, мы спустились вниз на свой этаж и двинули в сторону шестой палаты, которая была выбрана в качестве базы. По идее, если только не выгнали постовые, там нас должен был ждать Хали-Гали.
Частично нашу миссию можно было считать выполненной — мы таки узнали, что сестра Вики жива и находится в хирургическом отделении. Конечно, осталось неизвестным ни в каком она состоянии, ни в какой палате, но я был уверен (и Кира со мной вполне согласилась), что сейчас это всё равно выяснить не удастся и после такого переполоха в хирургию лучше не соваться.
Когда мы с Кирой вошли, остальная компания уже собралась, и ждали только нас двоих. Причём с порога нас встретили какими‐то хмурыми взглядами — совсем как та постовуха из травмки.
Заранее предчувствуя неприятности, я слегка втянул живот и спросил:
— Что?
Миха прищурился и ответил вопросом на вопрос.
— Диман, а кто тебе сказал, что новенькую сегодня выписывают?
— В смысле? — я не понял вопроса. Ну, типа, всё же было давно рассказано и объяснено, чего и куда. — Я же говорю: когда сидел в очереди на энецефал-ло-чего‐то-там.
— Да это мы помним! — отмахнулся Глюкер. — Кто тебе конкретно сказал, что новенькую выписывают?
— Да говорю же, хз! — выпалил я, потому что этот допрос уже начинал малость подбешивать. — Я услышал про эту фигню, когда в кабинет заходил! Там уже некогда было разбираться, кто что сказал и насколько оно верно!
Мишка пересел на кровать поближе ко мне и вкрадчиво поинтересовался:
— А Глазковой там, часом, не было?
Ё-моё, Глазкова! Главное трепло этажа!
Вроде она там была, но я в точности не помнил. Наверное, среди всех остальных и она там тусила. А может, нет.
Я посмотрел на Киру, будто в надежде, что она как‐то мне поможет, но девушка только удивлённо на меня таращилась, как и все остальные.
Я почесал затылок, но и это не помогло вспомнить, как там было на самом деле. Но да, если можно было верить тем смутным проблескам, которые возникали у меня в мозгу, то Глазкова таки была.
— Ну, вроде… Может, как раз к концу подошла. Но вроде да, Глазкову я там видел…
Я уже и сам понимал, куда клонят пацаны. Хуже того, я начинал догадываться, как сильно дал маху, но Глюкер решил, что повторение — мать учения, и, вскочив передо мной на ноги, завопил:
— Дима, ёханый бабай, если бы ты сразу сказал, что там была Глазкова, мы бы так не торопились, и тот мент был бы сейчас жив!
Я ощутил, как пол качнулся под ногами.
Мы.
Всё‐таки.
Убили.
Ни в чём не повинного полицейского.
Миха вдруг сорвался с места и в два прыжка оказался около меня. Подхватив под мышки, он помог мне дотащиться до ближайшей кровати и сесть. Соня схватила полотенце и принялась обмахивать им меня на манер опахала.
— Глюкер! Следи за словами, придурок! — прорычал кто‐то, но я не понял кто.
— А что, не так, что ли?
— Ты б-базар ф-фильтруй!
В поле моего зрения появился Хали-Гали. Он кое‐как умостил тощий зад на краешке кровати рядом и положил руку мне на плечо.
— Не с-слушай его. П-полиц-ейский ж-жив. Но ть-тиж-олый.
В общем, как мне объяснили, пока мы бегали по этажам в поисках сестры Вики, Хали-Гали тоже не сидел сложа руки. Он дождался, когда вернутся постовые, а потом очень ловко присел на уши Стрекозе. Причём он вроде как начал откуда‐то издалека, а потом слово за слово и как‐то вытащил из неё подробности о нашей жертве.
Выяснилось, что полицейский без сознания и чуть ли даже не в коме. Врачи понятия не имеют, что с ним, но подозревают отравление.
Выслушивая Хали-Гали, в какой‐то момент я не выдержал и заплакал. А чтобы хоть как‐то прикрыть этот стыд, уткнулся лицом в сгиб локтя.
Меня принялись хлопать по спине и плечам. Только уже не для того, чтобы привести в себя, а как‐то успокоить. Глюкер даже сдуру ляпнул что‐то вроде: «Да не боись, на вас всё равно никак не выйдут».
Это подействовало на меня куда вернее их отрезвляющих тумаков. Отняв руки от лица, я обвёл взглядом присутствующих.
— Вы что, правда ничего не понимаете? — Они молча смотрели на меня и, кажется, действительно не понимали. — Мы чуть не убили человека. Он лежит без сознания, и фиг знает, придёт в него или нет. А если придёт, какие последствия это будет иметь для его здоровья? Понимаете?
— Ну, мы ведь не хотели, — тупо проговорил Миха, глядя себе
