Тихая квартирантка - Клеменс Мишальон
В новом доме мамы больше нет. Никогда не было.
Снова только мы с папой.
Вернее, я, папа и Рейчел. И кто бы ни был следующим в этом списке, так как папа, судя по всему, к кому-то подкатывает.
Вот что я думаю.
Я думаю, папа сложный человек. Ему нелегко жилось. Он никогда не говорит о своем детстве, и подозреваю, оно было довольно паршивым. Папа хотел стать врачом, но стал морским пехотинцем, потому что чувствовал долг перед родиной, а еще потому что… Не знаю… Стать врачом непросто. Как правило, это удел людей с деньгами и родственными связями, а у моего отца не было ни того, ни другого.
Несмотря на все, он хорошо устроился в жизни. С моей мамой они обеспечили благополучную жизнь мне. Всякий раз, когда мы с ним спорили и маме приходилось восстанавливать мир, она говорила: «Твой папа обожает роль отца». И это правда. Ему нравится быть моим отцом. Он возит меня всюду. Покупает одежду. Готовит. Беспокоится о том, что у меня в голове. Учит меня. Хочет, чтобы я знала то, что знает он.
Просто я чувствую себя неполноценной. Как если бы подвела нас двоих (в чем?) и теперь он вынужден привлекать всех этих друзей, чтобы заполнить пустоту.
Может, хреново так думать… Прошу прощения.
Я знаю, что он тоже ее потерял.
Итак, кроме нас с папой, есть его женщины, и чем больше людей крутится рядом, тем сильнее мое одиночество.
Возможно, так и задумано. Возможно, я должна извлечь из этого урок. Что в конце концов единственный человек, на которого действительно можно рассчитывать, – это ты сама.
Глава 28
Эмили
Эйдан Томас вошел в мою жизнь. Не знаю, как так получилось, но, похоже, он вовсе не против.
Мое сообщение о краснохвостых ястребах встретило самый горячий отклик. С тех пор мы постоянно переписываемся. Разговариваем целыми днями. На работе я ношу телефон в кармане фартука. Проверяю его под стойкой в перерывах между заказами. В ванной. На заднем сиденье в машине Эрика. Когда чищу зубы перед сном и первым делом с утра. Без конца прокручиваю в голове последнее сообщение.
От краснохвостых ястребов мы перешли к другим хищным птицам и к остальной фауне в долине Гудзона. Потом круг тем дополнился работой, городом, едой, погодой. Эйдан присылает мне фотографии интересных птиц. Мы обмениваемся рецептами. Каждое утро он спрашивает, как у меня дела, а по вечерам желает спокойной ночи. Интересуется, как я справляюсь в ресторане: он слышал, что работа адская. Все нормально? Я рассказываю ему свой сон: череда запертых дверей в темном коридоре. Он ищет толкование в интернете. «Закрытые двери, судя по всему, означают некое препятствие у тебя на пути. С другой стороны, открытая дверь символизирует новый этап в жизни, позитивные перемены. Ты уверена, что все двери были закрыты?»
Эйдан набирает слова полностью. Никаких «оч» вместо «очень», «спс» вместо «спасибо» и «кст» вместо «кстати». Все предложения начинаются с заглавных букв и заканчиваются точками. Он редко использует смайлики, вкладывая в них особый смысл.
Есть вещи, о которых он не упоминает, и мне хватает ума не настаивать. Его жена. Дочь. Я формулирую вопросы в расплывчатой форме: «Как дела? Как прошел день?» Если захочет поговорить, пожалуйста, дверь открыта.
Эйдан приходит в бар по вторникам и четвергам, как обычно. Я делаю ему «Девственный Олд Фэшн». Когда у меня выпадает свободная минутка, мы разговариваем. При встрече мы не так многословны, как в переписке: физическая близость еще не достигла того уровня.
Он не всегда отвечает сразу. Может пройти час, два, три без ответа. Тем временем я перечитываю наши сообщения, отыскивая в каждом слове возможное недопонимание. Стоит мне убедить себя, что я все испортила, как от него приходит сообщение. Дружелюбное. Открытое.
В ресторане я бегаю на кухню за оливками, чистой ложкой, закусками; на обратном пути останавливаюсь и наблюдаю за красивым мужчиной на барном стуле.
Его присутствие меня воодушевляет. Я выпрямляю спину, хожу с высоко поднятой головой. В голосе добавляется уверенности. Я храню связывающую нас тайну возле самого сердца, как талисман.
◾ ◾ ◾
Видит бог, мне это необходимо. Дополнительный заряд бодрости, маленькое волшебство.
Город пока не оправился от исчезновения женщины. Она была из местных. Каждый знает кого-нибудь, кто знаком с ней. Ее так и не нашли. Никто не говорит этого вслух, но мы понимаем: вряд ли ее найдут – если вообще найдут – живой.
Люди стали чуть добрее друг к другу. На улице, в магазинах, в ресторане. В наших взаимоотношениях появилась терпимость, которая, конечно, заканчивается там, где начинается кухня. Хотя все прилагают усилия. Даже Ник, по-своему. К счастью, сейчас мы не слишком загружены. На носу День благодарения, город мало-помалу пустеет. Пользуясь длинными выходными, местные едут навестить родственников, готовятся к празднику. Скоро начнется самое лихорадочное время года, а пока все пугающе спокойно. Затишье перед бурей.
Сегодня вечерняя смена заканчивается рано: родители спешат уложить детей в постель до десяти. Я запираю дверь за последними клиентами. Эрик убирает посуду. Кора меняет салфетки, раскладывает сверкающие столовые приборы на завтра. Ник возится на кухне с грязными кастрюлями, щипцами, лопаточками. Софи со всей оставшейся энергией чистит формы для выпечки. Я хожу по залу, собирая использованные стаканы.
У меня жужжит в фартуке. Поставив бокал-луковицу, я проверяю телефон.
«Уже опоздал? Если да, ничего страшного. Просто не хотел упустить девственный олд фэшн».
Сегодня пятница. Не вторник и не четверг. Эйдан приходил вчера, согласно обычному графику. И теперь хочет повторения.
Я бросаю взгляд в сторону кухни. Эрик и Софи почти закончили мыть посуду. Ник взял полотенце и помогает вытирать. Кора пересчитывает свои чаевые.
«Да, – печатаю я в ответ. – Но могу провести тебя во внеурочное время. Дашь мне… 20–30 минут?» Он пишет: «Польщен» и добавляет «:)».
Я вхожу на кухню, зажав между пальцами ножки трех бокалов.
– Ребята. – Ник и Эрик поднимают глаза. – Я сама закрою. Мне еще надо помыть кучу бокалов, но я совсем не против. Спасайся, кто может.
Пятнадцать минут спустя в ресторане
