Миккель Биркегор - Через мой труп
С интервью на книжной ярмарке наконец-то было покончено, однако я продолжал сидеть, чувствуя себя не в силах подняться с кресла. В течение предыдущих сорока пяти минут она поджаривала меня на медленном огне — развивала свою тему о соотношении вымысла и реальности, приводя примеры из моих книг и прослеживая их связь с событиями из моей личной жизни. Она проводила параллели между романом «Дружные семьи» и моим разводом с Линой, а роман «Не стоит называть меня отцом», в основу сюжета которого было положено преступление, совершенное приемными родителями, действующими из лучших побуждений, сочла несправедливым обвинением в адрес всех отчимов. При этом Линда особо подчеркнула, что писал я его в тот период, когда Лина сошлась с Бьорном, а затем съехалась с ним и его детьми от предыдущего брака, прихватив с собой и наших с ней дочек.
Я пытался защищаться — правда, довольно вяло, наотрез отказавшись обсуждать вопросы моей частной жизни. В то же время, заявил я, лучшие сюжеты авторы находят либо благодаря пережитым ими событиям, либо в тех обстоятельствах, вообразить которые нетрудно, исходя из личного опыта. Чтобы описывать ужасы, я должен быть в состоянии представить их себе в мельчайших деталях, какими бы отвратительными они ни были. И если для этого необходимо привлечь чувства и эмоции, испытанные некогда мной, я, ни секунды не сомневаясь, сделаю это. Поскольку тем самым добиваюсь сильнейшего эффекта — как в смысле собственной мотивации, так и в отношении достижения конечного результата, пользующегося успехом у читателей.
В целом я был доволен собой. После шока, испытанного мной в самом начале интервью в связи с упоминанием убийства в Гиллелайе, я сумел довольно быстро оправиться и понять, куда клонит моя собеседница. Несмотря на влияние паров алкоголя, я чувствовал себя трезвее, чем когда-либо прежде. Мне удалось не пойти на поводу у Линды, ни разу не потерять самообладания и не поддаться гневу, что, откровенно говоря, требовало огромной концентрации всех душевных сил. А ведь ей так хотелось, чтобы я взорвался и показал всем, каким монстром на самом деле является автор всей этой писанины, которую сама она никогда не назвала бы литературой! Правда, когда старания ее не увенчались успехом, она ничем не обнаружила своего разочарования. А может, ей хватило и того, что она смогла публично выложить свои так называемые доказательства по поводу влияния моей личной жизни на нюансы творчества.
— А что же ты не упомянула «Медийную шлюху»? — с нескрываемым сарказмом спросил я. — Вот уж козырь так козырь.
Линда Вильбьерг пожала плечами:
— А как ты хотел, Франк? Ладно, будем считать, что теперь мы квиты.
— Квиты? Ах, стало быть, это была месть с твоей стороны?
— Тоже мне месть! — улыбнулась Линда. — Да ты просто получил сорок пять минут рекламы. Успокойся, твои творения по-прежнему будут нарасхват.
Я фыркнул:
— Может быть, но теперь благодаря тебе никто не решится даже заговорить со мной, опасаясь, как бы я не убил его в своей следующей книге.
Она собрала свои записи и поднялась с кресла:
— Что ж, вполне вероятно. Однако признайся, Франк, это не так уж далеко от правды!
Я рывком вскочил, собираясь, мягко говоря, объяснить, что меня мало заботит ее мнение на этот счет, однако не успел.
— Счастливо, — сказала Линда Вильбьерг, слегка обняв меня на прощание, как будто между нами ничего не произошло. — Поздравляю с новой книгой.
Не дожидаясь ответа, она повернулась и спустилась со сцены. Люди в толпе обращали на нее внимание и расступались, давая дорогу, как будто какая-то незримая сила расталкивала их в стороны. Сразу же за ее спиной проложенный коридор смыкался, и через несколько секунд я потерял ее из виду.
— Вот ведь сука!
Перед сценой возник Финн Гельф. Он протянул мне руку, предлагая помочь спуститься. Опершись на нее, я спрыгнул вниз.
— Я почти все видел, — сочувственно сказал Финн. — Что, разбередила-таки старые раны, да?
Я кивнул.
— Ладно, не переживай! — Финн хлопнул меня по плечу. — Вполне возможно, это окажет благоприятное влияние на продажи. В том числе и старых книг. — Он с довольным видом потер руки. — Люди захотят прочесть те, что она упомянула, чтобы заглянуть в твою творческую кухню.
— А заодно и в личную жизнь, — добавил я.
— Что ж, и это тоже, — согласился Финн Гельф. — Но ты ведь почти не даешь интервью! — Было заметно, что это его любимая тема. — Они жаждут знать, из чего скроен знаменитый и таинственный Франк Фёнс, что именно им движет. И это превосходно. Более подходящий момент трудно придумать.
— Однако мне не кажется…
— Да ладно тебе, все в порядке. — Он слегка нагнулся к моему уху. — А что касается убийства в Гиллелайе… все будет просто здорово, вот увидишь, — шепотом сказал он и хитро подмигнул. — Когда перечитают все романы, мы еще и твою автобиографию выпустим.
— Автобиографию?
— А как же? Мы просто вынуждены будем, — продолжал он уже обычным тоном. — Реальная история из жизни писателя с убийством и расчлененкой.
— Через мой труп! — решительно заявил я.
Финн Гельф щелкнул пальцами:
— Что ж, прекрасное заглавие — «Через мой труп»! — Он даже засопел от удовольствия. — Слушай, а ведь, пожалуй, и вправду подойдет!
В этот момент нас прервали. Между нами вклинилась какая-то женщина средних лет, которая протянула мне книгу с просьбой дать автограф. Я вытащил ручку и начал, не глядя, привычно подписывать роман, сосредоточив все внимание на Финне Гельфе.
Похоже, он всерьез верил в то, что говорил. Глаза у него сияли таким энтузиазмом, которого за ним давно уже никто не замечал. А когда его лицо принимало подобное выражение, апеллировать к разуму было совершенно бесполезно. Я вспомнил слова Эллен об их экономическом положении. Вся жизнь Финна была в этом издательстве. На свете не существовало ничего, на что бы он бы ни был готов — и, надо отдать ему должное, действительно это делал — ради его финансового процветания. А поскольку речь шла о деньгах, то тут он мог быть в высшей степени убедительным.
— Ладно, Финн, подумаю, — пообещал я.
Он довольно ухмыльнулся:
— Супер. Вот увидишь, это будет фантастический проект. — Он посмотрел на часы: — Ладно, сейчас мне пора бежать, но завтра мы обязательно увидимся.
Я кивнул и попрощался.
Мне не терпелось рассказать Финну о Вернере, однако выставка была не самым подходящим местом для этого. Ведь Финн просто дышал выставкой. Он наслаждался ею все три дня, впитывал ее дух, без устали крутясь между стендами так, что никто за ним не поспевал, и, несмотря на жуткий шум и гвалт, слышал, казалось, все. Похоже, он знал здесь всех, и все узнавали его, однако, останавливаясь поговорить с кем-нибудь, он делал это не ради праздной болтовни. Все его мысли были сосредоточены на бизнесе, именно ради него он и стремился завязать новые полезные знакомства и обновить старые связи. Думаю, если бы я попытался заговорить об убийстве Вернера, в голове у Финна сработал бы некий фильтр, который бы отсек эту неактуальную в данный момент информацию. Все, что не имело отношения к книгам, выглядело для него сейчас чепухой.
Отчасти по этой причине я и не стал спорить с Финном, когда он заговорил об автобиографическом романе. С другой стороны, я чувствовал, что и меня самого в известной степени привлекает эта идея. Конечно, мне не слишком хотелось выставлять напоказ свою личную жизнь, однако этот жанр открывал множество новых возможностей. К своему удивлению, я обнаружил, что уже размышляю о разных линиях сюжета, и в том числе, к собственному стыду, о том, каким образом можно будет обыграть убийства Моны Вайс и Вернера. Вероятно, их убивали с целью причинить мне определенный вред, однако в данном случае эффект мог получиться диаметрально противоположным. Правда, лишь в том случае, если я возьму на себя роль истинного героя, сыщика, который расследует все обстоятельства преступлений и в конце концов ловит убийцу.
Вот такой биографический роман я бы и сам прочел с большим удовольствием.
18
Некоторое время после ухода Финна я стоял, не зная, чем заняться дальше. Идея по поводу написания автобиографического романа, похоже, по-настоящему зацепила меня, все прочие мысли как-то сами по себе отошли на задний план.
Растерянно бродя между стендами, я машинально разглядывал обложки разных книг и рекламные плакаты, совершенно не вдаваясь в смысл написанного. Останавливаясь у крошечных импровизированных сцен, я смотрел, как писатели, ломая от волнения руки, дрожащими голосами отвечают на различные вопросы. Именно смотрел, ибо, невзирая на наличие микрофонов и громкоговорителей, совершенно не мог разобрать ничего из сказанного. По-прежнему не понимая, куда, собственно говоря, идти, я внезапно оказался в углу зала, где был оборудован небольшой пивной бар в стиле старого английского паба — полная противоположность всем прочим здешним кафе, где мебель в основном состояла из пластиковых столов и стульев.
