Миккель Биркегор - Через мой труп
— Для меня этот вопрос весьма важен, — незамедлительно откликнулся я. — Хоть мои сюжеты и кажутся неприятными, иногда просто ужасными, а подчас даже отвратительными, для меня крайне важно, чтобы читатель думал: «А ведь такое вполне могло случиться», — и если такое действительно было, то происходило оно именно так, как описано. Именно из-за реалистичности описаний читатели и находят мои книги столь мрачными и неприятными.
Линда Вильбьерг кивнула:
— Во всяком случае, неприятно было читать вчерашнюю газету. — Тем временем на экране за ее спиной возник газетный заголовок: «В бухте Гиллелайе убита женщина». — Вкратце, чтобы не раскрывать всей интриги для тех, кто еще не успел прочесть «В красном поле», скажу, что в твоей книге женщину также утопили в бухте Гиллелайе, предварительно жестоко ее изуродовав.
Кожа у корней волос неприятно зудела от внезапно выступившего пота, лицом я ощутил жар направленных на меня софитов. Из рядов публики доносился неясный шепот.
— Пока что полиция сообщает не так уж много информации по поводу отдельных деталей данного убийства, однако уже сейчас ясно, что речь идет о прямо-таки невероятном совпадении. Каково это сознавать?
Отхлебнув глоток воды, я откашлялся, прежде чем ответить.
— Я тоже читал эту статью, — начал я. — Ужасно, когда подобные вещи происходят в таком спокойном городке, как Гиллелайе. С другой стороны, это доказывает, что зло встречается повсеместно и мы не можем чувствовать себя защищенными, где бы мы ни находились и как бы ни были уверены в собственной безопасности…
— А тебе данное совпадение не показалось странным?
— Разумеется, — ответил я, чувствуя, что понемногу начинаю закипать. — Однако, на мой взгляд, следует быть весьма осторожным, проводя подобные параллели сразу же после того, как прочел книгу со сходным сюжетом. — Я выдержал небольшую паузу и процитировал: — Как говорится, когда в руках у тебя молоток, все проблемы становятся похожими на гвозди. Невозможно, чтобы все детали убийства в точности копировали обстоятельства преступления, описанного в моем романе. Все это не более чем случайное совпадение.
Лгать людям, глядя им прямо в глаза, было отвратительно. К тому же я чувствовал, что не в силах обмануть присутствующих — во всяком случае, Линду Вильбьерг. Ее пристальный взгляд застыл на мне. Я чувствовал, что в ней происходит нешуточная внутренняя борьба: серьезный журналист и ведущий телешоу сражаются за право продолжить передачу. К счастью для меня, верх, по всей видимости, одержал шоумен.
— Как уже упоминалось, твои поклонники считают реалистичность описаний главным достоинством твоих книг. В то же время, по мнению критики, ты просто в десятый раз переписываешь одну и ту же книгу, — сказала Линда. — Что бы ты мог им на это ответить?
— Что они не слишком внимательно читали мои романы, — ответил я, чем вызвал пару смешков публики и легкую улыбку на губах своей собеседницы. — Мне регулярно приходят письма от читателей, где утверждается прямо противоположное. Многие пишут, что с нетерпением ждут появления моего очередного произведения именно из-за того, что всякий раз их поражает именно новизна фантазии в плане содержания и создания галереи образов героев…
— И тем не менее, Франк… верно ли, что все свои книги ты написал, следуя единому образцу — определенной модели, которую ты изобрел еще в процессе работы над главным своим романом «Внешние демоны»?
Вопрос был вполне закономерным — не было никаких оснований полагать, что она собирается меня каким-то образом смутить или поставить в неловкое положение. Не понравилось мне лишь то, что роман «Внешние демоны» в очередной раз был назван моей главной книгой. Получалось, что, по мнению критики, мне никогда не удастся написать ничего лучшего, чем та вещь, с которой началось мое восхождение на творческий олимп. Для меня эта мысль стала подобна ножным кандалам, звякавшим каждый раз, стоило мне только пошевелиться, причем звон этот был настолько громким, что перекрывал мой собственный голос, что бы я ни пытался сказать.
— Совершенно верно, Линда, ты права — в том плане, что всем моим книгам присущ особый, характерный стиль, а сюжетная линия строится по определенным канонам. Но в этом-то как раз и состоит их сильная сторона. Читатель с самого начала понимает, что держит в руках очередное произведение Фёнса. Это подобно тому, как, впервые слыша незнакомую музыкальную композицию, ты сразу же понимаешь, что это «Депеш мод».[28] — Я пожал плечами. — Во всех моих книгах описываются убийства и способы их раскрытия, и в этом смысле все они одинаковы. Однако стоит только приглядеться повнимательнее, как понимаешь, что это вовсе не так.
Линда кивнула:
— Означает ли это, что, если я сейчас прочту вслух отрывок из любой твоей книги, ты сможешь сразу же определить, откуда именно он взят? — С этими словами она достала листок и посмотрела на меня. Публика отреагировала на брошенный ею вызов сдержанными смешками.
На секунду я встретился с ней взглядом — на ее губах играла легкая улыбка, в глазах светилось лукавство. Я не вполне понимал, куда именно она клонит, однако отступать было уже поздно. Да и чего мне бояться? Денек с самого утра не задался, так что терять мне, собственно говоря, было нечего.
— О’кей, — откликнулся я. — В зале есть дети?
Публика засмеялась. Линда впервые за все это время посмотрела на аудиторию с некоторой долей растерянности, однако затем, очевидно, собралась с мыслями и решила продолжить начатое. Откашлявшись, она принялась читать:
Собрав остаток сил, девушка постаралась зажмуриться. По лицу ее струились пот и слезы, и липкая лента на одной щеке начала отклеиваться. Несчастная всхлипнула.
— Смотри! — приказал он. — Смотри, или я отрежу тебе веки!
Она была вынуждена открыть глаза. В них застыли слезы и ужас. Он приблизил к ее лицу отрезанный сосок. Девушка попыталась закричать и дернулась всем телом, однако скотч, которым она была примотана к стулу, лишь еще глубже врезался в тело.
Он зажал свой трофей губами и принялся посасывать его на манер проголодавшегося младенца. Девушка отчаянно замотала головой, поднимая вокруг целую тучу брызг из заливающих лицо пота и слез.
Он засмеялся и поднес садовые ножницы к ее второй груди. Ощутив прикосновение стали, жертва замерла; он же, продолжая улыбаться, принялся медленно описывать круги холодным лезвием вокруг соска, будто лаская его. Постепенно сосок напрягся.
— Смотри-ка, а ведь ей, похоже, нравится, — сказал он, будто про себя, и криво усмехнулся.
Взявшись за сосок большим и указательным пальцами, он слегка сжал его и оттянул. Затем поднес к нему раскрытый секатор.
Плоть затрепетала…
Линда прервалась. Публика затихла. Не было слышно ни единого звука.
Что ж, следует отдать ей должное: читать вслух она умела превосходно. За счет правильно расставленных ударений и выверенных пауз персонажи, казалось, оживали, несмотря на краткость текста. Сам я никогда не любил читать вслух отрывки из своих книг. Мне всегда казалось, будто я допускаю кого-то в свою личную жизнь. Словно тем самым я подтверждал, что мне на самом деле пришлось пережить все то, о чем здесь написано. Но если избежать этого все же не удавалось, я крайне тщательно подходил к выбору текста для чтения вслух. Ведь даже этот выбор сам по себе в известной степени характеризовал меня как человека. Какое бы впечатление сложилось обо мне, вздумай я прочесть одну из наиболее жестоких сцен? Чтобы не портить настроение собравшейся в зале публике, я, как правило, выбирал наиболее нейтральные пассажи, преимущественно те, где присутствовал безобидный юмор и которые сложно было связать с характеристикой моей собственной персоны.
Однако план Линды Вильбьерг как раз и заключался в том, чтобы перевести все стрелки на меня.
— «Внутренние демоны», — сказал я. — Что ж, история и впрямь не из тех, какие принято рассказывать на ночь.
Многие в публике рассмеялись с заметным облегчением.
— Все правильно, — подтвердила Линда. Послышались отдельные аплодисменты. — Из этого отрывка нельзя понять, что жертва находится на последнем месяце беременности, иначе ты бы сразу без труда догадался.
Она улыбнулась, я же отреагировал коротким смешком.
— Роман «Внутренние демоны» появился после снискавшей автору успех книги «Внешние демоны», — пояснила публике Линда и вновь обратилась ко мне: — Правда ли, что ты писал этот роман, когда твоя бывшая жена была беременна вашим вторым ребенком?
17
— Все прошло замечательно, — сказала Линда Вильбьерг, предварительно убедившись, что микрофоны выключены.
С интервью на книжной ярмарке наконец-то было покончено, однако я продолжал сидеть, чувствуя себя не в силах подняться с кресла. В течение предыдущих сорока пяти минут она поджаривала меня на медленном огне — развивала свою тему о соотношении вымысла и реальности, приводя примеры из моих книг и прослеживая их связь с событиями из моей личной жизни. Она проводила параллели между романом «Дружные семьи» и моим разводом с Линой, а роман «Не стоит называть меня отцом», в основу сюжета которого было положено преступление, совершенное приемными родителями, действующими из лучших побуждений, сочла несправедливым обвинением в адрес всех отчимов. При этом Линда особо подчеркнула, что писал я его в тот период, когда Лина сошлась с Бьорном, а затем съехалась с ним и его детьми от предыдущего брака, прихватив с собой и наших с ней дочек.
