Филипп Ле Руа - Последнее оружие
– Самоустраниться?
– Я выхожу из игры.
– Исключено. Во-первых, ты никого не убил. Во-вторых, кто из тех, с кем ты круто обошелся, был невиновен? Двое мотоциклистов, которые пытались продырявить тебе шкуру? Фараоны, которые набросились на тебя в проулке? Водитель «мазды», который хотел тебя переехать? Виновных больше, чем кажется, Натан. Даже эта девица, быть может, вовсе не безгрешна, и ей поручено стереть отпечатки и замести следы.
– Твоя гипотеза способна любого трусоватого кретина сделать параноиком.
Они ехали вдоль Тихого океана, теряясь в догадках и путаясь в замысловатых предположениях, от которых холодок бежал по спине. Натан велел Сильви свернуть влево, на грунтовый проселок, поднимавшийся в горы.
– Далеко еще?
– Километров двадцать.
– По этой тропе?
– Придется идти пешком.
Действительно, каменистая тропа вскоре растворилась в густом темном лесу. Сильви поставила машину на ручной тормоз и обхватила руками руль.
– Ты уверен, что другого пути нет?
– Если бы был, учитель Ояма не жил бы там.
– А с ней что будем делать?
Он положил беглянку на ковер из листвы, приподнял ей свитер и защипнул кожу под пупком. Потом перевернул на живот, уперся коленом в пятый позвонок и выгнул ее тело назад. Разул, стал массировать, начиная со ступеней и поднимаясь все выше, к рукам, где сосредоточился на точках между большими и указательными пальцами. Мало-помалу она приходила в себя. Он заставил ее проглотить обезболивающее и увязал вещи. До наступления темноты им оставалось преодолеть пятнадцать километров.
56
Кинджи Ояма был сухопарый старик с длинными седыми волосами, редкой бородой и кошачьими глазами. Увидев их, он лишь чуть шире растянул свою неизгладимую улыбку. Сильви рухнула от изнеможения. Незнакомка села на пень. Пять часов лазания по горам никак на ней не сказались. Натан положил рюкзак и поклонился улыбчивому японцу, тот в ответ сделал то же самое.
– Как поживаете, учитель Ояма?
– Карабкаюсь понемногу. Каждый день, до самой вершины.
– Чтобы выпустить ее из рук?
– Не привязываться.
– Упасть.
– Сломать закоснелость.
– Продвигаться вперед.
– Пока не станешь свободным, как облака в небе.
– Я привел кое-кого, кто не свободен, как облака.
– Слишком много косности.
– Мне неизвестно ее имя, она говорит на несуществующем языке и, похоже, обуреваема страхами. Проявляет все признаки фанатизма: мысли непроницаемы личность стерта, психологическая независимость и самостоятельность решения ограничены. С тех пор как она со мной, ее единственной инициативой было только бегство.
– В противоположность капитуляции или подчинению бегство – не поражение, оно позволяет сохранить шанс на победу. Она еще не сказала своего последнего слова. И еще вполне может одержать верх.
– Я не знаю, кто мой противник.
– Между видеть и смотреть видеть гораздо важнее. Видеть далекое как близкое, видеть близкое как далекое. Такова суть Тактики.
– Я вижу существо, явившееся с другой планеты.
– То же самое рассудочные умы говорят и обо мне.
– Мне нужна ваша помощь.
– Так ты, значит, повернулся к требованиям современной жизни и даешь мне этим воспользоваться?
– Будо – это применение изначальной энергии Вселенной. Алхимия, которая преобразует все, чего касается. Вы умеете ею пользоваться лучше меня. Вы можете освободить ум этой оболваненной женщины, помочь ей восстановить связь с основными силами космоса, возродить ее духовно, вернуть ей ян, который у нее отняли.
– Думаю, что, живя в бездуховном мире, ты испытываешь гнет времени.
– У меня его слишком мало.
– Мне понадобится двадцать лет, чтобы очистить эту особу.
– Энергии ей хватает. Даже в избытке.
– Энергия – это то, во что ее превращают. Она либо источник жизни, либо смерти. Созидания или разрушения.
Птица в пурпурных разводах села на плечо Кинджи.
– А ты не думал, что она может оказаться с планеты, где энергия – лишь источник разрушения?
57
Сильви и Натан смотрели, как их подопечная и учитель Ояма растворялись в лесу.
– Что он с ней будет делать?
– Очищать.
– А яснее?
– Снимать запрограммированность.
– Сколько шансов, что это получится?
– Он устроит ей суровый режим.
– А это не слишком рискованно – оставить его с ней наедине?
– Рискованно для кого?
– А нам что делать?
– Ждать.
– Здесь?
– Ты знаешь более красивое место?
– Я придаю мало значения окружающим красотам, когда сплю.
– Сегодня ты заснешь под звездами. Ты ведь родом оттуда.
– Заливай своей инопланетянке!
– Все мы из звездной пыли.
– Чем будем питаться?
– Если не любишь ягоды, то есть зерновые хлебцы и минеральная вода.
Он развернул спальный мешок.
– Где будешь спать? – спросила она.
Он предпочел ничего не ответить, чем объяснять, что будет подзаряжаться энергией и избавляться от токсинов, мешающих его существу проникнуться вибрациями Вселенной.
– А что за суровый режим, о котором ты говорил?
– Мисоги Хараи.
– В чем это состоит?
– Медитация, ледяные обливания, пост, одиночество голод. Садишься в дза-дзен под водопадом, который обрушивается на твой череп…
Она укусила хлебец и запила женьшеневым напитком.
– Ты красивая, когда ешь.
– Только когда ем?
– У тебя есть чувственная связь с миром.
Сумерки сгустились одновременно с рождением ночных звуков. Лес терял прозрачность, ширился, сливаясь с небосклоном. Вскоре Сильви уже не различала Натана.
– Ты уверен, что мы ничем не рискуем?
– Это самое надежное место в мире.
Измученная долгим переходом, она не успела углубиться в этот предмет. Натан застегнул ее спальный мешок и стал медитировать, вдыхая туман, поднимавшийся с озера.
58
Над Пекином, в синем небе, с каждым днем становившемся все синее, вставало солнце. В саду камней, окаймленном пятииглыми соснами, софорами и кипарисами, столетние стволы которых тоже приобрели в конце концов каменистый блеск, Янь исполнял, стоя босыми ногами на плитах, медленные и четкие движения гимнастики тай-цзи-цюань. В Пекине такие сады были оазисами благоуханного спокойствия и источником животворной энергии. И просто незаменимы для мегаполиса с четырнадцатью миллионами жителей, опутанного автострадами и окружными дорогами с их постоянными пробками. Сад Яня, как и многие другие, был разбит согласно энергетическим и философским принципам. Прибежище покоя и медитации, воссозданная в миниатюре и идеализированная природа, в которой китайский сановник черпал изначальную энергию, отстраняясь от суеты человеческих дел. Очищенная, гармоничная и метафоричная, эта мини-вселенная одновременно конденсировала и излучала. Вместо завтрака Яиь подкреплялся хитроумным сочетанием первоэлементов – воды, дерева, земли, металла. Улавливал жизненную силу, ци, возобновлял связь с порядком вещей. Янь стал мудрым человеком и выдыхал свою мудрость за пределы Лунных врат, открывавшихся в остальной мир. И это дуновение мудрости, внушенное Дан Ка, его тайным советником, превратилось в настоящий ураган. Культурная революция Мао осталась далеко в прошлом. Народ переживал новую эру, эру Яня, эру зеленой революции. Когда он пришел к власти, китайская столица была отнесена Всемирной организацией здравоохранения к третьему разряду, то есть к самым загрязненным городам мира; отчет ГИИМБ, оценивающий страны по степени их содействия безопасности, правам человека и охране окружающей среды, ставил Китай на девяносто пятое место из ста пятидесяти. Янь схватился с проблемой врукопашную, начав со столицы, задыхавшейся под колпаком непригодного для дыхания воздуха. Для этого у него хватало власти. Преимущество авторитарного режима в том, что страну можно исправить гораздо быстрее, чем когда стоишь во главе демократии. Янь создал должность министра окружающей среды, выделил двенадцать миллиардов долларов, чтобы очистить город, перейти на обессеренный уголь или природный газ, закрыть химические, металлургические, машиностроительные заводы, построенные в эпоху диктатуры пролетариата. Он не пощадил даже сталеперерабатывающее производство объединения «Шуганг», гордость маоизма, использовавшее сто тысяч рабочих. Другой источник загрязнения, на который нацелился Янь, был автомобиль. Строгий запрет на машины, превышающие нормы вредных выбросов, и призыв пользоваться велотранспортом. Была запущена амбициозная программа по поиску нового природного горючего. А тем временем правительство обязывало использовать помимо бензина сжиженный и сжатый газ. Пекинский градоначальник, поначалу принявший эту программу без особого энтузиазма, изменил свое мнение, когда благодаря этой зеленой революции город добился права на проведение Олимпийских игр.
