Андрей Троицкий - Бумер-2
— Я вообще не понимаю, зачем ты сама масло меняешь, — не отставала Оксанка. — Удовольствие так себе…
— Я не ради удовольствия. Я что, должна какому-то слесарю подарки делать? — отозвалась Дашка. — У меня и так каждая копейка на счету.
Оксанка присел на землю, прислонилась спиной к березе и мечтательно закатила глаза.
— Как мне хочется быть такой же самостоятельной, как ты, — сказала она. — Едешь, куда хочешь. Делаешь, что хочешь… А тут целый день одни обязанности. То институт, то английский, то французский… И никакой передышки. Даже летом чувствую себя, как каторжанка.
— Терпи…
— Ничего, доучусь, свою туристическую фирму открою. А то мать мотается, сейчас вот в Америке. Меня не взяла, чтобы я тут сидела, как собака на цепи. Ой, вспомнила. Мы ведь в Таиланд на неделю летали. Так классно. Отец там виллу покупает. Если все получится, будешь к нам приезжать.
Дашка закрыла капот, наклонившись, подняла канистру с использованным маслом. Какие скользкие края, ухватиться не за что. Дашка крепче вцепилась пальцами в пластиковую посудину, но не удержала ее, сделала шаг назад и оступилась, неловко поставив ногу. Успела лишь отскочить в сторону, когда канистра, выскользнув из рук, упала на цветные плитки. Возле гаража образовалось пятно, похожее на огромную кляксу.
Леонид Иванович Захаров, куривший на балконе второго этажа и наблюдавший за девчонками, едва не плюнул от досады. Он раздавил сигарету в горшке с цветами. Матерно ругнулся и ушел в свою комнату.
Глава одиннадцатая
Оксанка спустилась со второго этажа в холл, Дашка встала из кресла и вопросительно посмотрела на подругу. Видно, разговор с отцом прошел не совсем гладко. Оксанкину физиономия можно читать, как раскрытую книгу. Если она морщит лоб и отводит в сторону взгляд, значит, что-то не склеилось. Щедрый папочка в данный конкретный момент оказался редким жлобом. То ли Дашка, разлив отработанное масло на драгоценные плитки, испортила ему настроение, то ли свободных денег не оказалось. Причины не имеют значения. Но итог один — полный облом.
— Ну, как? — на всякий случай спросила Дашка.
— Он хочет с тобой поговорить. Мол, посредников мне не требуется. Короче, поднимайся наверх. И постарайся как-то обрисовать ситуацию… Ну, я даже не знаю. У тебя язык лучше моего подвешен. Наплети ему что-нибудь такое… Слезоточивое. А лучше — скажи правду. Потому что отец — мужик проницательный. Сразу просечет, если тюльку будешь гнать. Скажи, что брата гнобят на зоне. Житья не дают. Надо его вытащить.
— А ты-то ему что сказала?
— Сказала, что тебе нужны бабки, — пожала плечами Оксанка. — И все. И еще сказала, что ты обязательно вернешь. При первом удобном случае.
— Да, с красноречием у тебя проблемы.
Покачав головой, Дашка поднялась по лестнице на второй этаж, свернув направо, прошла длинным коридором до кабинета Леонида Ивановича, постучавшись в дверь, переступила порог. Хозяин сидел за письменным стол. При появлении Дашки он прикрыл порнографический журнал деловыми бумагами и сделал вид, будто занят неотложной работой.
Дашка деликатно покашляла в кулак. Захаров поднял взгляд, сказал, чтобы она подошла ближе, но сесть не предложил.
— Ну, я тебя слушаю.
Захаров и, отлепив зад от кресла, поправил полы шикарного коричневого халата, прошитого золотой ниткой. Дашка, как провинившаяся школьница, стояла перед его столом, не зная с чего начать. Подумала минуту. И начала с главного. В телеграфном стиле описала ситуацию. Единственный брат пропадает на зоне, можно его оттуда достать, но нужны тридцать штук зеленью. Она добавила темных красок, описав со слов бывшего зэка Чуева звериные порядки, царящие в колонии. И добавила, что брату срок не высидеть. Он попадет на перо уркаганов или заживо сгниет в кандее.
Леонид Иванович морщился, как от кислого, сокрушенно качал головой, будто проблемы Кольки Шубина ему были очень близки и понятны, словно Дашкина история потрясла его до глубины души. Дождавшись, когда девчонка выговорится, он сказал:
— Слушай, Даша, когда ты рассказываешь свою жуткую притчу, мне становится больно. Очень больно. Хотя меня трудно разжалобить.
Леонид Иванович вдруг поднялся, пружинистым шагом пробежался по кабинету. На ходу он сжимал и разжимал кулаки, будто собирался кому-то заехать в морду. Но, кроме Дашки, в кабинете никого не было, а девочек Захаров бил не часто. Совершив эту пробежку, он снова рухнул в кресло и долго качал головой. Но, кажется, думал о других, далеких, каких-то своих проблемах.
— Я готов вырвать последние волосы, — наконец заявил он. — Правда, не здесь, — Захаров погладил ладонью поредевшую шевелюру. — Голова скоро совсем облысеет. Как коленка. Готов вырвать последние волосы на груди или на заднице. Вот как мне больно. И я, разумеется, рад помочь. Восстановить попранную справедливость. Но позволь спросить: твоего брата посадили по навету, как сажали людей в тридцать седьмом году? По анонимной жалобе? Или по доносу врагов?
— Нет, не совсем так. То есть, совсем не так… Его статья — воровство. Ну, якобы, он вымогал деньги у одного бизнесмена. То есть не бизнесмена, а крупного жулика. Вымогательство в суде доказать не удалось. Тогда ему припаяли воровство.
— Припаяли? — переспросил Захаров. — Значит, все-таки припаяли? Именно припаяли?
— Ну, то есть повесили. Даже не знаю, как сказать, у того мозгляка Колька ничего не украл.
— Понимаю, — кивнул Захаров. — Он не украл, но ему припаяли. Больше было некому паять, ну, схватили первого встречного пацана. Бывает, попался под горячую руку. Адвокат у него наверняка был назначенный. Тупица, который даже не удосужился тщательно ознакомиться с делом, которое сфабриковали милиционеры. Так?
— Можно сказать, так, — кивнула Дашка.
Покусывая губу, она продолжала стоять посередине комнаты, потому что хозяин кабинета так и не предложил присесть.
— Я пыталась договориться с одним адвокатом из конторы «Артамонов и компаньоны». Не знаете такую?
— Как же не знаю? — вопросом ответил Захаров. — Конечно же, знаю.
— Там сидят полные дебилы и крохоборы, — выпалила Дашка. — Они сразу потребовали наликом такую сумму, что я натурально припухла. Речь-то идет о мелком уголовном преступлении. Всего-навсего кража, да и той не было. И вдруг такие деньги. Просто сумасшествие. Я пыталась договориться, чтобы проплатить эту сумму частями. Как бы в рассрочку. Они вертели вола два месяца, не говорили ни да, ни нет. А потом вдруг отказали. У меня не осталось времени, чтобы найти хорошего защитника.
— Разумеется, всегда так: то денег не хватает, то времени, — Захаров попытался улыбнуться, но улыбка увяла, не успев расцвести. — Насчет фирмы «Артамонов и компаньоны» я с тобой согласен. Эта контора ведет кое-какие мои дела, проверяет чистоту сделок, клиентов, с которыми я имею дело. Они дорого берут, но Артамонов не жулик, а порядочный человек. Впрочем, это к делу не относится. Итак, выходит, что посадили невинного парня. Правильно?
На физиономии Захарова появилась гримаса благородного негодования. Он выпрямил спину, и весь он из себя сделался такой осанистый, такой аристократичный. В этом шикарном стеганом халате, турецких шлепанцах с загнутыми носами он выглядел на все сто десять процентов. И алмаз в перстне настолько большой, что смотрится, как подделка.
Но пошелуди его важную физиономию перышком, и вылезет такое рыло, что страшно станет. Поговаривали, что Захаров начинал бизнес с того, что катал наперстки, зажимая шарик между пальцами, дурил лохов возле самого крупного городского универмага. Позже сколотил небольшую бригаду и занялся частным факторингом. Выбивал долги, резал кому-то морду опасной бритвой или втыкал заточку под ребра. Но все это в прошлом, он давно отстирал деньги, отделался от прежних дружков, вложился в легальный бизнес. И стал чистеньким и пушистым. Теперь он хочет забыть темное прошлое. Или уже забыл. Поэтому и выделывается больше, чем нужно.
— Ну, что-то вроде этого, посадили невиновного, — кивнула Дашка. — Он не воровал. Дело получилось так. Колька работал в одной конторе. Кем-то вроде охранника. Стоял на дверях, проверял пропуска и все такое. Однажды его и еще одного парня по фамилии Жабин вызвал начальник, сунул им листок с адресом и фамилией. Говорит: езжайте к этому человеку, заберете мои деньги.
— Так-так, очень интересно, — Захаров подался вперед, будто рассказ его очень увлек. — И что же дальше? Я попробую угадать. Денег начальнику твой брат и его коллега не привезли? Правильно?
— Не правильно, — помотала головой Дашка. — Колька с Жабиным приехали на место. Человек впустил их в квартиру. Чаю предложил, усадил на кухне. И сказал, что сходит за деньгами. Через полчаса он вернулся с милицией. Накатал заявление, что молодые люди вымогали у него деньги, угрожали расправой и всякое такое. И еще заявил, что в его отсутствие квартиру обокрали. Из ящика письменного стола якобы пропали три тысячи зеленых. При личном обыске исчезнувших денег ни у Жабина, ни у Кольки не нашли. Но это не помогло. Потому что их начальник заявил, что парней никуда не посылал. Никаких поручений, связанных с деньгами, не давал.
