Сидни Шелдон - Интриганка
Когда Джейми бывал дома, он почти все время проводил с сыном, так разительно напоминавшим его самого в детстве. Джейми невероятно гордился мальчиком и хотел даже брать его с собой в дальние поездки, но Маргарет не позволяла.
– Он еще слишком мал для таких путешествий. Подрастет и будет ездить с тобой. Хочешь быть с ним почаще, приходи домой.
Не успел Джейми оглянуться, как мальчику исполнился годик, потом два, и отцу оставалось только удивляться, как быстро летит время.
Наступил 1887 год.
Для Маргарет же, наоборот, месяцы тянулись бесконечно. Раз в неделю муж приглашал гостей, а она играла роль гостеприимной очаровательной хозяйки. Чужие мужчины находили, что Маргарет умна и остроумна, и любили беседовать с ней. Она знала, что некоторые и вправду считают ее на редкость привлекательной, но, конечно, никто не осмеливался высказывать подобные мысли жене Джейми Мак-Грегора.
Когда гости уходили, Маргарет обычно спрашивала:
– Ты доволен тем, как прошел вечер? Муж неизменно отвечал:
– Все было прекрасно. Спокойной ночи. – И шел взглянуть на сына. Через несколько минут раздавался стук входной двери. – Джейми, как всегда, уходил на всю ночь.
А Маргарет Мак-Грегор лежала без сна, мучаясь мыслями о разбитой жизни. Ей было известно, что все женщины в городе завидовали жене такого богатого человека, и сердце ее болело: вряд ли тут было чему завидовать. Маргарет жила с загадочным непонятным мужем, обращавшимся с ней, как с совершенно чужой женщиной. Если бы он только заметил ее! Интересно, что бы сделал Джейми, если как-нибудь утром за завтраком она взяла блюдо с овсянкой, специально привезенной из Шотландии, и вылила бы на его глупую голову! Маргарет представила выражение на лице мужа и так развеселилась, что даже посмеялась потихоньку, но тут же смех перешел в бурные душераздирающие рыдания.
«Не хочу больше любить его. Не желаю. Я должна прекратитить это безумие, прежде чем окончательно уничтожу свою жизнь…»
К 1890 году Клипдрифт более чем оправдал ожидания Джейми. За те семь лет, что он прожил здесь, Клипдрифт продолжал расти, а старатели со всего света по-прежнему валили сюда толпой.
История повторялась. Люди приезжали в дилижансах, фургонах, приходили пешком в одних лохмотьях. Они нуждались в продовольствии, снаряжении, жилье и деньгах на регистрацию заявок, и Джейми Мак-Грегор был готов ссудить их всем необходимым. Он был акционером в десятках процветающих предприятиях по добыче алмазов и золота: имя его гремело по всей стране, а репутация становилась все более прочной. Как-то утром Джейми посетил поверенный «Де Бирс», гигантского консорциума, владевшего обширными алмазными копями в Кимберли.
– Чем могу служить? – спросил Джейми.
– Меня просили предложить вам сделку, мистер Мак-Грегор. Компания «Де Бирс» хотела бы выкупить ваши акции. Назовите только цену.
Наступил момент торжества!
Джейми, ухмыльнувшись, объявил:
– Лучше назовите вашу!
***Дэвид Блэкуэлл становился все более и более необходим Джейми. В этом молодом американце он видел себя, каким был в юности. Мальчик был честен, умен и предан. Джейми назначил Дэвида своим секретарем, потом заместителем и, наконец, когда тому исполнился двадцать один год, – главным управляющим.
Для Дэвида же хозяин был вторым отцом. Когда отец юноши перенес инфаркт, Джейми поместил его в больницу, платил за лечение, а позже, когда тот умер, похоронил за свой счет. За те пять лет, что Дэвид работал на «Крюгер-Брент Лимитед», он привык почитать и преклоняться перед Джейми, которого любил больше всех в жизни. Он знал о натянутых отношениях между хозяином и его женой, всегда сожалел об этом, потому что уважал обоих, но никогда не вмешивался, считая, что это не его дело, а единственная обязанность – помогать Джейми чем только возможно.
Джейми все больше времени проводил с сыном. Мальчику было уже пять лет. И, когда отец впервые взял его на прииски, тот целую неделю ни о чем другом не мог говорить. Они часто ходили в походы на несколько дней и ночевали в палатке. Джейми привык к небу над Шотландией, где все звезды появлялись на предназначенных для них местах, но здесь, в Южной Африке, все созвездия перемешались: в январе над головой ярко сияла звезда Канопус, в мае – созвездие Южного креста, а в июне, который в Южной Африке считается зимним месяцем, огромными бриллиантами переливалось созвездие Скорпиона. Загадка! Но как бы то ни было, Джейми больше всего на свете любил лечь на теплую землю рядом с сыном, глядеть в бездонную бархатную глубину и сознавать, что они тоже принадлежат вечности.
Оба Джейми поднимались на рассвете и шли подстрелить какую-нибудь дичь на обед: куропатку, цесарку, оленя или антилопу. У мальчика был собственный пони; отец с сыном часто отправлялись на прогулки в вельд, остерегаясь попасть в глубокие дыры, вырытые муравьедами, где вполне могли поместиться даже лошадь с всадником.
В вельде людей на каждом шагу подстерегали опасности. Однажды Джейми с сыном раскинули лагерь на берегу реки, где их чуть не затоптало насмерть вспугнутое чем-то стадо прыгунов – южно-африканских газелей. Первым признаком надвигающегося бедствия было всего-навсего едва заметное облачко пыли на горизонте. Зайцы, шакалы, степные коты-каракалы мчались дружными стайками, и даже большие змеи выползли из кустов в поисках камней, под которыми можно скрыться. Джейми вновь взглянул вдаль. Пыльная дымка приближалась.
– Давай уходить, – сказал он.
– Но наша палатка…
– Брось ее.
Оба быстро сели на лошадей и поскакали к вершине высокого холма. Послышался дробный стук копыт, и они увидели передние ряды газелей. Табун растянулся не меньше, чем на три мили, всего, должно быть, с полмиллиона голов. Животные сметали все на своем пути, вырывали с корнем деревья, в пыль растаптывали кусты, а земля, где они пробегали, была усеяна трупами мелких животных, безжалостно смятых острыми копытами. В воздухе стояла плотная пелена пыли, громовой топот отдавался в ушах, и, когда наконец все стадо пробежало, Джейми, прикинув, определил, что все продолжалось больше трех часов.
В тот день, когда мальчику исполнилось шесть, отец сказал:
– На следующей неделе я собираюсь в Кейптаун и хочу взять тебя с собой, чтобы ты посмотрел, какие бывают на свете города.
– А мама поедет с нами? – спросил мальчик. – Она не хочет охотиться, но города любит.
Отец взъерошив волосы сына, покачал головой:
– Она очень занята, сынок. Поедем вдвоем, только ты и я, хорошо?
Ребенок чувствовал что-то неладное в отношениях отца и матери: казалось, они были очень далеки друг от друга, и это тревожило Джейми, хотя он не понимал истинных причин такого охлаждения.
Они отправились в путешествие в личном вагоне Джейми. В 1891 году жители Южной Африки предпочитали железную дорогу остальным видам транспорта: ведь билеты были недороги, а поезда удобны, да и ходили быстро.
Вагон длиной семьдесят один фут, сделанный по специальному заказу Джейми, состоял из четырех отделанных панелями купе, где могли поместиться двенадцать человек, салона, служившего одновременно и конторой, столовой, баром. В купе были медные кровати, газовые фонари и широкие окна. Кроме того, имелась полностью оборудованная кухня.
– А где пассажиры? – удивился ребенок.
– Мы и есть пассажиры, – засмеялся отец. – Это твой поезд, сынок.
Малыш почти всю поездку не отрывался от окошка, восхищаясь бесконечными пространствами, по которым проносился поезд.
– Это Божья земля, – объяснил отец. – Он создал ее для нас и начинил драгоценными минералами. Они лежат в глубине, ожидая, пока их обнаружат. То, что уже найдено, всего лишь малая часть богатств.
Когда они прибыли в Кейптаун, Джейми-младший был поражен шумными улицами и высокими зданиями.
Отец взял его в порт, где грузились и разгружались суда компании «Торговый флот Мак-Грегора».
– Видишь корабли? Они принадлежат нам. Вернувшись домой, Джейми-младший, не умолкая, часами рассказывал о виденных чудесах.
– Папа владеет целым городом! – радостно объявил он. Тебе бы понравилось, мама. В следующий раз обязательно поедешь с нами и посмотришь.
Маргарет прижала сына к груди.
– Конечно, дорогой!
Джейми совсем перестал ночевать дома, и Маргарет знала, что он часто посещает мадам Эгнес. Она слыхала, что муж купил дом для одной из девушек мадам, чтобы посещать ее без лишних свидетелей, но не знала, правда ли это. Чувствовала только, что готова убить соперницу, кем бы она ни была.
Устав жить в атмосфере холодной вражды и опасаясь потерять от отчаяния рассудок, Маргарет заставила себя принимать участие в жизни города. Она собирала средства на постройку новой церкви, организовала общество помощи нуждающимся старателям и потребовала от мужа, чтобы тот разрешил бесплатный проезд по железной дороге людям, возвращавшимся в Кейптаун без денег и надежд на лучшую жизнь.
