Майкл Бирнс - Святая кровь
«Как же Ватикан исказил истину! — с горечью подумал раввин. — И по-прежнему не останавливается ни перед чем, чтобы защитить свою ложь».
Особенно Коэн восхищался глубиной мудрости старинной гностической рукописи, озаглавленной «Диалог Спасителя», в которой Иисус сам обличает слабость плоти:
«Матфей сказал: „Господи, я хочу увидеть эту обитель [место], где нет скверны и порока, но есть свет истины!“
Господь отвечает ему: „Брат Матфей, ты не увидишь этого до тех пор, пока сам состоишь из плоти… Смертно то, что родится от женщины. Бессмертно то, что родится из истины“».
А слова Иисуса из рукописи под названием «Апокрифон Иакова» особенно нравились Коэну: «Дух воскрешает душу, но тело губит ее…»
Духовное существо (неугасимая искра) считалось у всех членов братства Коэнов — и у гностиков в Египте, и у ессеев в Иудее — наивысшим. Те, кто постигал слабость плоти, считались просветленными — «Сыновьями света». Именно им передавалось тайное знание о том, что свет истины, или божественная суть, изливается в вечность лишь от одного истинного Бога.
Двигаясь на север по хайвею-400, они приблизились к своей цели — Телльэль-Яхуди, или Иудейскому кургану. Вдали, по ту сторону широченной дельты, отчетливо виднелись теснящиеся безыскусные здания Шабина-аль-Канатира.
Дорога сделала плавный поворот, и взгляду Коэна предстало древнее нагромождение мергеля и песка,[65] поднимавшееся прямо из пыльной почвы. Оно напоминало огромный замок из песка, построенный слишком близко к воде: океанский прибой облизал его, размыв все детали. И все же кое-где на протяжении гигантской насыпи угадывались контуры древних укреплений.
Когда-то эти развалины были грандиозной крепостью-храмом, построенной древним предком Коэна.
Машина миновала насыпь и широко распахнувшееся поле, что отделяло ее от здания промышленного склада из рифленого железа. На подъезде к ангару водитель сбросил скорость и свернул на короткую дорожку. Почти сразу же дверь ангара со скрежетом откатилась внутрь.
Втиснув «пежо» по соседству с полуразвалившимся трактором, водитель поставил переключатель скорости в положение «парк». В зеркале заднего вида раввин увидел, как одетый в белую тунику человек нажал на кнопку закрытия двери.
— Не заметили ничего подозрительного? — поинтересовался Коэн.
— Ничего, — подтвердил водитель.
— Хорошо.
Он дождался, пока водитель откроет ему дверь.
Коэн ступил на бетонный пол вместительного помещения склада: стальные опорные стойки, тянущиеся к высокому потолку с открытыми стропилами, немудреные стеллажи с ящиками для инструментов и деталей разобранных механизмов.
Воздух был влажен, сильно пахло моторным маслом и ацетиленом.
Здание было зарегистрировано в муниципалитете как автомастерская. Для получения этого официального статуса священникам понадобилось немало времени посвятить обслуживанию местных клиентов, ремонтируя тракторы, культиваторы и сельскохозяйственную технику. Не так давно имитация деятельности расширилась: в сферу услуг автомастерской был включен ремонт автомобилей. Существенный доход пополнял казну «Общества Храма».
Коэн повернулся к водителю.
— Скажите, чтобы приготовили грузовик. Через час я должен уехать отсюда.
С важным видом и чуть прихрамывая — слишком долгое сидение всегда сказывалось на больном бедре, — он направился в конец ангара, открыл дверь в конторку и обошел вокруг видавшего виды металлического стола, приютившего засаленный компьютерный монитор и стопку хрустящих желтых бланков счетов.
Раввин стянул ящик с запчастями двигателя с заляпанного персидского коврика, лежавшего в центре дощатого пола, чуть присел, ухватился за угол коврика и отогнул его назад, обнажив прямоугольную крышку люка. Взявшись за кольцо, он поднял ее вверх и откинул назад — с глухим стуком крышка упала.
Он похлопал по жилету, сбивая пыль, и начал спускаться в черную темень провала. Деревянные ступени скрипели под его весом.
— …Одиннадцать… двенадцать, — бормотал Коэн, считая последние ступени.
Ему припомнилось, что священник, впервые приведший его сюда, вниз, сотворил тот же ритуал отсчета, который он всегда воспринимал как дань то ли двенадцати коленам Израиля,[66] то ли двенадцати «новобранцам» Иисуса.
С последним шагом нога ступила на рыхлый глинистый пол. Воздух был сырым и прохладным. Протянув в темноте руки на уровне лица, он нащупал шнур выключателя — и голая лампочка проснулась к жизни.
Квадратное помещение подвала было скромных размеров, но достаточным, чтобы на грязных кирпичных стенах разместить двенадцать стеллажей, аккуратно заставленных химическими сосудами, инструментами и материалами для сварки. Подойдя к стеллажу у дальней стены, раввин просунул руку между коробками, нащупал холодную металлическую ручку, зацепил ее пальцами и потянул. Стеллаж и псевдокирпичная стена за ним бесшумно выехали наружу.
Скрывавшаяся за стеной сплошная металлическая дверь очень напоминала вход в банковское хранилище.
30
Иерусалим
Жюли почти бежала, и Амит не отставал от нее ни на шаг. Тем же путем они возвратились через южную галерею, петляя меж слоняющихся американцев. Эти маневры заметно встревожили экскурсоводов и туристов, но никто не отважился остановить их.
Пройдя через южный зал, оба резко свернули вправо к галерее монет.
— В эту дверь! — скомандовал Амит.
Глянув вперед, Жюли поняла, что он имел в виду. Пожарный выход. Она кинулась к двери и включила пронзительную сирену тревоги. Дверь с силой распахнулась, отбросив служащего, который перекуривал за ней. Грохнувшись ничком на асфальт, бедняга что-то возмущенно прокричал. Но Жюли даже не приостановилась извиниться.
Теперь они двигались вдоль тыла здания по дорожке, которой пользовались сотрудники музея и службы доставки. До лендровера оставалось каких-то двадцать метров. Амит снял машину с охраны сразу же, как только оказался снаружи.
Не мешкая, Жюли устроилась на пассажирском сиденье и захлопнула дверь, а Амит еще возился с ручкой водительской двери.
— Да скорей вы! — донесся ее вопль из салона.
Справившись наконец с дверью, Амит плюхнулся на сиденье.
Позади, у двери служебного входа, ошарашенный курильщик был уже на ногах и разглядывал порванную над правым коленом штанину. Амиту не слышны были его проклятия, но бедняга был страшно зол и вскидывал руки к небу.
«Еще секунда, и его настроение станет хуже некуда», — подумал Амит, вставляя ключ в зажигание.
К тому моменту, когда Амит оглянулся, курильщик опять полетел на землю лицом вниз: его левая нога вновь блокировала дверь в тот момент, когда ее распахнули изнутри. Миновало еще одно мгновение, пока Амит раздумывал, не достать ли ему пистолет, припрятанный в центральной консоли: патрон в патроннике, предохранитель снят. Но когда он потянулся за оружием, Жюли пронзительно крикнула:
— Поехали!
Резко дернув переключатель скоростей, Амит утопил педаль акселератора в тот самый миг, когда киллер вырвался из-за двери, использовав при этом спину курильщика как коврик для ног. В здоровой руке он сжимал пистолет и выбирал позицию для точного выстрела.
«Эх, надо было его тогда пристрелить», — вновь подумал Амит.
— Жюли, пригнитесь!
Протянув руку, он толкнул ее голову вниз к торпеде.
Колеса лендровера взвизгнули, когда Амит пригнул голову и резко крутанул баранку влево. Выстрел был громким, треск лопнувшего стекла — агрессивно-резким, но стрелявшему удалось только высадить левое заднее пассажирское окно. Амит отважился приподнять голову над приборной доской и глянуть вперед как раз вовремя, чтобы успеть вывернуть руль вправо и избежать столкновения с мощной стойкой ворот на выезде с территории. Удачный маневр, однако, заднее колесо все же зацепило поребрик в основании стойки, и машину ощутимо тряхнуло. Амит и Жюли подбросило на сиденьях, и оба стукнулись головами о потолок салона.
Но прыжок автомобиля их спас, поскольку грянувший мгновением ранее второй выстрел, который должен был разнести череп Амита, вместо этого взорвал запаску, крепившуюся к задней двери.
— А, черт! — взвизгнула Жюли, схватившись за ушибленную голову.
На полной скорости Амит обогнул здание и, к полному удивлению Жюли, резко затормозил. Он нажал на кнопку, опустил окно, распахнул бардачок и вытащил пистолет.
— Какого дьявола вы делаете? — Французский акцент стал много заметнее.
— Доверьтесь мне. — Он выждал секунд десять. — Сядьте на пол и не высовывайтесь.
— Амит, я не думаю, что…
— На пол, я сказал!
Она повиновалась.
Амит не торопясь, тронул машину и тихонько свернул на огибающую здание дорожку.
