Крис Кузнецки - Крестное знамение
— Но я верую в Христа! Я изучала Библию, ходила на мессу и беседовала со священнослужителями. И представьте, я действительно верую в Бога и в Иисуса Христа. Религия Христа кажется мне истинной.
Тон Бойда несколько смягчился.
— Если я поставлю под сомнение вашу веру, по-вашему, она выдержит давление моих аргументов?
— Уверена, что да. Я верю в то, во что верю. И ваши замечания ничего не смогут изменить.
— А как же насчет свидетельств? Ваша вера не рухнет перед лицом новых доказательств?
Мария задумалась над словом «доказательства».
— Вы имеете в виду нечто связанное со свитком? У вас появились новые свидетельства, касающиеся моей религии?
— Нашей религии. Я ведь тоже христианин.
— Значит, вопрос касается не Церкви? Он касается Христа?
Бойд кивнул, стараясь не встречаться с ней взглядом.
— И новости у меня не очень хорошие.
Мария еще не знала, что он имеет в виду, но жало сомнения уже пронзило ее веру. Если то, что говорится в свитке, действительно столь разрушительно, как утверждает Бойд, значит, вся ее вера может рухнуть.
— Что там говорится? Мне необходимо знать, что там сказано.
Бойд глубоко вздохнул.
— Я вас предупредил: если переступите этот порог, назад пути не будет.
— Мы уже давно переступили порог. Пожалуйста, скажите мне, что говорится в свитке.
— Хорошо. Но вначале я должен вас предупредить, что стиль той эпохи очень отличался от нашего. Были весьма распространены намеренно растянутые предложения с длинными риторическими периодами. Подобная болтовня могла продолжаться до бесконечности практически без изменения темы.
Марии все это было прекрасно известно из университетских курсов, и она понимала, что Бойд просто тянет время.
— Сэр, просто прочтите мне текст и все. Пожалуйста.
— Ладно, ладно. Итак, вот что писал император Тиберий:
«Тиберий Цезарь Август своим наследникам и потомкам.
Вопросы богатства, как колоссального, так и ничтожного, тяжким грузом давят на наши плечи, являясь главным предметом всех правителей как в прошлом, так и в настоящем до конца времен. Исполняя свой долг, я наполнил казну этого великого царства, отняв у каждого его жителя ту часть, которая по праву принадлежит Риму, должным образом сделав записи об их имуществе и тем самым уменьшив бремя, лежащее на империи. Увы, их даров оказалось недостаточно. Меркурий жаждет большего. После победы над британцами широта наших владений может в дальнейшем стать для нас большим затруднением. Управление землями, иссушаемыми солнцем или круглый год покрытыми снегом — пространствами, еще более отличными друг от друга, нежели Купидон от Марса, — будет становиться все более сложным. Разделение в народе, находящемся под нашей властью, будет возрастать, богатые с радостью станут наполнять свои сундуки сокровищами, привозимыми из дальних стран, а бедные будут стонать под тяжким ярмом долга. Чтобы избежать распространения нищеты среди наших подданных, необходимо как можно скорее принять решительные меры, государственная казна…»
— Постойте! Какое отношение все вами прочитанное может иметь к Иисусу?
Бойд тяжело вздохнул, видя ее нетерпение.
— Напрямую, конечно, никакого, но косвенно очень серьезное. Уменьшение доходов империи заставило Тиберия разработать решительный план. Как видно из текста, в этом главная причина его замысла, направленного против Христа.
Мария неуверенно кивнула, все еще не совсем понимая значения вводной части свитка.
— Там, где он говорит об отнятии у жителей части, по праву принадлежащей Риму, он, по-видимому, имеет в виду налоги?
— Конечно. Тиберий был известен, как первоклассный фискал. Большинство историков считают, что именно экономическая политика являлась сильной стороной его правления, по крайней мере до наступления у него психической деградации. В конце своего правления Тиберий, как известно, серьезно тронулся умом.
— А когда он писал о бремени, лежащем на империи, он имел в виду проблемы бюджета?
— Совершенно верно.
Мария радовалась своей понятливости. До нее дошло гораздо больше, чем она думала вначале.
— А что там насчет британцев? Вы прочли что-то о жаре и холоде, и я потеряла мысль.
— Не о жаре и холоде, — поправил ее профессор. — Тиберий упоминает о странах, иссушаемых солнцем или покрытых снегом, и пишет «управление землями, иссушаемыми солнцем или круглый год покрытыми снегом — пространствами, еще более отличными друг от друга, нежели Купидон от Марса, — будет становиться все более затруднительным», имея в виду, что после захвата Британии империя станет слишком обширной и ею будет сложно управлять. Римское государство протянется от земель, покрытых снегом, — Британии, до земель, иссушаемых солнцем, — Египта. А по мнению Тиберия, для экономики Рима это может стать непосильным грузом.
— Но если Тиберий понимал, что присоединение Британии может в конечном итоге повредить империи, почему же он стремился ее присоединить?
— Он утверждает, что завоевания осуществляются для Меркурия, римского бога торговли. Тиберий говорит, что Меркурий жаждет большего. Полагаю, тем самым он просто пытается сказать, что у него нет выбора. Он чувствует, что боги разгневаются, если Рим станет довольствоваться тем, что у него есть.
— Даже если приобретение большего может причинить вред?
Бойд кивнул.
— Его жадность этим не ограничивается. Вы не слышали еще и половины.
«Чтобы избежать распространения нищеты среди наших подданных, необходимо как можно скорее принять решительные меры, государственная казна должна быть наполнена любой ценой, так как неспособность поддерживать величие империи будет истолкована как слабость власти, что станет великим унижением для памяти и наследия Августа.
С востока пришло известие, что там явился новый мессия — человек, непохожий на десятки других приходивших до него, известный своим благочестием и бескорыстием; чародей, за которым следуют толпы учеников, обладающий великой силой убеждения и даром чудес. Из пустыни до нас доходят рассказы об исцелениях и воскрешениях, столь же многочисленные, как и скорпионы, обитающие там, но гораздо более опасные, поскольку их не так просто уничтожить. Ирод Антипа, правитель Галилеи, сообщает нам о растущей гордыне среди рабов, о бунтах против римской власти, о скоплениях больших масс народа у Капернаума. Некоторые считают, что этот пожар следует погасить в зародыше, уничтожить силой меча и императорской воли, задушить смуту в колыбели, как было сделано с младенцами вифлеемскими. Но мы не склонны соглашаться с такими советниками. Зачем убивать корову, преподносимую нам богами? Стоит ее подоить, и сладким молоком, полученным от нее, мы сможем кормиться еще очень долго».
Бойд сделал паузу, давая возможность Марии осмыслить среднюю часть свитка.
— Сомнений нет, рукопись действительно повествует о Христе, — согласилась она. — Слухи об исцелениях, воскрешениях, о больших толпах людей, собирающихся у Капернаума. Там-то Христос в основном и проповедовал, неподалеку от моря Галилейского.
Он кивнул.
— В Ветхом Завете оно обычно называется Генисаретским, но вы правы: Иисус использовал Капернаум как место сбора своей паствы.
— Не могу поверить. Перед нами документ, в котором о Христе говорится в настоящем времени. И в таких недостойных выражениях! Его сравнивают с дойной коровой!
— Но для Тиберия Иисус ведь не был Богом. Он был просто опасным проходимцем. И он же пишет здесь, что и до Иисуса появлялись десятки разных самозванцев, называвших себя мессиями, и за большинством из них следовали огромные толпы сторонников. Поэтому для Тиберия Иисус был просто еще одним наглым мошенником в их длинной череде.
— По-видимому, да, но… Я не знаю. Я не знаю, как мне относиться ко всему этому.
— Вначале надо изучить факты, дорогая, и только потом выработать отношение к ним. Постарайтесь воспринимать рукопись отстраненно, особенно ту ее часть, которую я собираюсь сейчас прочесть. Если не сможете отнестись ко всему с необходимым беспристрастием, вы будете излишне потрясены услышанным, так как оно значительно хуже того, что вы можете предположить.
«Если голодным пообещать хлеба, они будут драться за него, пока не наполнят брюхо. Это давно подтверждено историей. Названный закон доказывают все поступки человека и сам дух его. Но один вопрос тревожит мой сон: так ли уж важно, кто готовит пир? Отвергнет ли голодный пищу, предложенную ему врагом? Возможно, только из страха быть отравленным, но что, если еду ему преподнесут так, что он с радостью примет ее? Не прострет ли он тогда руки к хлебу врага? Думаю, что да. А народ иудейский жестоко страдает от голода и хватается за любую надежду и обещание спасения. Ему незнакомы боги Рима и правильный путь в жизни, он взыскует обетованного им, который должен явиться из их среды, того, кто будет их истинным мессией. И это ожидание ничем невозможно изгнать из их сердец; никакие войны, никакие наказания не смогут вычеркнуть пророчества о его неизбежном приходе из их писаний. Они ждут его, они молятся о его приходе, они ищут его и уповают на его явление, о котором однажды возвестит всеобщее ликование. Почему бы нам и не дать его им? Давайте же утолим их голод выбранной нами пищей, устроим им пир по поводу прихода их спасителя, чтобы смогли они насытиться, возрадовавшись учению своего мессии, словами, которые для нас не будут представлять никакой угрозы, ибо нам известно, что он всего лишь ничтожество, возведенное в ранг Юпитера.
