Джон Кейз - Код Бытия
– Мистер Ласситер?
– Да!
– Говорит Писарчик из полиции Фэрфакса. Как поживаете?
– Прекрасно.
– Я звоню, потому что у нас появились хорошие новости.
– Неужели?
– Да, сэр! Нам удалось установить личность подозреваемого в деле вашей сестры. Личность Джона Доу. Он гражданин Италии, некий мистер Франко Гримальди. Детектив Риордан сказал, что вам первому следует сообщить об этом.
– Отлично.
– И еще. Вы, вероятно, слышали, что Риордан больше этим делом не занимается?
– Да, я так понял.
– Отныне его веду я, поэтому я подумал, что нам надо встретиться.
– О’кей. Заезжайте прямо ко мне. Вам известно, где моя контора?
– Конечно. Но, хм… боюсь, сегодня ничего не получится. Конфиденциально?
– Что за вопрос?
– Мы перевозим заключенного в четыре тридцать.
– Вот как?
– Да, именно так, сэр. Мы переводим его в защищенное помещение больницы в Фэрфаксе. После этого у нас совещание на тему «Пол, раса и закон».
– В таком случае встретимся позже, на этой неделе.
– Так точно, сэр.
Ласситер повесил трубку и бросил взгляд на часы. Было четыре часа дня, за окном – легкий снегопад. Но он решил, что все равно успеет.
Обычно Джо ездил спокойно, но сейчас что есть силы вдавливал акселератор в пол. Его «акура» на огромной скорости лавировала между машинами. Дворники едва справлялись с налипающим на ветровое стекло мокрым снегом.
В том, что он сейчас делал, не было никакого смысла. Джо знал это, но ему было наплевать. Он хотел вблизи увидеть убийцу своей сестры – и не только увидеть. Он хотел бросить ему вызов. Даже больше. Он вытащит сукиного сына из инвалидного кресла и ткнет мордой в землю.
Он мечтал об этом, но был готов удовлетвориться и меньшим – любой реакцией негодяя. Пока Ласситер не знал, что сделает. Может быть, просто скажет: «Эй, Франко!» – чтобы увидеть выражение лица мерзавца при виде незнакомца, произносящего его имя – Франко Гримальди.
Пока Ласситер сражался с дорожным движением, полицейский Двейн Томпкинс готовился сопровождать подозреваемого Джона Доу из больницы Фэр-Оке. В полиции Томпкинса называли просто Даблъю, так как, представляясь, он всегда говорил: «Двейн – пишется через даблъю».
Полицейский посмотрел на часы. Он ждал ординатора, обещавшего привезти кресло-каталку. Кресло требовалось не потому, что пациент не мог передвигаться самостоятельно. Вот уже десять дней врачи заставляли Доу ходить по коридору, и Двейн повторял за ним каждый шаг. Дело в том, что, согласно правилам, пациент должен был покидать госпиталь только в каталке вне зависимости от того, мог он ходить или нет.
Когда кресло наконец доставили, Даблъю снова пришлось подождать – на сей раз сообщения о том, что полицейский фургон на месте.
Роль Даблъю в операции состояла в том, чтобы сопроводить заключенного на первый этаж, где тот перейдет в руки Писарчика. Там же будут подписаны необходимые документы, после чего заключенный попадет под юрисдикцию полицейского управления графства Фэрфакс.
Даблъю в качестве вооруженного эскорта поедет вместе с заключенным в фургоне, а Писарчик – следом за ними в полицейской машине. В Фэрфаксе Доу посадят в другое кресло-каталку, а Писарчик и Даблъю препроводят его в защищенное помещение. И только тогда, но никак не раньше, заключенному позволят встать на ноги. Процедура закончится, и Даблъю больше никогда не увидит этого треклятого Джона Доу.
Даблъю всем сердцем радовался, что заключенного наконец переводят. Вот уже более трех недель он сидел восемь часов в день у дверей ожоговой палаты. Самым большим его развлечением была проверка всех докторов и сестер, входящих к этому парню. Когда возникала потребность облегчиться, полицейскому приходилось вызывать дежурную сестру, и это его смущало. Он даже дошел до того, что стал ограничивать потребление жидкости. Более того, он не мог позволить себе сносного ленча! Ему доставляли больничную жратву, и он давился ею, сидя у дверей и удерживая поднос на коленях.
Правда, здесь была одна маленькая сестричка, Джульетта. Он будет скучать без нее.
Доктор провел последний быстрый осмотр, и Даблъю подписал бумагу, подтверждающую отправку пациента. Затем появилась маленькая Джульетта, чтобы помочь Джону Доу сесть в инвалидное кресло.
– Что вы теперь с ними сделаете? Сунете в «пэддивоз»?
– Вообще-то, доктор, мы больше не зовем так спецтранспорт. Начальство решило, что, упоминая имя Пэдди, мы наносим оскорбление ирландцам.
– А как же вы их теперь величаете? – рассмеялся доктор. – Какой термин ныне считается политически корректным?
– Мы их зовем, – Даблъю пожал плечами, – просто фургон.
Доктор снова рассмеялся и спросил:
– Ну и что же вы делаете с нашими пациентами, помещаете в «просто фургон»?
– По-разному. Что касается Джона Доу – да. Правда, изредка мы используем кареты «скорой помощи», – с некоторой долей язвительности закончил полицейский.
– Ну, похоже, парень готов к отправке.
– Поехали, – сказал Даблъю и по рации сообщил Писарчику, что они уже тронулись в путь.
Джульетта покатила кресло к лифту, а полицейский двинулся следом. «Со спины она выглядит ужасно соблазнительно», – подумал Даблъю, но сразу вспомнил рассказы других сестер о том, что у девчонки на почве религии крыша поехала. В общем, на сексе здесь, видимо, надо поставить крест.
Тем не менее, нажав кнопку вызова, он ей слегка подмигнул. Никогда не знаешь, где тебе может обломиться удача.
* * *Движение на дороге оказалось на удивление интенсивным, и, когда Ласситер припарковал «акуру» у больницы, было уже без четверти пять. Оставив машину на месте, зарезервированном для администрации, он обошел здание и у входа в отделение «скорой помощи» увидел большой фургон. Рядом с фургоном курил сигарету высокий полицейский.
– Простите, – обратился к нему Ласситер, – вы знаете офицера Писарчика?
– Внутри, – бросил коп.
Ласситер быстро проскользнул в автоматические двери. В приемной, как бывает по вечерам, кипела жизнь, и толпилось множество народу. Прошло немало времени, прежде чем Ласситер сумел привлечь внимание дежурной сестры.
– Я ищу полицейского по имени Писарчик, – объявил он.
Сестра кивнула в сторону коридора и бросила:
– До самого конца.
Ласситер отправился указанным путем и нашел Писарчика, которому, судя по виду, едва ли исполнилось двадцать пять. Коп стоял около лифта с портативной рацией в руках.
– Вам нельзя здесь находиться, – сказал он. – Мы перевозим заключенного.
– Знаю.
– С южной стороны есть еще один лифт.
– Меня зовут Джо Ласситер.
– О… Здравствуйте. – После некоторого колебания Писарчик добавил: – Вы не собираетесь…
– …сотворить какую-нибудь глупость? – закончил за него Ласситер. – Нет, всего лишь хочу взглянуть на парня.
– Хорошо, но если я…
В приемнике раздался треск, и полицейский переключил внимание на рацию.
– Писарчик, – произнес он в микрофон.
– Объект подготовлен к транспортировке. У вас там внизу все чисто?
Писарчик бросил недовольный взгляд на Ласситера и ответил:
– Да, все чисто.
– О’кей. Тогда мы поехали.
– Вы не могли бы отойти от двери? – сказал Писарчик, обращаясь к Ласситеру.
– Ну конечно, могу, – ответил тот, делая шаг назад.
Довольно долго на цифровом табло светилась цифра 9. Ласситер прислонился к стене, а Писарчик с рацией расхаживал туда-сюда.
– У меня совещание, – пробормотал полицейский.
– Вы об этом уже говорили.
– Боюсь, опоздаю.
– Не ваша вина. Вы же работаете.
Писарчик поднес микрофон к губам:
– Эй, Даблъю, что там у вас?
– Какая-то загвоздка – красавчика повезли в радиологию.
– Не забывай, у нас сборище.
– Ага. Они возвращаются. Мы спускаемся.
Писарчик повернулся к Ласситеру и повторил:
– Они спускаются.
Джо кивнул и уставился на цифровое табло, указывающее этажи.
Восьмой этаж.
– Даблъю говорит, что более скучного задания у него в жизни не было, – заметил Писарчик.
– Неужели?
– Он почти месяц просидел у дверей палаты. Когда ему приспичивало помочиться, он вызывал медсестру.
– Хм, – произнес Ласситер.
– Надеюсь, у меня таких заданий не будет. Я все равно стеснялся бы, хоть это и медсестра.
Ласситер кивнул и тут же почувствовал, как у него от ужаса поднимаются волосы на голове. Третий этаж.
– Почему лифт остановился?
Писарчик посмотрел на цифровое табло.
– Не знаю. Это не положено.
Кабина лифта пришла в движение, и они стали ждать, когда вспыхнет цифра 2, но на табло появилась цифра 4, затем 5…
– Что за дьявол! – произнес Ласситер, отходя от стены.
Глаза Писарчика округлились, и он чуть ли не орал в микрофон:
– Эй! Даблъю, что происходит? Где ты?
Вместо ответа рация взорвалась треском помех, а лифт снова поехал вниз. Четвертый этаж, третий, второй, первый… Ласситер с Писарчиком одновременно облегченно вздохнули, услышав металлический лязг. Автоматические двери раздвинулись.
