С. Тремейн - Холодные близнецы
– Я достал отличный алкоголь, – заявил Джош. – «Трентодок» от Феррари – настоящее итальянское шампанское, а не банальное «Просекко».
– А откуда ты знаешь? Ты же десять лет как завязал.
– В игристых винах я разбираюсь. Иногда позволяю себе пропустить стаканчик.
Гости обменивались шутками в слегка натянутой манере – Молли только что непринужденно представила их друг другу. Джемма Конвей, которую Энгус с Джошем однажды видели в столице, ее муж Чарльз (обеспеченный, из Лондона, арт-дилер) и молодые американцы Мэтт и Фульвия (богатые, из Нью-Йорка, банковское дело). Детей не было. Гости съехались на шикарную свадьбу в Кинлохе, куда их с Сарой не пригласили.
Энгусу было наплевать на свадьбу, он думал о дочери. Неужели она опять будет маяться? Ну почему эти нелепые персонажи не привезли с собой хотя бы одного ребенка, чтобы его дочка могла хоть с кем-нибудь поиграть? Энгус пытался совладать с раздражением, пока взрослые из чувства долга болтали с Лидией – три минуты чистого занудства, а затем возвращались к своим бокалам пузырящегося итальянского вина и вели полушутливые разговоры.
Вскоре его дочь оказалась в полном одиночестве. Она держала под мышкой игрушечного леопарда Лепу, и Энгусу отчаянно хотелось ее спасти – увезти ее отсюда. На Торран. Они будут жить на Торране. Только он и она.
На его фамильном острове Эйлен Торран.
Им будет там хорошо – ведь на Торране было хорошо и его бабушке, и его брату, и ему самому. Как они играли на берегу, когда были мальчишками!
Он и его дочь смогут быть счастливы.
Внезапно его девочка попросила у матери разрешения подняться наверх.
– Мама, можно я поиграю на папином телефоне? Там есть «Сердитая бабуля»[17] и еще много чего.
– Но…
– Мам, пожалуйста. Я тихо-тихо.
Сара многозначительно подняла глаза на Энгуса, и он вздохнул. У него не было никакого желания, чтобы «Лидия» торчала внизу со взрослыми: ей станет скучно, и она может закапризничать. А он прекрасно представлял, что она способна устроить, если захочет.
Его дочь мучилась, и он знал почему.
– Пусть идет, если хочет, – резко шепнул он Саре.
Жена кивнула и повернулась к раскрасневшейся Молли – та ненадолго оторвалась от готовки и, похоже, мысленно пребывала на кухне.
В общем, хозяйка дома улыбнулась и выпалила:
– Конечно! Пусть пойдет наверх. Ох, боже мой, если бы здесь были еще дети, чтобы Кирс, то есть… м-м-м… Лидия могла с ними поиграть…
Молли замолчала, совсем сконфузившись. Джош мрачно поглядел на жену – ему с Молли рассказали про Кирсти-Лидию только через день, и ошибка Молли, без сомнения, была понятна, но все равно получилось неловко. Другие гости сначала вроде бы не обратили на промах Молли внимания. Правда, минуту они озадаченно молчали.
Наконец, Джош проговорил:
– Если честно, не стоит и пытаться. Нам в таком случае пришлось бы усыновить южноамериканскую ламу.
Молли хихикнула, и этот момент остался позади. Они обменялись любезностями, обсудили свадьбу и погоду. Чарльз заговорил с Сарой о ценах на недвижимость, о стоимости Торрана и об отпуске на Мальдивах, и беседа вошла в типичное для среднего класса русло. Энгус молчал – его захлестнуло возмущение.
Эти богатеи со своими виллами, аукционами и фондовыми биржами – что они понимали? Им никогда не приходилось ни о чем беспокоиться. Зачем он слушает их буржуазный лепет? Его бабушка была женой фермера, мать – простая учительница, отец – портовый рабочий, не просыхавший от алкоголя и избивавший свою благоверную. Энгус знал жизнь. А они – нет.
Энгус пил.
И размышлял. Он думал, сможет ли выдержать еще один вечер в этой компании, а когда на стол подали лангустов под лучшим майонезом Молли и свежий хлеб, ему захотелось уйти.
Угощение было предсказуемо замечательным, но настроение Энгуса ухудшалось. Ему хотелось громко сказать: «Моя жизнь превратилась в ничто и разбилась вдребезги, одна моя дочь мертва, а другая безумна. А иногда меня посещают ужасные и вполне серьезные фантазии – сделать с женой что-нибудь плохое, потому что она хочет устроить похороны живому ребенку».
Он хотел бы объявить все спокойным тоном и посмотреть, как они вытаращатся на него, но неожиданно для себя произнес:
– Да, нужно, чтобы процентные ставки оставались низкими.
– Очередное банкротство полностью убьет страну, и поэтому ставки останутся низкими. Они же там, на Пелл-Мелл, не прокаженные.
Вино быстро кончилось. Энгус заметил, что его жена чересчур налегает на алкоголь. Почти так же, как он.
– Еще капельку.
Еще чуть-чуть, и еще, и еще…
Главным блюдом оказался молочный поросенок с местной фермы, запеченный под соусом из мелких слив до великолепной хрустящей корочки и «модные» овощи – Энгус не понял, какие именно. После еды начали болтать о смерти и привидениях.
О, что, с цепи сорвались?
Энгус через силу вливал в себя десятый бокал вина. Он откинулся в кресле, прихлебывая игристое мелкими глотками, и принялся вяло размышлять, не покраснеют ли у него зубы. Неожиданно Джемма Конвей воскликнула:
– Почитайте Чатвина! В своей австралийской книге[18] он говорил, что наш страх перед призраками на самом деле является страхом жертвы перед хищником.
Молли отложила вилку и сказала:
– Кстати, можно сымитировать привидение, вернее, произвести такой эффект с помощью инфразвука. Человек его не слышит, а хищники, чтобы запугать жертву, рычат на определенных частотах.
– Неужто?
– Да. Даже проводились испытания. Человеческое ухо игнорирует инфразвук, но мозг его воспринимает, и это тот самый безымянный ужас, о котором говорят люди, видевшие призраков.
«Безымянный ужас, – фыркнул Энгус. – Попробуйте-ка побыть мной месяцев шесть назад в Кэмдене. Попробуйте-ка побыть моей дочкой, и будет вам ваш «безымянный ужас», – подумал он.
Он обвел взглядом стол. Поведение жены нервировало его – она продолжала пить. И, разумеется, помалкивала. Энгус почувствовал явившийся откуда-то из прошлого, из темных уголков личности, острый приступ симпатии к Саре. Четкое ощущение единства и общности. Что бы их ни разделяло – а этого и впрямь было слишком много, – но они шли через свой кошмар плечом к плечу. В этом отношении она была ему «сестрой по оружию», и поэтому он почти мог простить ей все остальное.
И прежде он любил ее, причем сильно.
Но есть ли в этом толк? Как он может испытывать к Саре подобные чувства, если порой ему безумно хочется заставить ее страдать – за то, что она натворила? Вероятно, когда воспитываешь ребенка, в отношениях всегда присутствуют какие-то остатки любви, даже если былая страсть, скажем так, утонула. Да, именно утонула – существует, но лежит глубоко на дне, словно старый корабль.
И когда вы вдвоем переживаете смерть ребенка, вы связаны навечно. А они пережили гибель ребенка не однажды, а дважды, и теперь им нужно воскресить друг друга. Они с Сарой уподобились грабителям могил. Они – некроманты, оживляющие мертвецов.
От алкоголя мысли Энгуса сбивались, но ему было наплевать.
Молли трещала без передышки:
– Поэтому люди и пугаются заброшенных домов, подвалов и церквей – там из-за особенностей архитектуры возникают особенное эхо и резонансные колебания, как раз на тех же инфрачастотах, на которых рычат хищники.
– Весьма научное объяснение привидений.
– У всех есть вино?
– Поросенок получился замечательный. Молли, ты нас поразила!
– Говорят, что люди, которых убивают тигры, перед смертью впадают в практически дзен-буддистский покой.
– Но откуда такие сведения, если тигры сожрали этих бедолаг? У них что, брали на том свете интервью?
– Чарльз! – Джемма шутливо шлепнула мужа.
– Если теория правильна, то, значит, Библия представляет собой нечто вроде инфразвукового рычания, – заявила женщина из Нью-Йорка. – Бог всех нас пугает, мол, делайте, как Я велел, не то сразу умрете!
– Гулкий голос Иеговы. Огонь в деревьях. Джош, потрясающее вино! Это действительно «Риоха»? «Гран Ресерва», верно?
– Налей мне еще, – сказал Энгус. – Спасибо.
Он поднял бокал и выпил половину одним махом.
– То есть это опровергает существование Бога, и все можно объяснить ужасом перед хищниками и страхом смерти?
– Я всегда считал, что мы должны во что-то верить, – вмешался Чарльз. – В конце концов, дети верят от природы – совершенно инстинктивно. Когда моим стукнуло шесть лет, они по-настоящему верили в Бога, а теперь выросли и стали атеистами. Как-то печально.
– Дети еще и в Санта-Клауса верят, и в пасхального кролика.
Чарльз проигнорировал реплику жены и продолжал:
– Следовательно, жизнь подвергается коррозии. Чистая детская душа с годами ржавеет и пачкается.
– Чарльз, ты мало читал Ницше, и в этом твоя проблема.
– А я не сомневался, что его проблема – порнуха в Интернете, – заметил Джош, и присутствующие засмеялись.
