Аманда Стивенс - Реставратор
Он долго-долго смотрел на надгробие Мариамы, затем опустился на колени и положил что-то на могилу Аныки.
На кладбище было очень тихо. Мне казалось, что я могу слышать его голос.
Через секунду он поднялся и ушёл. Хлопнула дверца автомобиля.
Я подождала, когда стихнет звук мотора, прежде чем вышла из укрытия. К моему стыду — а позже и к горькому сожалению — я не ушла с кладбища сразу, а вместо этого вернулась к могилам, чтобы увидеть, что оставил Девлин.
В центр сердечка из ракушек он поместил миниатюрную антикварную куклу ручной росписи, со смуглым цветом лица, кружевным зонтиком, шёлковым турнюром[23] и туфельками с пряжками. Игрушки восхитительней я в жизни не видела.
Этот подарок всколыхнул что-то в глубинах моей души. Слёзы ужалили глаза, и я постаралась сморгнуть.
И тут я услышала голос, тихий, как шёпот деревьев. Имя...
— Шани...
На мгновение я подумала, что мне показалось, но потом я подняла взгляд и увидела, что я больше не одна. Под свисающими ветвями деревьев стояли пожилая женщина и девочка десяти лет и наблюдали за мной.
Я неуклюже поднялась на ноги.
— Здравствуйте…
Женщина подняла руку, и я замолкла.
Незнакомка была одета в выцветшую красную юбку, которая хлопала по лодыжкам, и зелёную рубашку, застёгнутую по горло. Серые жёсткие волосы были собраны в свободный пучок на затылке.
Девочка же представляла собой само воплощение юности. Рукава потёрты, шорты подрезаны. Лимонного цвета блузка подчеркивала красивый оттенок кожи. Грива своевольных локонов обрамляла ангельское личико, которое украшали удивительные светло-зелёные глаза. Разительные контрасты, но всё же нельзя было найти больше красоты и элегантности в обветренном лице, чем у этой малютки.
Обе незнакомки были босиком, но веточки и сосновые шишки, валявшиеся на земле, казалось, ничем их не беспокоили, пока они шли к могилам.
Женщина остановилась между надгробий и неразборчиво забормотала.
Она достала пакетик из кармана, насыпала что-то на ладонь и дунула. Крошечные голубые песчинки разнеслись на ветру мерцающими крупинками.
Женщина обратила своё внимание на меня и оценивающе изучила в полной тишине.
— Я...Амелия, — наконец сказала я не в силах больше выдерживать молчание.
Девчушка подскочила к нам и взяла женщину под руку.
— Я Рапсодия. А это моя бабушка.
— Рапсодия. Чудесное имя.
— Оно означает «чрезмерно восторженная». Состояние возвышенного блаженства. — Она покрасовалась, точно павлин, а затем наклонилась почесать под коленкой. — Вы пришли на день рождения Шани?
— Кто такая Шани?
Она указала на крошечную могилу.
— Почему ты зовёшь её Шани? На надгробии написано Аныка.
— Шани — её корзиночное имя.
Я вспомнила, что читала о традиции галла давать детям двойные имена. У каждого ребёнка было официальное имя при рождении, наряду с более личным прозвищем, используемым в семейном кругу, тайным именем, которое даётся ребенку, когда он достаточно мал, чтобы поместиться в корзину для риса.
Рапсодия накрутила тёмный локон на палец.
— Моя корзиночное имя — Сиа, так как я первая дочь в семье.
— Что значит Шани?
Она показала символ пальцами.
— Моё сердце.
У меня подкосились колени, нутро онемело от холода, и я снова подумала о сердце на окне. Шани хотела, чтобы я знала, кто она такая. Она использовала своё имя с целью соединить нас, связать...
Был день, часы до того, как вуаль между мирами истончится. Но в тот момент я почувствовала присутствие ребёнка так же сильно, как если бы она стояла рядом.
Не подозревая об эмоциях, бушующих в моей душе, Рапсодия стала болтать о других корзиночных именах в семье.
Бабушка ущипнула её за руку.
— Ой! Какого чёрта!
Она покачала пальцем перед лицом девочки.
— Не свар’сь, бар’сня! Клянюсь, у т’бэ на рюци с’див камар.
Рапсодия прикусила язык, но её надутые губки говорили сами за себя.
— И нэ дуй х’би!
— Да, мэм.
И тут женщина обратилась ко мне с властными нотками в голосе:
— Ть! П’шль з н’мы.
— Что, простите?
Рапсодия, уже перестав дуться, подошла и взяла меня за руку.
— Бабушка хочет, чтобы вы пошли с нами.
— Пошла с вами... но куда?
Я вообще не была уверена, что мне понравилась эта идея.
— В её дом. — Она кивнула в сторону гравийной дороги. — Он в самом конце.
Её бабушка сказала что-то ещё, очень быстро, но я не разобрала ни слова.
Рапсодия услужливо перевела:
— Она говорит, что если вы хотите узнать о Шани, вам лучше пойти с нами. На вашем месте я бы её послушалась. — Она добавила, бросив косой взгляд: — Бабушка говорит, что без её помощи, Шани никогда не оставит вас в покое.
Приглашение внезапно стало весьма заманчивым.
***Мы вместе пошли по гравийной дороге. Вернее, Рапсодия танцевала между нами, её движения были так легки и воздушны, что, казалось, она вот-вот взлетит.
Всё это время она безостановочно болтала о своём отце, который уехал в какое-то длительное путешествие по Африке. Их семья жила в Атланте, в доме, который в миллион раз больше старого коттеджа бабушки. У них был свой собственный бассейн, и Рапсодия могла подружиться с кем бы только ни захотела. А вот у бабушки не было даже телевизора, а уж тем более кабельного и интернета. Если Рапсодия хотела пообщаться с друзьями, ей приходилось топать до самого Хаммонда и пользоваться библиотечным компьютером.
Однако несмотря на ворчание, она казалась весьма счастливой, и я почувствовала глубокую привязанность между ней и её бабушкой, Эсси.
В конце дороги располагалось крошечное поселение: дощатые дома в окружении груды покрышек, брошенных машин и сборной солянки из ржавой техники. Все дома были одноэтажными и возвышались над землёй на деревянных сваях.
Когда мы проходили мимо первого дома, я увидела девочку лет четырнадцати, она выглядывала на нас из-за тени просевшего крыльца. Рапсодия помахала ей, но девочка встала и поспешила внутрь дома.
— Это Тай-Тай, — объяснила Рапсодия. — Она не любит, когда я смотрю на неё.
— Почему?
— Она меня боится.
— С чего ей тебя бояться?
— Бабушка — знахарка, а я единственная девочка в семье, — загадочно ответила она.
Эсси что-то пробормотала себе под нос — предостережение, наверное, — но Рапсодия беспечно пропустила его мимо ушей.
— Тай-Тай заявляет, что я подмешала что-то в её пепси, чтобы у неё выпали волосы, но я этого не делала. Хотя могла, если бы захотела.
И она откинула свою роскошную гриву со всей вальяжностью, на которую была способна десятилетняя девочка. А её, в случае Рапсодии, было довольно много.
— Одна мал’кяя бар’сня залиш’ться сёх’ня без вечеря, — предупредила Эсси.
— Прости, бабуля, — с раскаянием произнесла Рапсодия, но бросила на меня хитрую ухмылку и пнула камень в сторону дома Тай-Тай.
Когда мы проходили мимо следующего дома, во дворе залилась душераздирающим воем привязанная к конуре собачонка. Эсси подняла руку, и пёс умолк. Наступила гробовая тишина, как на кладбище.
— Бабушкин дом там. — Рапсодия указала на крошечный белый коттедж в конце дороги. Его с лёгкостью можно было назвать самым красивым домом в районе. Рядом был разбит ухоженный сад, на бельевой верёвке хлопало свежее бельё.
Мы поднялись по бетонным ступенькам и прошли по крыльцу с дощатым полом и голубым потолком — цвет неба по традиции галла отпугивает ос и призраков — в узкий холл, где пахло шалфеем и лимонной вербеной. Я сразу приметила три вещи: отвёрнутое к стене зеркало, соломенную метлу, стоящую прямо в дверном проёме, и узор из ракушек в виде ангельских крыльев поперёк скамеечки.
Эсси захлопотала на кухне, оставив Рапсодию показывать мне уютную гостиную, где каждый сантиметр стола был украшен самыми великолепными плетёными корзиночками, которые я когда-либо видела. Когда я похвалила работу мастера, Рапсодия безразлично пожала плечами:
— Всё это старьё? Бабушка его постоянно делает.
Большего безразличия и выразить было нельзя.
Она махнула рукой в сторону стены с выцветшими портретами.
— Эти люди — мои родственники, только не спрашивайте их имена. Они уже давно умерли. Бабушка говорит, что мы, Гудуинз, имеем привычку умирать молодыми. За исключением её, по-моему. Наверное, мы прокляты или что-то типа того.
Её бабушка, сказала она, на самом деле её прабабушка. Её отец и Мариама были двоюродными родственниками, но скорее напоминали брата и сестру, так как оба росли у Эсси.
— Что ты имела в виду, сказав, что твоя бабушка — знахарка?
— Она ведьма, — ответила Рапсодия и так же лукаво улыбнулась, как и раньше. — А так как я осталась единственной девочкой в семье, то буду её помощницей. Вот почему я здесь на лето. Так я смогу научиться колдовать.
