Джим Хоган - Шифр Магдалины
— И все-таки почему она черная?
Макс фыркнул.
— Кто знает? Может быть, из-за дыма и сажи. Пятьсот лет — это не шутка. Свечи, ладан…
Данфи на мгновение задумался, а затем покачал головой:
— Нет, что-то здесь не так. Ведь если присмотреться, то видно, что черные только лицо и руки. Если бы дело было в дыме и саже, ее одежды тоже почернели бы.
Макс тяжело вздохнул.
— Ты задаешь вопросы еврею о христианской мистике? Откуда мне знать? Что мы вообще обсуждаем — особые удостоверения или мистические культы?
Данфи замотал головой, словно хотел очистить ее от всего лишнего.
— Ладно. Значит, ты едешь туда…
— В Айнзидельн. Он расположен в горах.
— Ты едешь туда и… что?
— Я еду туда и делаю копию статуи или покупаю такую копию. Как только я буду ею располагать, я смогу сделать дубликат голограммы. Но даже в этом случае проблемы останутся.
— Какие. — Данфи произнес это слово без вопросительной интонации, словно ответ или требование.
— С отпечатком пальца.
— Но какая здесь может быть проблема? Когда ты будешь делать дубликат, ты просто поместишь на него мой отпечаток. Только и всего.
— Да, конечно, но… может не получиться.
— Почему?
— Потому что… — Макс замолчал.
— Потому что? — настаивал Данфи.
Макс заерзал в кресле.
— Я пытаюсь понять, почему на удостоверении понадобился отпечаток пальца?
— С целью идентификации, — ответил Данфи. — Это очевидно.
Макс с некоторым раздражением кивнул, так, словно Данфи не понимал главного.
— Да, конечно, но… как он используется?
Данфи задумался.
— Отпечаток на удостоверении сравнивают с…
— С чем?
Данфи нахмурился.
— С моим отпечатком, — сказал он и потер большой и средний пальцы. — Возможно, при входе у них стоит сканер. И если отпечаток на удостоверении совпадает с отпечатком вашего пальца, значит, все в порядке.
— Да, — ответил Макс. — Хорошо. Надеюсь, что так.
Какое-то мгновение каждый из них думал о своем, и оба молчали. Наконец Данфи спросил:
— Что ты имел в виду, говоря, «надеюсь, что так»?
Макс кивнул:
— Да потому что вполне вероятно, что здесь мы столкнулись с чем-то более сложным.
— Что значит более сложным?
— Возможно, у них имеется картотека отпечатков. Возможно, они сравнивают не два отпечатка, а три: один на пальце, один на документе и один в картотеке.
Данфи задумался.
— Да, если они так делают, — сказал он, — тогда я, конечно, влипну еще серьезнее.
— Полностью с тобой согласен.
Воцарилась долгая тишина.
Наконец Данфи спросил:
— Ну и что делать?
Плечи Макса медленно поднялись и так же медленно опустились.
— Может быть, просто рискнуть?
Данфи покачал головой:
— Не думаю. Слишком опасно.
— Ладно! Итак, я делаю новое удостоверение и особый отпечаток пальца.
— Что ты имеешь в виду?
Макс проигнорировал вопрос.
— Знаешь, отпечатки пальцев — интересная вещь.
Данфи прищурился, но Макс не обратил никакого внимания.
— Они как протектор на покрышках. Благодаря этому рисунку пальцы не скользят. — Макс сделал глоток «Бехеровки». — Наверное, первой использовала их в своей работе полиция Буэнос-Айреса, — продолжил он. — Сто лет назад. И ни одного ошибочного результата. Ни разу! Отпечатки пальцев — значительно более надежная вещь, чем анализ ДНК, радужной оболочки, чего угодно! Идеальный биометрический идентификатор.
— Ну что ж, великолепно, — сказал Джек, — но какое отношение все перечисленные тобой факты имеют ко мне и к парню, которому принадлежало удостоверение?
Макс бросил взгляд на документ и сказал:
— Я могу скопировать отпечаток пальца мистера Брейдинга на новое удостоверение. Оно будет соответствовать отпечатку, имеющемуся в картотеке. А затем я могу сделать маленькую перчатку…
— Перчатку? — переспросил Данфи.
— Маленькую перчатку. Только для большого пальца. Я могу перевести в цифровую форму отпечаток этого человека и с помощью лазера вырезать его на… Ну, даже не знаю на чем. На латексе… или на чем угодно другом…
— Мне не нужен презерватив, Макс.
— Или на мягком пластике, который используется для контактных линз. А затем мы сможем наклеить ее тебе на палец. И знаешь что? — Макс засиял. — Оно может сработать!
— Может?
— Почти наверняка! Оно почти наверняка сработает!
Данфи снова задумался.
— Люди, с которыми я буду иметь дело, ошибок не прощают, Макс. Ты можешь дать мне гарантию, что все пройдет как надо?
Макс рассмеялся.
— Конечно! А какая гарантия тебе нужна? Как на стиральную машину?
— Я серьезно.
— Я тоже серьезно, — ответил Макс, внезапно перейдя на суровый тон. — Ты должен понимать, насколько сложно то, о чем ты просишь. Это все равно что печатать деньги. И не обычную американскую валюту. А твердую, настоящую: франки, марки, гульдены… — Он взял удостоверение и поднес его поближе к глазам. — Посмотри, там нить! Вон там!
— Ну и что?
— Ну… может быть, какой-то брак. А может, наоборот, защитная нить. Мне нужно взглянуть на нее под микроскопом. Если мы имеем дело с защитной нитью, на ней может быть что-то отпечатано с помощью микропечати. Несколько повторяющихся слов.
— Каких, например?
Макс усмехнулся:
— «Пристрелите этого парня».
— Очень смешно, — сказал Данфи и покачал головой. — Послушай, Макс, делай все, что считаешь нужным. Только, ради всего святого, не ошибись!
— Ну естественно. Но… нам нужно обсудить денежный вопрос. В противном случае… ну, ты понимаешь.
— Да, конечно. Сколько тебе нужно?
— Поверь мне, легче подделать гульдены для слепых…
— Сколько, Макс?
Он открыл рот, сглотнул и пожал плечами.
— Двадцать пять тысяч.
Данфи молча уставился на него.
Макс откашлялся.
— Это сложно!
Данфи задумался. С одной стороны, конечно, обдираловка. С другой — деньги-то не его.
— Работа должна быть выполнена безупречно, — предупредил он.
— Какие могут быть сомнения! И паспорт? Его я сделаю по обычной цене!
— И сколько?
— Пять тысяч.
— Очень щедро, Макс.
— Спасибо. Ну и, конечно…
Данфи прищурился.
— Что?
— Депозит для кредитных карт. Сколько тебе нужно? Пять тысяч? Две тысячи?
— Десять меня вполне устроит, — ответил Данфи. — И сколько выходит в общем? Сорок тысяч?
Макс скорчил гримасу.
— Такова цена настоящего дела, — пояснил он.
— Понимаю, — отозвался Данфи. — Но есть и еще кое-что.
Брови Макса вопросительно приподнялись.
— Я заплачу тебе аванс, Макс. А затем, когда работа будет завершена, ты все доставишь в Цюрих. У меня нет возможности приезжать сюда еще раз.
Макс поморщился.
— Керри, прошу тебя, я ведь не какая-нибудь «Телепицца», — сказал он.
Данфи опорожнил очередную рюмку с «Бехеровкой», поставил ее на стол и встал.
— Я плачу тебе пятьдесят тысяч долларов. Это на десять тысяч больше, хотя та сумма, которую ты запросил, — настоящее вымогательство. Но я повторяю: работа должна быть выполнена идеально. И быстро. И ты должен привезти все в Цюрих.
Казалось, еще немного — и можно будет услышать, как в голове Макса вращаются колесики.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Но только ради тебя…
— Я позвоню через несколько дней.
Макс взглянул на Данфи с сомнением.
— Думаю, телефон не очень хорошая идея. Тот придурок из посольства…
— Все будет нормально. Я попрошу пригласить женщину. Ну, скажем, Женевьеву. Ты ответишь мне, что я ошибся номером, и повесишь трубку. А затем сядешь на самолет до Цюриха. Без задержек. Понятно?
Макс кивнул.
— Знаешь «Цум шторхен»? — спросил Данфи.
— Конечно. В Старом городе у реки.
— Снимешь там номер, и я тебя найду.
Макс встал и пожал Данфи руку. И тут вдруг снова нахмурился.
— В чем дело? — спросил Данфи.
— Я очень беспокоюсь.
— За что?
— За тебя.
Данфи был тронут.
— О Макс, ради Бога…
— У тебя большие проблемы. Голограммы очень дороги. Тебя убьют, и кто тогда мне заплатит?
— Не знаю, — ответил Данфи. — Тебе есть над чем поломать голову. Но в любом случае спасибо за беспокойство.
17
Нити дождя. Скрежет шин. Редкие аплодисменты. И стюардесса, сообщающая о прибытии в лондонский аэропорт Хитроу.
Час спустя Данфи уже мчался по Уэст-Энду по линии Пиккадилли и вспоминал свою последнюю поездку на метро. С одной стороны, почти ничего не изменилось. В тот раз он бежал с места убийства, и теперь он тоже бежит с места убийства. Однако были и определенные отличия: четыре месяца назад был убит совершенно чужой ему человек, теперь же он пережил зверское убийство близкого друга; а сейчас, когда поезд проносился по унылому, залитому дождем пейзажу, Данфи пытался спастись от собственной неминуемой гибели. Разница была существенная.
