Евгений Лучковский - Опасная обочина
— Это получше любой лупы будет.
Он снова устроился под лампой и сразу же все прочел.
Аллочка все еще чувствовала себя неловко.
— Виктор Михайлович, — сказала она, — а может быть, и анонимное пригодится. Ведь пишут же статьи по анонимным письмам, я сама читала…
— Недостоверно, — нахмурился Смирницкий. — Анонимное письмо можно написать себе самому и самому же на него ответить. Дешевый прием. Настоящий материал всегда требует настоящей основы. Люди должны где-то жить, работать, короче — должны быть конкретны.
Да-а, не случайно этот корреспондент был специальным при главной редакции…
Виктор вернул очки Калерии Ивановне и уже от дверей по-дружески подмигнул учетчице писем:
— И все-таки большое спасибо, Аллочка. Мне кажется, можно найти этого анонима. Так даже интереснее…
В секретариате его ждали.
— Прочел, — сказал зам ответственного секретаря. — По-моему, блеск. Уже отдал на машинку, ни одной запятой не поправил. Ну как, доволен?
— Конечно, — скромно кивнул Смирницкий. — Спасибо.
Он повертел в руке несколько страничек.
— Ким, у тебя время есть?
— Для тебя — всегда. А что?
Смирницкий протянул письмо:
— Прочти, пожалуйста.
— Давай.
Пока зам ответственного секретаря читал, Виктор взял со стола пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и со вкусом затянулся.
Ким закончил чтение и поднял голову.
— Что скажешь? — спросил Смирницкий.
— Интересно. Очень интересно, но…
— Но?
— …но ведь это — анонимка.
Виктор усмехнулся с оттенком горечи.
— А я на радостях поначалу этого и не заметил, думал — золотую рыбку поймал.
— Жаль, — сказал Ким. — Очень жаль…
— А теперь смотри сюда…
Виктор встал за спиной коллеги и указательным пальцем ткнул в какую-то строчку текста, а потом в штемпель на внешней стороне конверта.
— Что же из этого следует? — сначала не понял Ким.
— А то, что если инициалы верны, то-о-о…
— Думаешь найти?
— Уверен на девяносто девять.
Зам отсека развел руками, выражая таким образом свое восхищение.
— Ну, отец, если это получится, ты в порядке. Считай, что премия Союза журналистов у тебя в кармане.
— Да бог с ней, с премией, — отмахнулся Смирницкий. — Тьфу, тьфу, тьфу… Материал бы сделать.
— Сделаешь, — убежденно тряхнул головой Ким. — Если найдешь — сделаешь. Верь моему глазу!
— Глазу, — широко улыбнувшись, протянул специальный корреспондент. — Твоими бы устами…
— Не надо! — шутливо перебил Ким, загораживаясь двумя ладонями. — Сам знаю, что пить. Ты лучше иди к шефу. Расскажи и покажи то, что мне, — загорится, как спичка…
Но шеф не загорелся, его пришлось убеждать. Достаточно молодой для поста главного редактора — пятьдесят только через два года, — он сам был опытным журналистом, да и сейчас еще, несмотря на загруженность, иной раз позволял себе выкроить время и блеснуть былым мастерством. Но в основном он занимался тем, чем и обязан заниматься главный редактор, — держал в руках рычаги творческих, административных и, это может показаться странным, хозяйственных сил редакции. И еще был политиком. И еще — дипломатом. Нет, что ни говори, главным редакторам не позавидуешь…
Этот главный редактор, конечно, видел всю перспективность темы, предложенной Смирницким, но в связи с отсутствием адресата тема повисла в воздухе.
— Шеф, — горячился Виктор, — но вы поймите; это же как дважды два. Посмотрите на карту…
Смирницкий подошел к огромной карте страны.
— Вот здесь, здесь и здесь… Совершенно ясно! У меня, например, это никаких сомнений не вызывает.
Главный редактор смотрел на карту, но думал о другом. Он в душе давно уже понял, что игра стоит свеч, даже если результат будет отрицательным. Рисковать надо. Но… ему не хотелось в ближайшее время отпускать Смирницкого в командировку — ни на север, ни на юг, никуда. Тому была своя причина, весьма благородного свойства, и обреталась она в этической, а точнее, в нравственной сфере… Но об этом потом.
— Вот эти точки на карте. Вы меня слышите, шеф?
— Да, да… Но так, Виктор Михайлович, вы можете проехать полстраны. Причем с многочисленными остановками. Не накладно ли для газеты?
— Для нашей-то?! Вы лучше подумайте, шеф, сколько читателей привлечет к нам этот материал. Это же будет целая гора писем. Поток…
— А если все-таки не найдете адресата?
Смирницкий на секунду задумался.
— Ну, тогда пропадай мое честное имя! Сделаю материал по анонимке. Да еще оттуда что-нибудь привезу — репортажик, зарисовочку… Пару информашек по телефону передам. В общем, не пропадут редакционные денежки. Не волнуйтесь.
— Честно говоря, Виктор Михайлович, вы меня не убедили. Все-таки эта затея попахивает авантюризмом.
Смирницкий прошелся по кабинету, лицо его стало непроницаемым, губы жестко сомкнулись.
— Знаете что, шеф? Мне действительно не нужна командировка. Я могу поехать и на свои. Дайте мне отпуск.
«Ну вот, — подумал главный редактор, — я сделал все, что мог. Не хотелось, да придется…» Он нажал клавишу селектора.
— Марья Ивановна? Сейчас к вам зайдет Смирницкий. Выпишите ему, пожалуйста, командировку.
Селектор ответил сухим прокуренным голосом:
— Куда, Евгений Матвеевич?
— Куда? — главный редактор искоса глянул на Смирницкого. — Это он сам вам скажет.
— А на сколько?
— На сколько, тоже скажет. Во всяком случае, проставьте ему «самолет» и «купе». Спасибо. Все.
Главный редактор отключил переговорное устройство, вышел из-за стола и поспешил к стенному шкафу.
— Я сейчас еду, в ЦК на совещание, Виктор Михайлович, — сказал он, надевая пальто. — Командировку подпишите у любого зама. Вы когда летите?
Смирницкий неопределенно поднял брови:
— Если удастся, то сегодня.
— К чему такая спешка?
— Загорелось, шеф.
— Ну что ж, желаю удачи.
— Спасибо.
Эта их встреча закончилась рукопожатием.
В коридоре он встретил Кима.
— Ну как? — спросил тот.
— Ажур.
— Что я говорил?!
— Не скажи. Пришлось потрудиться. Еле-еле уломал.
Они сердечно распрощались, и Виктор поспешил на четвертый этаж, к Марье Ивановне.
— Если что, звони, — крикнул ему вслед Ким. — Или телеграфируй. Достанем отсюда.
— Спасибо!
Пока Марья Ивановна, как обычно ворча «не сидится им на месте, все прыгают», выписывала ему командировочное удостоверение и ордер на получение денег, он изучил расписание самолетов.
Потом он помчался по привычному кругу. Завизировал у первого зама документы. Получил в бухгалтерии деньги. Взял у заведующего редакцией бронь на самолет. В машбюро на всякий случай запасся бумагой. Заглянул к стенографисткам, и сказал, что «конечно, вряд ли», но вполне возможно «возникнет необходимость» и он тогда их потревожит по межгороду.
На улице он облегченно вздохнул и решил, что возьмет билет прямо в аэропорту.
«Была зима, но в воздухе стояла сырость…» — вспомнил он стихи молодого поэта, приходившего к ним в редакцию. Сейчас был конец марта, и сырость в воздухе «стояла». Более того, моросил мелкий дождь, и грязные сугробы ноздревато осунулись. На углу уличный термометр показывал плюс один. Небо было рваным, асфальт мокрым, а настроение прекрасным.
Дома он выбрал одежду потеплее, уложил все необходимое в небольшой «походный» чемоданчик, собрался с мыслями и подошел к телефону.
На пятом гудке щелкнуло.
— Алло.
— Будьте добры Ольгу Николаевну.
— Одну минуту.
Прошло три минуты, и писклявый обиженный женский голос сообщил, что Ольга Николаевна обедает:
— Что-нибудь передать?
— Передайте ей — приятного аппетита. Я позвоню позже.
Он еще раз оглядел комнату, подошел к письменному столу, погладил пишущую машинку. Поискал футляр, но не нашел его и накрыл машинку сложенным пледом. В стопке документов, различных пропусков и удостоверений на глаза ему попались водительские права.
«Чуть не забыл…» — подумал Виктор и усмехнулся, вспомнив, как дважды они ему действительно пригодились — в Средней Азии и в городе Темрюк Краснодарского края. Нет, три. Еще в Тюмени, когда он временно пристал к автопробегу.
Был еще один предмет, который сопутствовал ему в его поездках по стране, так называемый железнодорожный тройник — обычный ключ, ключ-трехгранник и отвертка в сборе. Вещь незаменимая для открытия дверей в нерабочий тамбур и для перехода из вагона в вагон.
Он повертел в руках тройник — подарок одного знакомого начальника поезда — и положил его на место: поездов в этой командировке не предвиделось.
Смирницкий снова набрал тот же номер. И опять в ответ жалобно пропищали:
— Ольги Николаевны еще нет, она обедает… Это вы звонили?
