Роберт Дугони - Могила моей сестры
Лауб сказал:
– Думаю, шеф тебя спрашивает, Трейси, есть ли у тебя предложения, что мы должны отвечать.
– Не одно, – ответила она.
– Что-нибудь, что можно напечатать? – спросил Лауб.
– Скажите, что это личное дело и ни я, ни департамент не будут комментировать происходящие в настоящее время юридические процедуры. Так мы поступаем с открытыми делами. Почему это дело должно отличаться?
– Потому что это дело не наше, – сказал Ноласко.
– Блестящий ответ.
Лауб повернулся к начальнику.
– Не могу не согласиться с детективом Кроссуайт. Сделав заявление, мы ничего не выиграем.
Уильямс тоже поддержал ее:
– Ванпельт напишет то, что захочет, независимо от того, что мы ей скажем. Мы уже это проходили.
– Она хочет опубликовать историю о том, как один из наших детективов по убийствам помогает адвокату добиться повторного суда над осужденным убийцей, – сказал Ноласко. – Наши слова «никаких комментариев» будут молчаливым признанием, что мы потворствуем этому.
– Если вы считаете, что необходимо это прокомментировать, скажите, что я заинтересована в обоснованном решении по делу об убийстве моей сестры, – сказала Трейси. – Как это отразится на нашем департаменте?
– По мне, звучит хорошо, – согласился Лауб.
– Некоторые в Седар-Гроуве считают, что уже было вынесено обоснованное решение двадцать лет назад, – возразил Ноласко.
– И они еще тогда не хотели, чтобы я задавала вопросы.
Глава отдела направил на нее ручку. Ей захотелось сломать ему палец.
– Если что-то вызывает сомнения в вине осужденного, на это следует указать шерифу округа Каскейд. Это в его юрисдикции.
– Не вы ли только что говорили мне, что не следует вмешиваться? Теперь вы хотите, чтобы я передала информацию шерифу.
Ноласко раздул ноздри.
– Я говорю как офицер правоохранительных органов, что у вас есть профессиональные обязанности делиться с ним информацией.
– Я как-то попробовала. Это ни к чему не привело.
Он положил ручку.
– Вы понимаете, что содействие осужденному убийце отражается на всем отделе насильственных преступлений?
– Это может говорить о нашей беспристрастности.
Уильямс и Лауб не очень удачно сдержали улыбки. Но Ноласко было не смешно.
– Это серьезное дело, детектив Кроссуайт.
– Убийство – всегда серьезное дело.
– Пожалуй, я должен спросить, не сказывается ли это дело на вашей способности выполнять свою работу.
– При всем уважении, я думала, моя работа заключается в розыске убийц.
– И вам следует посвятить свое время розыску убийц Николь Хансен.
Снова вмешался Лауб:
– Можно нам всем перевести дыхание? На данном этапе мы согласились заявить, что ни детектив Кроссуайт, ни кто-либо еще не будут комментировать текущие юридические процедуры и направлять вопросы службе шерифа в округе Каскейд?
Ли начал записывать.
– Вы не должны использовать свое служебное положение или какие-либо ресурсы полицейского департамента для расследования того дела. Я ясно выразился? – Ноласко уже не скрывал своего раздражения.
– Не выяснили ли мы также, что полицейский департамент не должен вкладывать слова мне в рот? – сказала Трейси.
– Трейси, никто вам в рот не вкладывает слова, – успокоил ее Лауб. – Беннетт может составить заявление, и мы все вместе его обсудим. Всех устраивает?
Ноласко не ответил. Трейси не собиралась сдаваться без проявления честных намерений со стороны начальника.
– Я не могу прикрывать вас в этом деле, – наконец проговорил капитан. – Это не входит в компетенцию департамента. В случае чего вы действуете на свой страх и риск.
* * *Когда Трейси вернулась на свое рабочее место, полная адреналина после стычки с Ноласко, Кинс развернул свое кресло к ней.
– Ну, как?
Кроссуайт села и потерла руками лицо, потом помассировала виски. Она выдвинула ящик стола, вытряхнула две таблетки ибупрофена и, закинув голову, проглотила их, не запивая.
– Ванпельт не спрашивала меня о том, что обнаружили медицинские эксперты, когда нашли останки Сары. Она хотела знать, помогала ли я адвокату добиться для Эдмунда Хауза повторного суда. Начальство прослышало об этом, и ему это не очень понравилось.
– Так просто скажи ему, что не помогала. – Когда она не ответила, Кинс спросил: – Ты же не помогала?
– Помнишь то глухое дело с пожилой женщиной на холме Куин-Энн год назад?
– Нора Стивенс?
– Тебя беспокоит, что оно не раскрыто?
– Конечно, беспокоит.
– Представь, как бы это тебя беспокоило через двадцать лет, если бы убит был кто-то из твоих родных и любимых. На что бы ты пошел, чтобы выяснить правду?
Глава 31
Трейси постучала в дверь и шагнула назад, давая сетке от насекомых захлопнуться. Когда никто не ответил, она, загородив глаза ладонями, попыталась заглянуть в окно сквозь тюлевые занавески. Никого не увидев, она прошла мимо закрытой веранды, подошла к дому сбоку и, перегнувшись через забор, крикнула:
– Эй, есть кто-нибудь?
Перед гаражом на дорожке стояла последняя модель «Хонды-Цивик». Трейси подошла к входной двери, собираясь спуститься с крыльца и обойти дом, когда увидела в окне фигуру. Входная дверь открылась.
– Трейси!
– Здравствуйте, миссис Холт.
– Мне послышалось, кто-то стучит. Я была в задней комнате, шила. Да, это, конечно, сюрприз – увидеть тебя. Что ты делаешь в Седар-Гроуве?
– Мне нужно уладить кое-какие дела с родительской недвижимостью.
– Я думала, ты уже продала дом.
– Остались последние формальности.
– Это, должно быть, тяжело. У нас с Харли остались такие чудесные воспоминания о нем, особенно как там справляли Рождество. Ну, заходи, заходи. Не стой на холоде.
Трейси вытерла ноги о коврик и вошла внутрь. Обстановка была простая, но опрятная. На камине и полках в столовой стояли фотографии. Буфет был заполнен фарфоровыми статуэтками – своего рода коллекция.
Кэрол Холт закрыла за ней дверь. По прикидкам Трейси, ей было лет шестьдесят пять; крепкого сложения, с короткими серебристо-седыми волосами, она носила очки в такой же серебристой оправе. Кэрол явно сохранила пристрастие к трикотажным брюкам, свитерам и ярким бусам. Когда пропала Сара, Кэрол Холт в здании Американского Легиона готовила сэндвичи для участвовавших в поисках волонтеров.
– Чем ты занимаешься? Я слышала, ты теперь живешь в Сиэтле.
– Служу в полиции.
– В полиции. Ух ты! Наверняка это увлекательно.
– Да, бывает.
– Садись, будь гостем. Можно тебя чем-нибудь угостить? Стакан воды или кофе?
– Нет, миссис Холт, не стоит.
– Пожалуйста, дорогая, зови меня Кэрол, ты уже достаточно взрослая.
Они уселись в гостиной, Трейси на красно-коричневый диван с вышитыми подушками, а Кэрол Холт в кресло рядом. На одной из подушек с изображением фасада ее жилища было вышито: «Дом, милый дом».
– Так что привело тебя сюда? – спросила хозяйка.
– Я возвращалась в Сиэтл и заехала на станцию техобслуживания поговорить с Харли, но, похоже, она закрылась.
Это было не совсем так. Трейси запланировала этот визит, и он не имел отношения к родительской недвижимости. Месяц назад она разыскала бывшего работодателя Райана Хагена и нашла кое-какие интересные документы.
– Мне очень жаль, Трейси. Харли умер шесть месяцев назад.
Трейси вдруг ощутила, будто из нее вышел воздух.
– Я не знала, Кэрол. Сочувствую. От чего он умер?
– Рак поджелудочной железы. Он захватил лимфатические узлы, и врачи уже ничего не могли поделать. По крайней мере, мучился он недолго.
Теперь уже не вернешь время, когда Трейси останавливала машину у мастерской Харли и тот встречал ее с сигаретой во рту.
– Прошу прощения.
– Не за что извиняться. – Кэрол улыбнулась, не разжимая губ, но ее глаза наполнились слезами.
– У вас все нормально? – спросила Трейси.
Кэрол беспомощно пожала плечами и покрутила свои бусы.
– Ну, тяжело, конечно, но я стараюсь вести активную жизнь и получать от нее все, что можно. Что еще остается, верно? О господи, зачем я тебе это говорю? У тебя самой хватает трагедий.
– Ничего.
– Дети приезжают с внуками, и это помогает. – Она хлопнула себя по коленям. – Ну, расскажи, что ты хотела обсудить с Харли через столько лет?
– На самом деле я хотела просто поболтать. Он ведь чинил машины почти всем в Седар-Гроуве, верно?
– Конечно. Твой отец был его постоянным клиентом. Харли ценил это. Как жаль, что это случилось. Твой отец был такой хороший человек.
