Роберт Дугони - Могила моей сестры

– Так напечатайте это.

– То есть вы не хотите комментировать?

– Как я сказала, это личное дело, не имеющее отношения к моей работе. Я разговариваю с вами о личном деле, а мне звонят по другой линии.

Повесив трубку, Трейси про себя выругалась.

– Чего она хотела? – спросил Кинс.

Она посмотрела через аквариум.

– Засунуть нос мне в задницу.

– Ванпельт? – Фац отодвинул свое кресло от стола. – Это ее конек.

– Говорит, что готовит сюжет о Саре, но больше фокусирует внимание на… – Она решила не заканчивать свою мысль.

– Не парься особенно, – сказал Кинс. – Ты знаешь Ванпельт: факты ее не интересуют.

– Ей это наскучит, и она выдумает другую историю, – добавил Фац.

Трейси хотелось, чтобы все было так просто. Она знала, что Ванпельт не сама нашла этот сюжет. Он наверняка пришел от Каллоуэя, а значит, Каллоуэй поговорил с Ноласко, которому не много нужно, чтобы сделать Трейси какую-нибудь гадость.

И уже не первый раз Каллоуэй угрожал, что ее уволят с работы.

Ученики впереди вздрогнули и отшатнулись, когда между двумя сферами с треском проскочила искра. Трейси стала крутить ручку еще быстрее, отчего два вращающихся металлических диска, вызвавших искру, продолжили стрелять.

– Молния, леди и джентльмены, – одна из самых ярких естественных иллюстраций той формы энергии, которую пытались обуздать такие ученые, как Джеймс Вимшурст и Бенджамин Франклин, – сказала она.

– Это тот чудак, который запускал змея во время грозы?

Трейси улыбнулась.

– Да, Стивен, тот чудак, который запускал в грозу змея. Он и другие «чудаки» пытались определить, можно ли преобразовать энергию в электричество. Кто-нибудь может привести неопровержимое доказательство, что их усилия увенчались успехом?

– Лампочка, – сказала Николь.

Трейси отпустила ручку, и искры погасли. Ее ученики сидели парами за партами, оборудованными раковиной, горелкой Бунзена и микроскопом. Трейси открыла кран на передней парте.

– Это поможет вам представить себе электричество как поток, способный течь через предметы. Когда течет поток электричества, как мы это называем, Энрике?

– Ток.

– А когда ток может течь через вещество, как мы называем это вещество?

– Проводник.

– Можешь привести пример проводника, Энрике?

– Люди.

Класс рассмеялся.

– Я не шучу, – перекрывая шум, сказал Энрике. – Мой дядя работал на стройке во время дождя и перерезал пилой электрический провод. Его чуть не убило. Хорошо, что другой строитель оторвал его от пилы.

Трейси снова вернулась на место учителя.

– Хорошо, давайте обсудим этот случай. Когда дядя Энрике перерезал электрический провод, что случилось с потоком электричества?

– Он потек через его тело, – ответил Энрике.

– И это служит доказательством, что человеческое тело фактически является проводником. Но в таком случае почему второго строителя не ударило, когда он прикоснулся к дяде Энрике?

Когда никто из учеников не ответил, Трейси достала из-под стола девятивольтовую батарейку, лампочку в патроне и три медных провода с зажимами-крокодильчиками и присоединила зажимы к резиновой трубке.

– Почему лампочка не горит?

Снова ответа не последовало.

– А что, если бы рабочий, прикоснувшийся к дяде Энрике, был в резиновых перчатках? Что мы бы заключили?

– Резина – не проводник, – сказал Энрике.

Трейси присоединила зажимы к большому гвоздю. Лампочка загорелась.

– Гвозди, – сказала она, – делают обычно из железа. Что мы можем сказать про железо?

– Проводник, – хором ответил класс.

Прозвенел звонок. Трейси возвысила голос, чтобы перекричать противный дребезг и шум отодвигаемых по линолеуму стульев.

– Домашнее задание на доске. Разговор об электричестве продолжим в среду.

Вернувшись за стол, она стала убирать демонстрационное оборудование, чтобы подготовиться к следующему уроку, когда шум из коридора усилился, говоря о том, что кто-то открыл дверь в класс.

– Если какие-то вопросы, то, пожалуйста, обращайтесь в мои рабочие часы, когда нет уроков; вы найдете расписание на двери.

– Это не займет много времени.

– Я готовлюсь к уроку.

Рой Каллоуэй закрыл за собой дверь.

– Ты не скажешь мне, чем ты занимаешься?

– Я только что сказала.

Каллоуэй подошел к столу.

– Ты подвергаешь сомнению честность свидетеля, у которого хватило мужества предстать перед судом и выполнить свой гражданский долг?

Хаген позвонил Каллоуэю – Трейси так и подумала, когда в субботу он захлопнул у нее перед носом дверь.

– Он сказал вам, что я подвергла сомнению его честность?

– Ты разве что не назвала его лжецом.

Каллоуэй оперся ладонями о ее стол.

– Ты можешь мне сказать, чего ты добиваешься?

– Я только спросила, какую программу новостей он смотрел.

– Это не твое дело, Трейси. Суд закончен. Время задавать вопросы прошло.

– Не все вопросы были заданы.

– Не все вопросы следует задавать.

– И не на все отвечать?

Каллоуэй наставил на нее палец, как делал, когда она была маленькой.

– Не суйся. Понятно? Пусть все останется как есть. Я знаю, ты еще ездила в Силвер-Спурс и говорила с барменами.

– Почему вы этого не сделали, Рой? Почему вы не проверили и не убедились, что Хауз сказал неправду?

– Мне не нужно было проверять, чтобы знать, что он лжет.

– Как это, Рой? Как вы могли это знать?

– Из пятнадцати лет работы в полиции, вот как. Так что мы поняли друг друга: я не хочу больше слышать, что ты заказываешь стенографические отчеты или беспокоишь свидетелей. Я говорил и еще раз поговорю с Джерри и расскажу ему, как одна из его учительниц занимается не обучением детей, а изображает из себя детектива-любителя. Понятно?

Джерри Баттермен был директором седар-гроувской школы. Трейси страшно разозлило, что Каллоуэй угрожает ей. И в то же время хотелось расхохотаться. Шериф совершенно не понимал всей пустоты своей угрозы, не понимал, что у нее не было ни малейшего намерения играть роль детектива-любителя. Что она решила прыгнуть обеими ногами. В конце учебного года она покинет Седар-Гроув и поедет в Сиэтл поступать в полицейскую академию.

– Вы знаете, Рой, почему я стала учителем химии?

– Что?

– Потому что я никогда не принимала вещей такими, как они есть. Мне всегда хотелось узнать, почему они такие. Моих родителей это сводило с ума, я всегда спрашивала «почему?».

– Хауз в тюрьме. Это все, что тебе нужно знать.

– Я говорю своим ученикам, что важен не результат. Важно доказательство. Если доказательство основательно, то и результат таков.

– А если ты хочешь продолжать учить своих учеников, то мой тебе совет – сосредоточься на своем учительстве.

– В том-то все и дело, Рой. Тут я тоже уже все решила.

Зазвенел звонок, и дверь в класс распахнулась. Ученики, пришедшие на четвертый урок, в нерешительности замерли, увидев стоящего в классе шерифа.

– Входите, – сказала Трейси, вставая из-за стола. – Садитесь. Шеф Каллоуэй как раз собрался уходить.

Глава 30

Уже к вечеру Трейси и Кинс вернулись из Кента; там они допрашивали бухгалтера, чьи отпечатки пальцев недавно совпали с отпечатками, найденными в номере мотеля, где задушили Николь Хансен.

– Признался? – спросил Фац.

– Хвала Господу и аллилуйя, – сказал Кинс. – Несмотря на свою склонность к молодым проституткам, он оказался солидным человеком, совладельцем одной из восьми крупнейших бухгалтерских фирм и регулярным чтецом Библии и певцом псалмов в церкви. У него также стопудовое алиби на ту ночь, когда Хансен сама себя задушила.

– Так откуда отпечатки? – спросил Фац.

– Он был в этой комнате неделей раньше с какой-то другой молодой леди.

Трейси швырнула сумочку в шкаф.

– Ты бы видел его лицо, когда я сказала, что нам нужно поговорить с его женой, чтобы она подтвердила, что он спал с ней.

– Было похоже, будто он увидел пред собой самого Господа, – сказал Кинс.

– Такова наша работа, – вздохнул Фац. – Раскрывать убийства и помогать людям обратиться к религии.

– Хвала Господу. – Кинс снова замахал руками над головой.