К. Сэнсом - Камни вместо сердец

Уорнер неторопливо кивнул:

– Как, по-вашему, а не замешан ли он в нападении на вас?

– Свидетельств этому нет никаких. Впервые увидев его, я решил, что Дирик разыгрывает роль возмущенного адвоката. Однако за юридическими ужимками можно было почувствовать гнев, некое личное чувство. – Я помедлил. – Кстати, мистрис Кафхилл рассказывала мне, что королева очень симпатизировала Майклу.

– Подобное впечатление сложилось и у меня самого.

Роберт хмурился. Было заметно, что он был бы рад вместе с королевой забыть об этом деле.

– И еще, мастер Уорнер, – продолжил я. – Говорят, что мастер Хоббей увяз в долгах в пору своего переезда в Хэмпшир. Я спрашивал об этом олдермена Карвера из гильдии торговцев тканью, однако он не захотел рассказывать о члене своей гильдии. Нет ли другого способа узнать это?

– Попробую что-нибудь сделать. – Заслышав легкие шаги на лестнице, мой собеседник поднялся, кивком предложив мне последовать своему примеру. Дверь отворилась, и оба мы застыли в глубоком поклоне. Первой в дверях появилась камеристка, придержавшая створку открытой перед ее величеством.

Для воскресенья королева Екатерина была одета слишком просто – серое шелковое платье и накидка с капюшоном без всяких драгоценностей. Я решил, что этот цвет ей не так к лицу, как те яркие ткани, которые она обычно предпочитала, хотя и подчеркивает красоту ее золотистых, цвета осенних листьев волос. Жестом она предложила нам с Уорнером сесть. Камеристка опустилась на табурет возле окна и сложила руки на коленях.

– Мэтью, – начала Екатерина, – Роберт рассказал мне, что на вас напали. Как вы себя чувствуете?

– Вполне нормально, ваше величество.

– Слава богу за это! A что вы можете сказать о деле? Насколько я понимаю, новых свидетельств немного. – Королева посмотрела на меня полными печали глазами. Бесс была права. Она испытывала к Майклу несомненную и глубокую симпатию.

Я сообщил ей, что помимо уже известного, узнать удалось немногое – разве что Бротон подтвердил, что они с Кафхиллом были настроены против этой опеки. Немного подумав, королева негромко произнесла:

– O Майкле я могу сказать только одно: что знала его с самого его детства. Он был хорошим человеком, наделенным той добротой и милосердием, которые Господь наш желает видеть в каждом из нас, хотя выпадают они на долю далеко не всякого. Он не стал бы ничего выдумывать просто ради того, чтобы насолить Хоббею. Никогда он не пошел бы на это, даже в том случае, если бы слегка тронулся умом.

– Таково и мое впечатление, – согласился я.

– Если против этого мальчика было сделано нечто плохое, – заметил барристер, – это дело может произвести волнение. Не говоря уже о воспламенении общего мнения против Опекунского суда. Король может быть недоволен этим.

– Нет, мастер Уорнер! – проговорила Екатерина с внезапной резкостью. – Его величество не захочет, чтобы несправедливость оставалась безнаказанной. Майкл хотел защитить этого мальчика, этого Хью, единственного живого представителя своего несчастного семейства. Этого же хочу и я. Ради него самого, ради Майкла и его матушки, ради самого правосудия!

Я посмотрел на Роберта. На мой взгляд, его оценка возможной реакции короля была точнее, чем представлялось в данный момент королеве. Она же продолжила:

– Мэтью, на завтра назначен сбор показаний, но не считайте себя обязанным и дальше влачить это бремя. Можно назначить другого барристера, который поведет дело дальше и поедет на юг.

– Он должен будет знать все подробности дела, чтобы вести его надлежащим образом, – заметил я.

Ее величество кивнула:

– Это будет честно по отношению к нему.

– Можно найти человека, который за хорошие деньги продолжит расследование, – проговорил Уорнер, – однако одобрит ли его кандидатуру сержант Шардлейк?

Я понял, что мой коллега хочет, чтобы расследование и дальше вел я. Он доверял мне, и чем меньше людей будет знать о том, что королева замешана в таком беспокойном и сомнительном деле, тем лучше. Я просто ощущал, что Роберт хочет посоветовать мне не отказываться от продолжения расследования.

– Я продолжу свою работу над этим делом до его логического конца, ваше величество, – заявил я.

Екатерина снова улыбнулась открытой и теплой улыбкой.

– Я знала, что вы не откажетесь. – Живое лицо ее вновь сделалось серьезным. – Однако я помню все, что произошло, когда вы в прошлый раз погрузились в темные воды после того, как был убит ваш друг, мастер Эллиард. До того, как я стала королевой.

– Я не сожалею об этом.

– Однако Хью Кертис не является вашим другом. Вы даже не знакомы с ним.

– Мне бы хотелось помочь ему, если я в состоянии это сделать. Но я хочу попросить назначить мне какого-нибудь спутника. Мой клерк не имеет возможности ехать со мной, а домоправитель непригоден для подобных дел.

Ее величество кивнула:

– Вы хотите, чтобы вас сопровождал хороший клерк и сильный человек. Уорнер, можете ли вы устроить это?

– Сделаю все возможное.

Королева улыбнулась:

– Я вижу ваше волнение, мой добрый слуга. Но я хочу, чтобы расследование по этому делу было проведено должным образом. Потому что оно ранит мое сердце. И еще потому, что этого требует справедливость. – С этими словами она повернулась ко мне: – Благодарю вас, Мэтью. А теперь мне пора идти. Я должна присутствовать на обеде вместе с королем. Мэтью, – она протянула мне руку для поцелуя, – сообщите мне все, что случится на слушании.

Губы мои прикоснулись к мягкой коже, пахнуло мускусным ароматом, и королева Екатерина оставила комнату, а последовавшая за ней камеристка закрыла дверь. Уорнер опустился в кресло и посмотрел на меня вопросительным взглядом:

– Словом, жребий брошен, Мэтью.

– Да.

– Известите меня обо всем сразу же после окончания слушания, и если вам придется оставить город, я позабочусь о том, чтобы вас сопровождали надежные люди.

– Благодарю вас.

Помедлив, Роберт проговорил:

– Полагаю, что вы не впервые заботитесь об обездоленных детях.

Я улыбнулся:

– Разве Господь наш не говорил, что надлежит заботиться о малых сих?

Барристер наклонил голову. Мне было понятно, что он гадает о причине, побуждающей меня заниматься таким делом. Я и сам сомневался в собственных мотивах, если не считать того, что грозящая детям опасность и творимое юристами зло всегда самым тесным образом задевали меня. Как и желания королевы, к которой я ощущал более чем дружеские чувства. Впрочем, распространяться об этом было незачем. Откланиваясь, я ощутил новый прилив решимости, которую Барак иногда именует упрямством.

Через несколько часов я вновь шел по двору Бедлама. Его затянула какая-то теплая дымка, поглощавшая городской шум.

В то утро я решил побывать у Эллен. Мысль о том, что она не располагает даже официально положенной безумцу защитой, еще больше напрягала присущее мне чувство ответственности. Двое людей не могли не знать правду: попечитель Джордж Метвис и надзиратель Эдвин Шоумс. С Метвисом я встречался два года назад – во время расследования по делу моего заточенного в Бедлам клиента. Этот типичный придворный не скрывал того, что воспринимает занимаемую должность исключительно как источник дохода. Заставить его поделиться своими секретами могли только суммы, находящиеся за пределами моих возможностей. И надзиратель Шоумс был лишь оружием в его руках. Посему я решил, быть может, с излишней поспешностью, вновь повидаться с Эллен и еще раз попытаться что-либо выведать у нее.

Я постучал в дверь. Мне ответил один из младших надзирателей, крепкий, с отвисшей челюстью молодой человек по имени Пэлин. Он сонно кивнул мне.

– Я хочу повидать Эллен Феттиплейс, – сообщил я ему.

– Ага, – кивнул надзиратель, но тут его отодвинул в сторону Хоб, занявший место в дверях.

– Мастер Шардлейк, – проговорил он тоном, в котором приветствие мешалось с насмешкой. – Не ожидал увидеть вас так скоро!

– Не исключено, что меня в ближайшие дни ожидает дальняя дорога, и я хотел сообщить об этом Эллен, – объяснил я.

Смотритель шагнул в сторону, пропуская меня внутрь. Дверь кабинета оказалась открытой, и я увидел сидевшего за столом и что-то писавшего человека. Этот жирный мужчина средних лет, похоже, никогда не вылезал из черного, слегка запятнанного камзола. Заметив меня, он обратил ко мне невозмутимый каменный взгляд. Мы были с ним давними противниками.

– Пришли повидать Эллен, мастер Шардлейк? – рыкнул он низким тоном.

– Да, сэр.

– Похоже, что кто-то пытался вас придушить, – заметил толстяк. – Должно быть, какой-нибудь несчастный клиент, обезумевший от судейских проволочек?

– Увы, всего лишь обыкновенные воры, как и все мошенники, любители чужих денег. Но спасибо за приветствие, мастер Шоумс. В Бедламе всегда рады гостям.