Найди меня - Энн Фрейзер
— Вам и вправду надо снова подумать о преподавании, — сказал Дэниел. — Я имею в виду фриланс. Вне связи с ФБР или правительственными учреждениями. Думаю, полицейские департаменты по всей стране заинтересуются, им будет полезен ваш опыт. Не история с отцом, а общие знания.
— Мне больше нравится глина.
Он усмехнулся ее выбору слов, но сразу посерьезнел.
— Может, когда-нибудь потом. Просто держите в уме. — Он зашуршал бумагой, вернувшись к карте. — Нам нужно найти огромную скалу. В скобках указано: «Не ту самую Огромную скалу». Для вас это что-нибудь значит?
— Джайнт-Рок, та самая Огромная скала, находится на северо-запад от Джошуа-Три. Ну, Джорджа Ван Тассела.
— Ван Тассел?
— Вы что, не учили историю Калифорнии? Ван Тассел жил под скалой с семиэтажный дом и оттуда связывался с пришельцами. Припоминаете? — Она продолжала: — Они ему велели построить сооружение под названием Интегратон, где люди должны были омолаживаться. Неужели не слыхали?
— В школах не преподают истории аутсайдеров.
— Он двадцать четыре года строил этот деревянный купол без единого гвоздя, но умер, так и не закончив, поэтому себя омолодить не смог.
— Жалость какая.
— И теперь мы никогда не узнаем, сработало бы это или нет.
В ее словах прозвучала усмешка бывалой местной жительницы.
— Чокнутая Калифорния.
Странно слышать такое от него. Калифорнийцы обычно отчаянно любят и гордятся своим штатом, несмотря на землетрясения, пожары и все прочее.
— Разве вы не здесь выросли?
— Да, но это не мешает мне называть вещи своими именами.
— Это просто история, какой бы странной она ни была. История есть история.
— Надеюсь, вы не собираетесь рассказывать про энергетические воронки?
— Смейтесь сколько угодно, но, бывало, я ощущала в пустыне такие вещи, которые не могу объяснить.
— Это часто связано с веществами.
— Не всегда. Когда вокруг сюрреалистический негостеприимный пейзаж, приходится учиться чувствовать иначе. Нужно сменить фокус с ближнего на дальний, как бы увеличить глубину резкости. Нужно смотреть на небо, а не на землю. И когда мозг наконец перестраивается, вы увидите, по-настоящему увидите пустыню и поймете, что мир состоит из разных видов красоты, даже в самых суровых на вид местах. Местах, где отсутствие деревьев, тени и физически близких предметов дает сознанию расшириться и увидеть мир по-новому, иначе.
— Вы прямо типичная калифорнийка.
— Я не говорю о каких-то абстракциях.
— Именно о них.
— Окей. Не возражаю.
— По существу вы просто сказали, чтобы я полюбил пустыню.
— Вовсе нет.
— Ладно, извините. Я запомню эти слова и постараюсь быть более понимающим. Постараюсь чуть получше. У меня могут быть свои причины для такой нелюбви.
Вот оно. Его мрачная тайна.
— Что-то скверное?
— Нет, просто упал как-то на кактус и собрал кучу иголок — сотни. Я дико перепугался, потому что тогда верил, что кактусовые иглы могут передвигаться в теле и по кровотоку попасть в сердце.
— Интересно, как дети могут совершенно неправильно понимать то, что говорят взрослые. Вы, наверное, услышали — и это правда, — что кактусы могут вызывать серьезные инфекции, приводящие к сердечным заболеваниям и даже смерти.
— Смотрите… — Он показал вперед, прервав болтовню, потому что они наконец достигли своей цели. Над пустыней возвышалось скопление неведомо откуда взявшихся валунов, один намного больше других.
Она направила машину вниз по крутому склону. Съехав на ровное место, она остановила машину и заглушила двигатель, вглядываясь сквозь пыльное ветровое стекло. Она не сознавала, что затаила дыхание, пока он не заговорил.
— Что? — спросил он.
Не отрывая взгляда от пейзажа, она ответила:
— Выглядит знакомо.
— Может, вас сюда переносили инопланетяне. — Он засмеялся. — Извините. Не сдержался.
Она сосредоточилась, стараясь уцепиться за любое, самое слабое воспоминание.
— Возможно, я была здесь еще совсем маленькой. — Она выбралась из машины, подошла к гигантской скале и остановилась в нескольких футах, положив руки на бедра.
Позади хлопнула дверь, и она услышала, как подошвы ботинок Дэниела зашуршали по камням, разбрасывая рыхлый песок. Он встал рядом с ней, а она продолжала всматриваться в валун.
Наконец он сказал:
— Думаю, что вы действительно здесь были.
На камне виднелся рисунок. Птица. И не просто птица. В точности такая же, как на ее керамике.
ГЛАВА 17
Тридцать три года назад
Пустыня.
Они ехали уже долго, Рени на заднем сиденье их «Форда-гранады», отец за рулем. Вдоль дороги мелькали деревья юкки. Деревья казались ей похожими на людей, она видела их только по дороге к домику бабушки или во время этих редких пустынных поездок с отцом.
— Мы едем к бабушке Берил? — спросила она, глядя на отцовский затылок. На нем была шляпа с мягкими полями, защищавшая от солнца.
— Не сегодня, птичка, — ответил отец, поглядывая на нее в зеркало заднего вида. — Мы просто катаемся.
— Пожалуйста! Можно поехать к бабушке? — взмолилась она.
— Нет. — Голос его стал жестким. — Я сказал, не сегодня.
Она скрестила руки, обхватив себя за локти, и опустила подбородок. Она не понимала, почему нельзя поехать к бабушке сегодня. Бабушка была любимой фигурой ее мира, может быть, втайне даже более любимой, чем папа, и уж конечно больше, чем мама. Она была слишком маленькой, чтобы помнить сама, но ей говорили, что бабушка заботилась о ней сразу после рождения. Мама заболела и не могла заниматься ребенком, и папа увез Рени в пустыню и оставил у бабушки Берил, пока мама не выздоровеет. После того, как Рени вернулась домой, она часто ездила к бабушке. Говорили, что ее бабушка крепкая, как все первые поселенцы. В ее доме не было электричества, а воду привозил большой грузовик с цистерной. Рени нравилось слушать о ее первых месяцах жизни с бабушкой, потом рассказавшей ей так много о пустыне.
— Юкка не растет больше нигде в мире, милая птичка, — рассказывала ей бабушка. Она всегда добавляла «милая», когда называла ее «птичка». — Такие они особенные. На них нельзя лазить или ломать ветки. Они подрастают лишь на долю
