Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

   Владимир Аркадьевич, теперь уже не останавливаясь, ходил по кабинету, стремительно жестикулируя:

   – Да. Неизвестного.

   – Верится с трудом. С вашей склонностью копаться в самых интимных тайнах. И с вашими возможностями…

   – Да, с моими возможностями. Именно с моими возможностями. Ничего не удалось узнать. Более того, когда я попытался копнуть глубже, внезапно умер и тот, кого мы пытались… э-э… разговорить, и тот, кто это пытался сделать. Да. Получается так, что кто-то вложил, поверьте мне, Виктор Николаевич, очень и очень большие деньги в журналистов и пока еще ни разу не задержал выплат, и не дал ни одного задания.

   – Это действительно интересно… – задумчиво произнес Виктор Николаевич.

   – Да. Я так и думал, что вы сможете это оценить. Точно также думает и Эдик Граббе. Это один из немногих случаев, когда мы с ним хоть в чем-то сошлись во мнении.

   – Тогда у меня два вопроса…

   – Пожалуйста, пожалуйста…

   – Первый – почему вы не обратились с этим в компетентные органы. Вы же знаете, что направление моей деятельности несколько другое.

   – К кому? К человеку, похожему на генерального прокурора? Не смешите меня. Это, во-первых, а во-вторых, не мы вас выбрали. Вас выбрал тот, кто затеял покупку журналистов. Все это время я с ужасом ждал, как начнут действовать купленные писаки и болтуны…

   – Не добро вы как-то о журналистах…

   – Как могу. И, поверьте, я в этом вопросе разбираюсь ой как не плохо.

   – Верю.

   – Вот. И заметьте, я ведь говорю только о тех журналистах, которые находятся под моим контролем. Большинство из них сами сообщили о покупке. И получили разрешение на двойную работу. Да. А ведь наверняка есть и такие, которым удалось сохранить тайну вкладов. Да.

   – Вы хотите сказать, что вместе с Граббе ждали, на кого первого укажут неизвестные покупатели…

   – Да.

   – И вам кажется, что я теперь ваш союзник?

   – А у вас нет выхода.

   Виктор Николаевич разочаровано развел руками:

   – Мы все-таки начали говорить о безвыходности моего положения.

   – Да. Но не потому, что вы испугаетесь этой пленки. Нет. Вы слишком известны как человек долга. Вы просто не сможете пройти мимо столь вопиющего… столь прямой угрозы нашей с вами Родины. Не сможете.

   – Не смогу, – согласился Виктор Николаевич.

   – Поэтому я и Эдик Граббе предлагаем вам союз.

   – Звучит несколько высокопарно.

   – Вам так кажется? Тогда проще – мы передаем вам всю нашу информацию, и ту, которая уже есть, и ту, которая появится в дальнейшем. Мы даже готовы включать ваших людей в наши съемочные группы, обеспечивать наше прикрытие в качестве журналистов… Это уже не говоря о полной блокаде негативной информации о вас и вашей организации…

   – Уж не стану ли я причиной фантастического воссоединения старых конкурентов?

   – Ни в коем случае. Я не собираюсь прекращать своей основной деятельности, это же я могу гарантировать и в отношении Эдуарда Граббе. Да. Но в том, что касается нашего дела… Мы даже готовы составить некий фонд… Для финансирования проекта.

   – Очень интересное, но совершенно неприемлемое предложение.

   – В каком смысле?

   – В смысле финансирования. Когда вы готовы будете передать мне информацию?

   – Немедленно. Вот, – Владимир Аркадьевич вытащил из-под стола папку, положил ее на стол перед Виктором Николаевичем.

   – Очень хорошо, – одобрительно кивнул тот, – вы полагаете, что я немедленно возьму в руки это вместилище документов?

   – Что? Вы подозреваете? Даже обидно, честное слово.

   – Чтобы не было обидно, пусть ваш человек аккуратно отнесет все это в мою машину сопровождения, и не нужно изображать возмущения, Владимир Аркадьевич, а то я попрошу вас написать официальное заявление на мое имя.

   – Ну что вы, Виктор Николаевич! И вы, кстати, так и не задали мне вашего второго вопроса.

   – Вы уже на него практически ответили, Владимир Аркадьевич. Но чтобы вас не разочаровывать, я задам вам другой вопрос – чего вы хотите от меня? Или вы думаете, что я смогу делиться с вами информацией о ходе работы?

   – Конечно нет, хотя это и немного обидно. Меня вполне устроит ваше слово. Что-то вроде, все закончено. И моих журналистов перестанут скупать.

   – Отправляйте папку, Владимир Аркадьевич, – напомнил Виктор Николаевич и больше не проронил ни слова до тех пор, пока человек Владимира Аркадьевича не вышел из кабинета.

   – Может, все-таки что-нибудь закажем? Здесь великолепная кухня.

   – Столпотворение по-вавилонски.

   – Что? А, да, шутка. Я понимаю, – Владимир Аркадьевич попытался засмеяться.

   – Мне пора, – Виктор Николаевич встал из-за стола, – будем прощаться. Если мне понадобиться что-нибудь от вас по этому делу, то я пришлю надежного человека. И мы с вами дадим нашему совместному проекту условное обозначение «Вавилон».

   – Да. «Вавилон». Конечно, – Владимир Аркадьевич суетливо вскочил, пожал руку гостю, – извините, что отнял у вас столько времени…

   – Ничего, – Виктор Николаевич улыбнулся, – вы не будете возражать, если я возьму эту видеокассету?

   – Что вы, конечно нет. Берите! Для чего еще она мне нужна. А источник, через который она ко мне попала, указан в документах. И тоже самое о кассете Граббе. До свидания. И, кстати, Граббе уверяет, что он эту кассету уничтожил. Да.

   Виктор Николаевич осторожно повертел в руках кассету:

   – Мы с вами можем говорить друг другу правду?

   – Да, конечно.

   – Наша с вами беседа мне очень напомнила незабвенные годы социализма.

   – Правда? были и в те годы хорошие моменты, согласитесь.

   – Согласен. Только я не о приятных моментах вспомнил.

   – Да? А что же?

   – Я вспомнил, с каким азартом некоторые шли в стукачи. Карьеру сделать, убрать конкурента. Просто из любопытства. И почти всегда вслух называли это патриотизмом. Или осознанием своего гражданского долга.

   – Вы хотите сказать?.. – лицо Владимира Аркадьевича стало наливаться кровью.

   – То, что я хотел сказать, я уже сказал. О сталось одно – иногда нам действительно удавалось при помощи стукачей защищать интересы Отечества. И это как-то примиряет меня с существованием стукачей. Всего доброго! – Виктор Николаевич вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

   Машина с номерами российского посольства остановилась возле видавшего виды «опеля». Задняя дверца «опеля» со стороны водителя открылась, и под мелкий моросящий дождь вышел высокий худощавый мужчина. Не торопясь, он обошел свою машину, задержавшись немного в свете ее фар, потом остановился напротив капота посольской машины, так, что ее фары осветили его лицо.

   Открылась передняя дверца машины. В салоне зажегся свет и стало видно, что в машине только один человек, на месте водителя.

   Высокий мужчина подошел к посольской машине, заглянул на заднее сидение, потом сел в машину и захлопнул дверцу.

   – Здравствуйте, – сказал водитель.

   – Здравствуйте, – ответил гость.

   Они с минуту помолчали.

   – Закурите? – предложил наконец водитель.

   – Не курю, и, насколько я знаю, вы тоже.

   – Польщен таким вниманием к особе скромного посольского служащего со стороны военной контрразведки братской Украины.

   – И все?

   – И еще немного удивлен. Чем могу быть вам полезен? И такая срочная встреча в таком неожиданном месте…

   – Обряд выполнили?

   – В смысле?

   – Выразили недоумение, теперь мы можем поговорить без дипломатических вывихов? Как профессионалы?

   – Смотря о чем.

   – Конечно. Смотря о чем. Например о шпионаже России против независимой Украины.

   – Не по адресу. Пусть ваше министерство иностранных дел составит телегу и передаст его нашему послу…

   – Кто передаст? Наш МИД передаст? За передаста ответите, – серьезно сказал контрразведчик.

   Россиянин засмеялся:

   – Ну, слава Богу, а то все ломаю голову, отчего такой официоз.

   – Дело у меня официальное, – тяжело вздохнул украинец.

   – Внимательно слушаю.

   – Наши орлы-оперативники вычислили очередного российского шпиона. Гражданина Украины.

   – Без комментариев.

   – Ясное дело. Какие комментарии? Согласно негласной процедуре, наш сотрудник сегодня днем встретился с вашим агентом…

   – Пардон, у России нет секретных агентов в Украине.

   – Хорошо, с тем, кого мы заподозрили в работе на некое сопредельное государство. Сотрудник, как это принято, должен был сообщить о провале и рекомендовать, неофициально рекомендовать, срочно покинуть территорию Украины.