Ключ к убийству - Урса Алекс
– Нет, – не отрываясь от созерцания алых ногтей, ответила Сандрин. И быстро добавила: – Я была в Милане. Хотя обычно я сопровождаю Анжело на все официальные мероприятия.
«Она, наверное, хорошо получается на снимках в журналах светской хроники. То, что надо, чтобы дополнить светловолосого Анжело. Словно их подобрали друг другу специально», – подумал Франсуа устало и вслух спросил:
– Вы не замечали в поведении Бертолини ничего странного в последнее время?
– Нет, – опять не задумываясь, ответила Сандрин. – Он был обычным веселым парнем. Очень легким в общении.
– А в каких отношениях он был с Ксавье Седу? – не сдавался Франсуа.
– В нормальных, – односложно ответила Сандрин. Теперь она смотрела на площадку, где уже не было худосочной девицы, а фотограф просматривал на дисплее только что сделанные снимки. По виду модели было понятно, что ей не терпится закончить беседу. Словно услышав ее, фотограф, не прерывая своего занятия, недовольно кинул через плечо:
– Сандрин, дорогуша, ты следующая…
Та, теряя остатки терпения, выразительно посмотрела на Франсуа и сложила руки на груди.
– У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?
– Только один: вы умеете делать инъекции? – спросил Франсуа наугад, повинуясь лишь зову своей интуиции.
– Чего? – изумленно вытаращила на него глаза уже приготовившаяся уходить Сандрин. Кажется, Франсуа все же удалось пробить броню ее невозмутимости.
– Укол сможете поставить при необходимости? – гнул свое Франсуа.
– Нет, – произнесла обескураженная девушка. Она действительно выглядела растерянной. – Я боюсь всей этой фигни с уколами и иглами… А что?
– Нет, ничего, – Франсуа покачал головой. И, не утруждаясь словами прощания, Сандрин Бонне уверенно зацокала к ярко освещенной площадке.
Напарники вышли на свежий воздух. Вся беседа не заняла и получаса.
– Ну? – посмотрел на Баселя Франсуа.
– Даже не спросила, как он и когда можно его навестить, – хмыкнул Басель. – Она к своему ненаглядному фотографу раз в сто больше чувств испытывает, чем к этому Бертолини.
– Но зачем? – Франсуа достал из кармана брелок с ключами от машины и оглянулся, вспоминая, где он припарковался. – Ведь Анжело сказал то же самое. Они словно повторяют хорошо заученный текст.
Басель пожал плечами:
– Значит, есть что скрывать.
Франсуа согласно кивнул и застыл на мгновение, задумавшись.
– Не нравится мне все это, – проворчал он и, найдя глазами свой белый «Ситроен», направился в сторону машины. – Вот что – пробей-ка ты ее.
Басель взялся за ручку дверцы с другой стороны и, прежде чем сложить свое большое тело и втиснуться в салон, спросил:
– Что конкретно мы ищем?
– Если бы я знал, – честно ответил Франсуа, усаживаясь на водительское сиденье и вставляя в гнездо ключ зажигания. – Посмотри для начала, на что она живет. – Он завел машину и вздохнул: – Чем больше я лезу в это расследование, тем меньше понимаю.
Басель кивнул и поинтересовался:
– Что теперь?
– Пора опрашивать членов группы «Панацея». Поехали поговорим с Оливье Робером для начала.
* * *Стоя рядом с Оливье Робером, детектив Франсуа Морель чувствовал, что ему многого не хватает. В частности, роста, мышечной массы, уверенности в себе. Голосу Франсуа не хватает глубины, а всему детективу в целом шарма и представительности. Он понятия не имел, как чувствует себя Басель, но он – Франсуа – внезапно ощутил себя жалкой коротконогой таксой.
Они находились в безликом коридоре звукозаписывающей студии, куда Оливье предложил выйти поговорить. Сам артист стоял, прислонившись спиной к стене, с таким видом, что даже внезапно выпрыгнувшая из-за угла толпа журналистов желтой прессы не смогла бы сделать ни одного снимка, где у месье Робера был бы нелепый или неподготовленный вид. Его образ был хорошо продуман и воплощен. Волосы, несмотря на кажущийся беспорядок, лежали именно так, как надо. Джинсы подчеркивали стройные ноги, а джемпер обтягивал идеально проработанные бицепсы. С ним даже говорить не хотелось. Его следовало бы посадить под стекло с табличкой «Идеальный мужчина». Франсуа стало тошно. Он с тоской вспомнил про пылящийся где-то дома абонемент в фитнес-зал, подаренный ему заботливой Тамарой на годовщину свадьбы, и на всякий случай втянул живот.
– Трагедия! – хорошо поставленным голосом воскликнул Оливье. – Такая трагедия! До сих пор в голове не укладывается. Вот только я не представляю, чем могу быть вам полезен. – Почему-то именно эту фразу Франсуа слышал чаще всего от людей, с которыми приходилось беседовать по поводу убийства.
– Мы опрашиваем все ближайшее окружение Ксавье Седу. Вы работали с ним несколько лет. Кроме того, вы работали и с Анжело Бертолини, – объяснил он спокойно.
– Бедный Ангел! – тут же переключился Оливье. – Такая трагедия! Я надеюсь, вы разберетесь, что к чему, и отпустите его наконец!
– То есть вы уверены, что Бертолини не мог убить Седу? – спросил Франсуа.
– Абсолютно исключено, – безапелляционно заявил Оливье, – Анжело почитал Ксавье как родного отца. Он шагу не мог ступить без его одобрения. Я даже мысли не могу допустить, чтобы он поднял на Ксавье руку. Такого добряка еще поискать.
– А у нас есть информация, что во время концертов Бертолини мог впасть в состояние почти буйного помешательства, – вставил свою реплику Басель. Оливье царственно повернулся к Баселю и картинным жестом сложил руки на груди.
– Все мы – творческие люди, – начал он веско, под творческими людьми, видимо, имея в виду себя, Ангела, ну и, может быть, еще Джона Леннона, – подчас ведем себя таким образом, что это сложно понять обывателю. – Тут уже он наверняка имел в виду стоящих перед ним детективов. – Анжело действительно вел себя на выступлениях совсем по-другому. Сцена была для него способом самовыражения. Если в жизни он веселый и приветливый человек, то перед беснующейся публикой его иногда прорывало на агрессию. Но в этом-то все и дело. Выплеснувший весь свой негатив во время концерта, Анжело выходил оттуда совершенно опустошенным. В жизни его просто не хватало на отрицательные эмоции. Да вы кого угодно спросите, – объяснил Оливье.
– То есть вы хотите сказать, что поведение Бертолини не казалось вам странным? – уточнил Франсуа.
– То есть я хочу сказать, – медленно и раздельно произнес музыкант, – что Ангел гениальный творец и его поведение не вписывается в рамки общественных норм. Но вне сцены я не замечал за ним никакой неоправданной агрессии.
– Это правда, что Седу хотел заменить Бертолини? – резко поменял тему разговора Франсуа, надеясь сбить с толку и заставить выдать необдуманный, но правдивый ответ.
– Что за бред? – красиво нахмурил брови Оливье. – Как можно заменить Ангела? Он же гений! Да и кем? – Артист щедро расставлял в своей речи восклицательные знаки. Франсуа уже начинало потряхивать от такой экспрессивной манеры изъясняться.
– Нино Тьери, например, – пояснил он. – Ну, или вами?
Оливье некоторое время раздумывал. Видно было, что такая идея не приходила ему в голову. И все же через несколько минут он вздохнул и покачал головой:
– Нет, боюсь, это нереально. Ангела невозможно заменить. Без него группа будет уже не та. Да и зачем Ксавье убирать из группы такого артиста, как Ангел? Если только он хотел сделать с ним сольный проект? В этом все дело? – осенила его догадка, и Франсуа понял – Оливье Робер действительно ничего не знает о темной закулисной возне продюсера. Он слегка расслабился и снова поменял тактику.
– У Бертолини были проблемы со здоровьем? Вы не замечали, не принимал ли он какие-нибудь лекарственные препараты? – задал он следующий провокационный вопрос. На сей раз Оливье задумался чуть дольше обычного.
– Нет, – наконец ответил он, – насчет проблем со здоровьем и лекарств, пожалуй, ничего не скажу. Но мы все были порядком вымотаны в последнее время, а усталость иногда приводит к очень негативным последствиям. Нервы-то на пределе.
