Дэвид Моррелл - Пятая профессия
Глава 20
Коттедж в южном пригороде Аннаполиса стоял на вершине поросшего лесом холма, откуда открывался умопомрачительный вид на Чесапикский залив. Кровать Савиджа находилась рядом с окном, и, лежа на высоких подушках, он мог любоваться белыми гребнями нагоняемых ветром волн. Ему нравилось наблюдать за парусниками, количество которых по мере приближения лета росло с каждым днем. Скованный гипсом Савидж предавался фантазиям. Он представлял себе, будто стоит на навесной палубе одной из таких лодок, положив руки на рулевое колесо, а волосы его теребит ветер. Ему казалось, он ощущает вкус соленых брызг на лице и слышит хриплые крики чаек. И вдруг вспомнил катящуюся к нему голову Акиры. Парусники сразу же исчезали, и перед его мысленным взором возникли изрубленные тела и потоки крови. И снова он возвращался к печальной реальности.
Рядом с ним все время находились двое телохранителей. По иронии судьбы, он, защитник, сам нуждался в защите. Телохранители были уже другие, не Тони с приятелем. Так как Савидж вызвал Тони по больничному телефону, при желании не составило бы труда установить номер телефона Тони, добраться не только до него, но и вычислить местонахождение коттеджа, а значит, и Савиджа. Поэтому Грэм заменил телохранителей. Кроме того, он счел необходимым сменить номер своей справочной службы, потому что его тоже можно было вычислить с помощью того же больничного телефона.
И наконец, Грэм нанял надежного врача, ежедневно посещавшего Савиджа, и не менее надежную медсестру, находившуюся с больным круглосуточно. Каждую пятницу Савиджа возили к рентгенологу, следившему за тем, как идет сращение костей.
Грэм навещал Савиджа каждую субботу, привозил крапчатых устриц, белужью икру и мэнских омаров. И хотя никто не запрещал ему курить, все же он предусмотрительно распахивал окно. Теплый майский ветерок, сдобренный дымом гавайской сигары, становился сладковатым на вкус.
— Этот коттедж и прислуга должны влететь тебе в копеечку, — заметил однажды Савидж.
Грэм отпил холодного «Дом Периньона» и затянулся сигарой.
— Ты стоишь того. Ведь ты лучший из всех защитников, которых мне доводилось встречать. Расходы эти — сущая мелочь по сравнению с гонораром агента, который я получаю благодаря тебе. Ко всему прочему, это — свидетельство чувства верности или преданности, связывающего учителя с учеником. Друзей. Я бы даже сказал — равного с равным. Ты ни разу не поколебал моей веры в тебя. Я не хочу поколебать твою веру.
— …Я ведь могу попроситься в отставку.
Грэм поперхнулся.
— Не надо портить такой прелестный полдень…
— Где гарантия, что, когда снимут гипс, я окажусь таким же, как прежде. А если вдруг я стану менее проворным. Или хромым. Или… — Савидж замялся, — не буду способен на рискованные операции.
— Это все проблемы будущего.
— Но они существуют реально уже сейчас… Когда я увидел разрубленное пополам тело Камити…
— Во время службы в СИИЛз ты видел вещи пострашнее.
— Верно. Ребят, моих друзей, разрывало в клочья, так что потом невозможно было даже определить, где та или иная часть тела. Но там мы противостояли врагу. И если была возможность — приходили друг другу на помощь и защищали друг друга. Но главная наша задача состояла все-таки не в этом.
— Не в защите? Понимаю. Ты впервые не смог защитить своего принципала.
— Если бы я был более осторожен…
— «Если» — словечко из лексикона игроков. В данном же случае ты оказался перед лицом, значительно превосходящим тебя по силе. В такой ситуации самый лучший защитник может потерпеть фиаско.
— Но я принял на себя обязательство защищать своего принципала.
— И доказательством того, что ты выполнил его до конца, является твое израненное тело. Ты сделал все, что мог.
— И все-таки Камити мертв. — Голос Савиджа дрогнул. — И Акира тоже.
— А почему ты сокрушаешься по поводу телохранителя принципала? У него было такое же обязательство перед хозяином, как и у тебя. Беря на себя охрану принципала, он прекрасно сознавал все возможные последствия этого.
— Почему меня тревожат мысли об Акире? — задумчиво произнес Савидж. — Мне кажется, я испытывал по отношению к нему нечто вроде кровного родства.
— Это вполне естественно. Отдай ему полагающиеся почести. Но не вздумай из-за этого бросать профессию.
— Мне необходимо все тщательно обдумать.
— Порой размышления бывают губительными. Сосредоточься на том, что тебе необходимо вылечиться и полностью восстановить силы. Думай о ближайшей пятнице. В следующий свой визит я буду иметь удовольствие лицезреть твои руки-ноги без гипсовых доспехов.
— Точно. И вот тогда-то начнется настоящая боль.
Глава 21
Если бы у Савиджа была сломана одна рука или одна нога, он чувствовал бы себя вполне дееспособным и смог бы тренировать остальные части тела. Но с такими чудовищными ранениями он и без гипса оставался недвижим. Руки-ноги усохли, мышцы, поражавшие когда-то упругой эластичностью и твердостью, совершенно размякли. У него не было сил даже поднять руку. А о том, чтобы согнуть ее, не могло быть и речи… От такой мучительной боли можно было впасть в агонию. Безвыходность ситуации затягивала его в болото отчаяния.
В течение часа ежедневно сиделка легонько поворачивала конечности Савиджа, а затем начинала их поднимать до тех пор, пока он не стискивал зубы от боли. Колени и локти казались деревянными. Но почему же дерево так остро ощущает боль?
Наблюдая за этой процедурой в одну из суббот, Грэм только сочувственно покачал головой.
— А я привез подарок, — заявил он в следующий свой приезд.
— Резиновые мячи?
— Сжимай их не переставая. Они помогут восстановиться мышцам предплечий. — Грэм прислонил к изножью кровати доску. — Упрись в нее ступнями. И нажимай. Это поможет укрепить лодыжки и бедра.
Савидж попробовал и моментально вспотел: каждое движение отдавалось болью в груди, дыхание судорожно вырывалось из гортани.
— Наберись терпения, — сказал Грэм.
Сквозь распахнутое окно в комнату ворвались какие-то голоса. А потом послышался треск.
— Боже. Что?..
— Не волнуйся. Просто еще один подарок тебе. Я нанял команду, они сооружают в саду ванну с горячей водой. Эти люди не знают о твоем присутствии здесь. Но даже если бы и знали, не беда, им можно доверять — я частенько прибегал к их услугам. Ванна, или, точнее, бассейн с горячей водой для подводного массажа будет оснащен специальным приспособлением. Таким образом, ежедневно, после упражнений, потоки горячей воды будут успокаивать твои ноющие мышцы.
Савидж, все еще занятый мыслями о Камити и Акире, вспомнил о японском обычае «отмокать» чуть ли не в кипятке.
— Спасибо, Грэм.
— А кроме того, водные процедуры хорошо влияют на восстанови тельные процессы организма.
— Ты, как всегда, находчив.
— Просто знай тискай свои яйца.[8]
Савидж расхохотался.
— Отлично, — сказал Грэм. — По крайней мере, с чувством юмора у тебя все в порядке.
— Только вот поводов для смеха маловато.
— Ты о своем состоянии или о Камити и Акире?
— И о том, и о другом.
— Надеюсь, ты больше не помышляешь об уходе на покой.
— Кто напал на них, Грэм? Почему? И еще одно. Ведь ты всегда говорил, что обязательства защитника по отношению к клиенту не заканчиваются в случае смерти последнего.
— Но человек по имени Филипп Хэйли избавил тебя от всех обязательств. Он сообщил, что будет проведено расследование с целью установления виновных в смерти Камити. Он заверил тебя, что твой принципал будет отомщен. Более того, он сказал, что твое вмешательство лишь повредит расследованию.
— А что, если Хэйли постигнет неудача?
— Значит, позор падет на него. Ты должен думать сейчас только об одном — как поскорее выздороветь. Отдыхай. Спи. Надеюсь, что сны твои спокойные.
— Ни черта подобного.
Глава 22
Постепенно, заставляя себя преодолевать мучительнейшую боль, Савидж научился-таки сгибать колени и локти. После агонии, продолжавшейся многие дни, он мог поднимать ноги и даже садиться. Первые попытки встать и начать ходить с костылями закончились весьма печально: он едва не упал, сиделка успела в последний момент его подхватить.
Савидж попросил телохранителя приладить к потолку над кроватью гимнастические кольца и стал пытаться дотягиваться до них, а затем с их помощью слезть с кровати. Нарастающая сила в руках помогла ему крепче держать костыли. И вот наконец ноги тоже перестали быть деревянными. Савиджа распирало от гордости в тот вечер, когда, не прибегая к посторонней помощи, он смог дотащиться до туалета и помочиться самостоятельно.
