Дэвид Моррелл - Пятая профессия
И все это время он не переставал благословлять Грэма за драгоценнейший подарок — горячую ванну. «Отмокая» в бурлящей, источающей пар воде, он старался выбросить из головы обуревавшие его проблемы, обрести душевное спокойствие. Но воспоминания об Акире и Камити не давали покоя, и каждый раз он испытывал при этом жгучий стыд за гибель принципала и гнев против тех, кто его убил. Все его физические страдания, казалось, не могли искупить его вины за гибель принципала. И Савидж решил не щадить свое тело, чтобы физическая мука не затихала ни на секунду.
Снова приехал Грэм и расположился в шезлонге рядом с ванной, в которой лежал Савидж. Его костюм-тройка и темные очки «Рэйбан» казались неуместными в царившей здесь сугубо сельской атмосфере.
— Так, значит, твой отец служил в ЦРУ.
Савидж быстро взглянул на своего учителя.
— Этого я тебе никогда не говорил.
— Верно. В первую нашу встречу ты уклонился от разговора об отце. Но надеюсь, ты же не думал, что я на этом успокоюсь? Мне, разумеется, пришлось, прежде чем взять тебя в ученики, провести тщательнейшую проверку.
— Впервые за все время нашего знакомства, Грэм, ты здорово меня рассердил.
— Наверное, мне не следовало бы рассказывать тебе, что я сделал. Я не рискнул бы навлечь на себя твое недовольство, если бы меня не вынуждали к этому обстоятельства.
Савидж поднялся из ванны.
— Погоди-ка… Я сейчас подам тебе костыли.
— К черту их, не волнуйся. — Савидж ухватился за поручни. Его тощие ноги задрожали. Осторожно ступая, мелкими шажками он пересек помост и опустился в шезлонг рядом с Грэмом.
— Впечатляюще. Я и не подозревал, что ты достиг таких грандиозных успехов.
Лицо Савиджа пылало гневом.
— А твоего отца я упомянул в связи с тем, что он имеет прямое отношение к твоему решению уйти в отставку. Тысяча девятьсот шестьдесят первый. Куба.
— Что с того?
— Работая на ЦРУ, твой отец был одним из организаторов высадки американского десанта. Но администрация Кеннеди здорово перетрухнула. И изменила план. Вторжение, увязшее в болоте, обернулось катастрофой. Белый дом не смог признать свои ошибки. Надо было найти виновного. Какого-нибудь чиновника ЦРУ. Козла отпущения, настолько лояльного к властям, что ему и в голову не придет возражать против обвинения в свой адрес и назвать истинных виновников неудачи.
— Моего отца.
— На его голову обрушились все громы и молнии господни. Так все выглядело внешне. Ну а если говорить о закулисной стороне дела, то он получил довольно приличное вознаграждение.
— Мой замечательный отец. — Голос Савиджа сделался совсем глухим. — Он так любил свою страну. Как гордился принесенной на верность ей клятвой. Я-то был тогда еще мальчишкой. И не мог понять, почему он вдруг стал все время находиться дома. Ведь прежде он был ужасно занят. Ни минуты свободной. Все время в каких-то поездках. Можешь себе представить, что когда он прилетал, то старался наверстать упущенное… Устраивал вечеринки. Ходил со мной в кино. Покупал пиццу. В общем, осыпал меня королевскими милостями. «Я люблю твою мать, — говаривал он, бывало. — Но гордость моя — это ты». И вдруг все изменилось. Чем дальше, тем больше. Ему теперь некуда было спешить, нечего делать, и он только и знал, что пить пиво и смотреть телевизор. Затем пиво заменил на бурбон. Потом перестал смотреть и телевизор. И наконец, застрелился.
— Прошу прощения, — сказал Грэм. — Воспоминания, видимо, причиняют тебе боль. Но я обязан был напомнить тебе о твоем прошлом.
— Обязан? Грэм, да Я не просто рассержен. Я начинаю тебя ненавидеть.
— На то есть причина.
— И хорошо бы ей быть, черт побери, поосновательнее!
— Твой отец сдался. Признал свое поражение. Без сомнения, он очень хорошо взвесил все «за» и «против». Но отчаяние взяло верх над здравым смыслом. В Японии суицид является благороднейшим способом разрешения, казалось бы, безысходных проблем. Но в Америке это считается позором. Не хочу показаться некорректным, но много лет назад, узнав о твоем прошлом, я всерьез забеспокоился: а что, если, чувствуя ответственность за смерть отца, ты решил посвятить себя службе в самом крутом военном подразделении Соединенных Штатов. В СИИЛз. И я задался вопросом — почему? И пришел к выводу… пожалуйста, прости… что ты стараешься как-то компенсировать самоубийство своего отца, его неспособность перенести поражение.
— Достаточно!
— Нет, не достаточно. Когда я узнал о твоем прошлом, я спросил себя: «А достоин ли этот кандидат — по всем меркам достойный — стать защитником?» И пришел к выводу, что твое намерение преуспеть там, где потерпел фиаско отец, будет главным побудительным мотивом твоего успеха на этом поприще. Поэтому я принял тебя в ученики. И теперь могу признаться, что после случившегося с тобой я всерьез опасался, что ты покончишь с собой, как твой отец. Заклинаю тебя не впадать в отчаяние. Несколько лет назад ты сказал: «В мире так много боли». И был совершенно прав. Да. Столько людей, попавших в беду. Нуждающихся в твоей помощи.
— А что будет, если помощь понадобится мне самому?
— Разве я не пришел тебе на помощь? В следующую субботу надеюсь увидеть тебя в значительно лучшем настроении.
Глава 23
Савидж начал тренироваться с удвоенной энергией не для того, чтобы умерить отчаяние, а чтобы наказать себя за неспособность защитить Камити. К тому же боль и усталость позволяли подавить воспоминания об отце.
«Но в СИИЛз, а затем и в телохранители я пошел вовсе не затем, чтобы взять как бы реванш за его смерть, — думал он. — Я делал все это, чтобы испытать себя, чтобы мой отец — будь он жив — мог мной гордиться. Хотел показать всей этой сволочи, загнавшей отца в угол, что он научил меня стойкости.
А может, все это действительно оттого, что я хочу вычеркнуть из памяти поражение отца, и Грэм, таким образом, опять прав. Прав он и в том, что я, как и отец, оказался несостоятельным».
Упражнения по накачке пресса. Начнем с пяти. Каждый день прибавляя по одному. Гимнастические кольца над кроватью помогли восстановить в руках силу и позволили Савиджу приступить к отжиманию, опять-таки в определенной прогрессии. На костылях он ухитрился спуститься по поросшему травой склону вниз, к Чесапикскому заливу. Потребность в визитах врача отпала. Равно как и в сиделке. Савидж остался на попечении двух его телохранителей.
Тем временем наступил июнь, и Грэм каждую субботу констатировал достигнутые Савиджем за неделю успехи. Время от времени Грэм возвращался к болезненной для него теме, касающейся самоубийства отца, и он решил скрывать депрессию и демонстрировать учителю бодрость духа.
Четвертого июля Грэм привез фейерверки. С наступлением темноты учитель с учеником принялись за дело. Весело смеясь, они подожгли «бутыльбахи», «дамапальцы» и «мортироядра». У разбросанных ниже по склону коттеджей также гремел салют и виднелись крутящиеся огненные колеса. С оглушительным треском в небе над заливом взорвалась каскадом цветных огней гигантская ракетища.
Грэм наконец угомонился, хлопнул пробкой, открывая очередную бутылку «Дом Периньона», и плюхнулся прямо на газон, пренебрегая опасностью попортить брюки росой.
— Я в полном восторге.
— От чего? — спросил Савидж. — Значит, эти фейерверки были не просто подарком, а проверкой?
Грэм нахмурился.
— Не понимаю, о чем ты.
— Взрывы салюта подобны звукам огнестрельного оружия. Ты хотел проверить, насколько крепки мои нервы.
Грэм громко рассмеялся.
— Я неплохо тебя изучил.
— Ты все-таки здорово умеешь находить нестандартные подходы.
— Ну и какая беда, если так?
— Никакой. До тех пор, пока мы понимаем друг друга.
— Но я просто хотел убедиться.
— Все правильно. Учитель должен постоянно убеждаться в способностях ученика. Но ты здорово проверил прочность нашей дружбы.
— Друзья всегда проверяют друг друга на прочность. Просто никогда в этом не признаются.
— Ты можешь не волноваться. Разве телохранители не сообщили тебе, что я начал упражняться в стрельбе?
— Сообщили. Ты занимаешься этим в близлежащем тире.
— Значит, ты должен знать, что я достиг почти той же меткости, что и раньше.
— Почти? Это не то.
— Будет лучше.
— Ты до сих пор опасаешься, что убийцы Камити или люди Хэйли могут достать тебя?
Савидж покачал головой.
— Они сделали бы это, пока я был абсолютно беспомощным.
— Если бы они отыскали тебя. Может, они до сих пор тебя ищут.
Савидж пожал плечами.
— Но теперь я фактически поправился, так что вполне могу себя защитить.
— Ну, это еще требует проверки. Завтра я вылетаю в Европу. Придется на время прервать наши еженедельные встречи. И боюсь, телохранители твои потребуются в другом месте. Скажем, в Европе… Так что, как мне ни прискорбно это сообщать, ты остаешься здесь в одиночестве.
