Николь Нойбауэр - Подвал. В плену
– Вам нужно внести свое имя в список посетителей.
Ханнес прижал свой жетон к стеклу, показывая портье:
– Вы меня не поняли? Мы из уголовной полиции.
Элли едва ли не с сочувствием смотрела, как Ханнес в ржавых доспехах сражался с ветряными мельницами в лице портье.
Старик в синей униформе и бровью не повел:
– И все же вам нужно занести свое имя в список посетителей. Правило есть правило.
Окошко распахнулось, и на их сторону просунулся планшет с зажимом для бумаги. Элли сжалилась и пихнула Ханнеса в спину:
– Давай запишемся прямо сейчас. Если есть такое правило, мы же ничего не можем поделать, правда? – Она мило улыбнулась старику. – А вы были четыре дня назад на службе, когда сюда приезжали наши коллеги из Франкфурта?
– Нет, я болел и остался дома. Когда меня нет, здесь сплошная беготня, то заходят, то выходят, все делают, что им заблагорассудится.
– Надеюсь, вам уже лучше. – Она тепло взглянула на портье. – А можно нам увидеть список посетителей? За пятницу?
Планшет с зажимом для бумаги исчез так же быстро, как и появился. Дело дрянь.
– Это невозможно. Это против правил. Сюда заходят и выходят отсюда важные люди; секреты фирмы и все такое. Я не могу вам его предоставить. – Старик попытался прикрыться хитрой улыбкой. – Вам нужно сначала предоставить ордер на обыск или что-то подобное. Это я знаю по сериалу «Место преступления».
Старик оказался крепким орешком. Но Элли нужен был список посетителей. С этим портье списками посетителей не смог бы манипулировать даже сам Лорен Баптист. Если старикан зафиксировал, как Баптист входил и выходил отсюда, это стало бы лучшим доказательством, чем показания любых свидетелей. Элли просто позарез нужны были эти записи. То, что Вехтер ей сказал утром, заставило крутиться шестеренки в ее голове, и спустя несколько секунд все заработало. Она втянула зад, насколько это было возможно, и выпятила живот. Зрелище оказалось таким впечатляющим, что Элли даже испугалась своего отражения в окошке портье.
– У вас, случайно, не найдется стакана воды для меня? У меня что-то темнеет в глазах…
Старик вскочил:
– Ну конечно! Проходите! В вашем состоянии…
Элли елейным голосом произнесла, повернувшись к Ханнесу:
– Ты ведь не спешишь? Мне нужно ненадолго присесть. Ты же знаешь…
Если бы искаженные ужасом идиотские рожи измерялись по шкале Рихтера[24], лицо Ханнеса получило бы круглую десятку. «Да проходи уже!» – произнесла Элли одними губами и кивнула в сторону лифта. Ханнес взглянул на нее так, словно готов был убить, и бросился вперед, только полы его пальто развевались на бегу. Совесть мучила Элли, она не хотела отпускать его одного. Какое-то время она колебалась, выбирая, остаться в кабинке портье или пройти к лифту. Выбор все же пал на кабинку, хотя в тот момент три десятка служебных предписаний лопнули так же легко, как воздушные пузырьки упаковочной пленки. Элли ввалилась в дверь, которую оставили для нее открытой, и присела на стул портье.
– Я принесу вам стакан воды. – Портье сунул планшет со списками в тумбочку на колесиках и исчез.
Он делал все правильно, этого и следовало ожидать. Элли, как стервятник, набросилась на компьютер. Она сама не знала, что нужно искать. В американских фильмах главные героини в подобных ситуациях каждый раз находили решающие улики против убийцы, особенно когда снаружи приближались шаги врага. Но Элли не была голливудской героиней. Она наткнулась на меню столовой, приглашение в производственный совет и рассылку в электронной почте, которая уведомляла, что парковочные места с 38 по 87 закрыты из-за строительных работ вплоть до дальнейшего распоряжения.
Черт бы побрал этот Голливуд! Шаги врага приближались. Ну, она хотя бы утолит жажду.
– Вот, пожалуйста. Вам уже лучше? – спросил портье, ставя перед девушкой стакан.
– Уже намного лучше. Вы очень любезны. – Элли просияла улыбкой, хотя все еще не представляла, как же добраться до этих чертовых списков посетителей. Нужно импровизировать.
Портье изгнали со стула, и теперь он стоял в нерешительности в своей кабинке.
– Скажите, почему в последнее время здесь так часто бывает полиция? Случилось что-то плохое?
Элли наклонилась к старику и заговорщически шепнула:
– Вы только больше никому не говорите. То, что я вам сейчас расскажу, – очень конфиденциальная информация. Речь идет об убийстве.
«Убийство», – одними губами повторил портье.
– Вы очень щепетильны, вы точно следуете предписаниям. Я думаю, вы тот человек, которого мы ищем. Нам нужна ваша помощь в конфиденциальном расследовании.
Ха! На этой волне она легко могла удержаться.
– Я? Я всю свою жизнь не имел никаких дел с полицией. Вы считаете, у меня получится?
Элли склонила голову набок:
– А кто, если не вы? Вы же регулярно смотрите «Место преступления». И вы отлично разбираетесь в полицейской работе.
Старик гордо вытянулся и выпятил впалую грудь.
– Тут вы правы. В этом отношении я эксперт.
– Прекрасно! Тогда мы охотно воспользовались бы вашими экспертными знаниями в вопросах организации производства. В первую очередь вы могли бы мне помочь со списками посетителей… У вас ведь есть списки от двадцать первого января?
– Конечно! Все заархивировано. – Портье поморщился. – Однако я ведь не могу дать вам их просто так, без ордера на обыск?
– Но господин… – Элли мельком бросила взгляд на бейджик, висевший на лацкане пиджака, – господин Покорный, у вас есть полное право распоряжаться ими. Конечно, у вас здесь развязаны руки, это ведь ваша кабинка, и тут вам никто не может указывать.
Элли показалось или старик и вправду вырос на несколько сантиметров? Не говоря больше ни слова, мужчина отпер ящик, вытащил планшет с записями и перелистал.
– Вот этот день.
– Ну-ка покажите.
Элли потянула планшет к себе. Утром, точно в 9:01, она нашла запись, которую искала: косая подпись через три строчки, вполне разборчивая – Л. Баптист.
Ее пальцы блуждали, спускаясь вниз по строкам.
Ничего больше. На следующей странице тоже. Ничего. От разочарования засосало под ложечкой. Элли постучала пальцами.
– Здесь нет записи о выходе господина Баптиста.
– Тогда он, наверное, еще в здании.
– Это было почти неделю назад, господин Баптист уже давно вернулся в Мюнхен.
– Но такого не может быть! Тогда непременно должна быть запись о его выходе! Он же не мог просто так… Есть ведь предписание… Предписание же… – Казалось, портье вот-вот разрыдается.
– Вы можете припомнить господина Баптиста? Вы знаете, когда он приходил в тот день или уходил?
Покорный пожал плечами:
– Здесь бывает столько людей…
Элли вытащила мобильник и показала ему фотографию.
Старик покачал головой, уголки его рта опустились:
– Они все выглядят одинаково.
Элли вздохнула и откинулась на спинку стула. Она напрасно разыгрывала весь этот спектакль и оставила Ханнеса одного. Этого он еще три года ей не простит. Взгляд Элли упал на мониторы, которые висели над окошком. Камеры были установлены перед входной дверью. Перед кабинкой портье. В подземной парковке.
Камеры видеонаблюдения!
Элли вскочила, как раз вовремя вспомнив, что нужно выпятить живот.
– Эти камеры все время работают? – спросила она.
– Конечно.
– А у вас есть видео от двадцать первого января?
– Все заархивировано, все заархивировано. Внизу в чулане. Вы считаете?..
У нее появилась шальная надежда. Элли не долго раздумывала, брать ли с собой Ханнеса. Тот ее убьет, если она сейчас отправится вниз без него. Но, если ей повезет, Элли сможет позже откупиться от него запоздалым подарком на Рождество. Девушка похлопала старика по плечу:
– Вы наш человек, господин Покорный. Добро пожаловать на борт корабля под названием «Расследование».
Переваливаясь с боку на бок, она зашагала вслед за портье. Это у нее хорошо получалось и без выпячивания живота. Но иногда женщине в жизни нужен голливудский лоск.
Допрашивать Хайнца Лонера было все равно что пытаться удержать рыбу одной рукой. Вблизи он напоминал страхового агента: усы, красный пиджак, как у учителя географии. Он бегал от диаграммы к диаграмме, пытаясь убедить Ханнеса в правильности своей концепции предприятия. Он тыкал выдвижной радиоантенной в секторную диаграмму, чертежи зданий, городские планы.
– Настоящая ценность – вот что главное. Мы инвестируем в настоящие ценности. Надежно, инфляционно безопасно. Во время европейского кризиса нужно хранить деньги у нас, здесь они будут, как в сейфе.
Ханнес подпер голову рукой. Если Элли скоро не появится, он в отчаянии что-нибудь купит у этого Лонера. Куда она запропастилась, черт бы ее побрал?
«Элли, на помощь!»
Хорошо, что у него нет никаких сбережений, даже дом принадлежит банку. Стоит ли спрашивать Лонера, что такое на самом деле «настоящая ценность»? Пожалуй, нет.
