Джозеф Файндер - Директор
Тодд Мьюлдар с хитрым видом усмехнулся. Он явно понял, зачем Ник запомнил слова владельца «Фэрфилд партнерс», словно цитату из Священного Писания.
– Наверняка Осгуд так и говорил. Но вы должны знать одну важную вещь. Уиллард Осгуд сейчас в основном ловит рыбу на блесну во Флориде. Вот уже год с лишним его не волнует ничего, кроме расцветки мормышек.
– Он решил отойти от дел?
– Скорее всего, да. В самом обозримом будущем. И тогда тяжкое бремя ответственности падет на нас, тех, кто выполняет сейчас всю грязную и неблагодарную повседневную работу, пока он закидывает крючок в лазурные воды Карибского моря. А ведь мир меняется. Это раньше крупные инвесторы вкладывали двадцать или даже сто миллионов долларов, а потом шесть или десять лет тихо ждали своего дохода. Теперь все по-другому. Теперь инвесторы больше не ждут. Они хотят прибыли чуть ли не на следующий день.
– Отправьте их на ваш сайт в Интернете, – сказал Ник. На сайте «Фэрфилд партнерс» показывали мультик по басне Эзопа о зайце и черепахе. Отвратительный, слащавый мультик. – Пусть инвесторы посмотрят мультик про зайца и черепаху. Пусть вспомнят о том, что поспешишь – людей насмешишь, – добавил Ник.
– Теперь из черепах варят суп, – заявил Мьюлдар.
Скотт Макнелли громко расхохотался.
– У нас в городе черепаховый суп не в моде, – процедил Ник.
– Нам нужны здоровые, динамично развивающиеся компании, – с мрачным видом заявил Мьюлдар. – Разваливающиеся компании нам не нужны.
– Мы не разваливаемся, – спокойно сказал Ник. – Сейчас у нас трудности, но мы идем правильным путем и их преодолеем.
– Через пару дней состоится заседание совета директоров. Вы должны представить всесторонний план преодоления ваших трудностей. Сокращайте производство, продавайте недвижимость, делайте, что хотите! Помните о разрушении старого ради созидания нового! Нельзя, чтобы директора утратили доверие, которое к вам питают! – с торжествующим видом усмехнулся Мьюлдар. – Поймите меня правильно. Когда мы покупали «Стрэттон», мы покупали не только древний заводишко в глухой деревне и с допотопным оборудованием. Мы покупали его сотрудников. И вас тоже. Мы не хотим, чтобы вы развалились. Но для этого вы должны начать мыслить по-другому. Чтобы переломить ситуацию, вы должны в первую очередь изменить самих себя.
Скотт Макнелли с понимающим видом кивнул, прикусил нижнюю губу и стал теребить волосы за ухом.
– Вот я понимаю тебя, Тодд. И у меня есть неплохой план, – пробормотал он.
– Мы выслушаем любые идеи. Зачем, например, вы полностью изготавливаете вашу продукцию в США, когда ее можно за полцены делать в Китае?
– Мы обсуждали этот вариант, но отклонили его, – начал объяснять Ник, – потому что…
– Пожалуй, стоит вернуться к этому варианту, – перебил его Макнелли.
Ник пригвоздил Скотта Макнелли к стулу взглядом.
– Я знал, что могу на вас положиться, – заявил Мьюлдар. – А что у нас на десерт? Стойте, дайте мне самому догадаться… Чем нас угощали в конце 90-х годов прошлого века в Нью-Йорке? Правильно, шоколадным тортом!
Распрощавшись с Тоддом Мьюлдаром и проводив взглядом его взятый напрокат лимузин, Ник повернулся к Скотту Макнелли:
– Ты вообще за кого?
– О чем ты? Я говорил ему то, что он хотел слышать.
– Твой начальник я, а не Мьюлдар. Говори то, что хочу слышать я! Ты за кого?
Некоторое время Скотт Макнелли молчал, явно прикидывая, стоит ли нарываться на ссору, а потом пробормотал:
– Что это вообще за разговоры? «За кого?» Мы все в одной лодке.
– Даже в одной лодке одни гребут справа, а другие – слева.
– Ну хорошо, хорошо… Конечно же я за тебя, Ник. А то как же!
11
Леон смотрел телевизор и пил пиво. В последнее время, если Леон не спал, он всегда пил пиво. Одри смерила взглядом мужа, развалившегося в центре дивана в пижамных штанах и белой футболке, обтягивающей пузо, раздувшееся от пива, как барабан. За последние год с лишним Леон поправился на пятнадцать-двадцать килограммов и постарел лет на десять. Когда-то Одри могла похвастаться тем, что никогда не видела такого труженика, каким был ее муж. Леон не прогулял ни одного рабочего дня у конвейера и никогда не жаловался на усталость. Теперь же, когда у него отняли работу, он утратил интерес к жизни и погрузился в беспробудную праздность.
Одри подошла к дивану и поцеловала мужа. Тот был не брит и, судя по запаху, не мылся. Леон не поцеловал Одри в ответ, не спуская глаз с экрана. Одри некоторое время стояла рядом с диваном, уперев руки в бока.
– Привет, крошка, – наконец пробормотал хриплым, прокуренным голосом Леон. – Ты опять поздно.
Крошка! Так Леон всегда называл раньше свою жену, едва достававшую, при его двухметровом росте, ему до плеча.
– Я звонила и записала тебе сообщение на автоответчик, – сказала Одри. – Ты не поднял трубку. Наверное, опять был на совещании.
На совещании! Иными словами, Леон спал. А как еще Одри было описать новый образ жизни своего супруга и при этом не расплакаться. Нужно выплачивать кредит за дом, а ее муж целыми днями спит, пьет пиво и смотрит телевизор!
Конечно, несправедливо обвинять Леона во всех смертных грехах. Ведь он не сам бросил работу, его уволили по сокращению штатов. А где найти в дебрях Мичигана другую работу оператору электростатического напыления декоративных покрытий! Впрочем, уволили и многих других, и довольно много из их числа нашли-таки себе работу в магазинах, на оптовых овощных базах и в других местах такого рода. Конечно, платят им гроши, но даже такая работа лучше, чем никакой и, безусловно, лучше беспробудного сна на диване!
Леон молчал. У него были глубоко посаженные глаза, большая голова, сильное атлетически сложенное тело. Еще совсем недавно его можно было назвать красавцем-мужчиной, но сейчас у него был подавленный, убитый вид.
– Ты получил?.. Ты получил мое сообщение насчет ужина?
Одри попросила Леона приготовить ужин. Ничего особенного она от него не требовала. Просто разморозить в микроволновке гамбургеры и помыть зелень для салата. Пустяковое дело! Но на кухне ничем не пахло, и Одри поняла, что именно ответит ей Леон, еще до того, как он открыл рот.
– Я уже поел.
– Ну и ладно…
Одри звонила домой примерно в четыре часа, как только узнала, что ей придется задержаться, и гораздо раньше того времени, когда Леон ужинал. Стараясь не раздражаться, Одри пошла на кухню. На маленьком кухонном столе возвышалась груда немытых тарелок, стаканов, кружек и пивных бутылок. Стола практически не было видно. Одри было не понять, как один человек умудряется перепачкать за день столько посуды. И почему он не моет ее за собой. Выходит, она теперь одна и зарабатывает им на жизнь, и выполняет обязанности кухарки, посудомойки и все остальное тоже. В пластмассовом мусорном ведре лежала пластиковая тарелка, перепачканная в томатном соусе. Одри пощупала ее. Тарелка была еще теплой. Значит, Леон поел совсем недавно. Он проголодался и наелся, а ей ничего не приготовил, хотя она его и просила. А может, именно потому, что она его просила?
Вернувшись в комнату, Одри стала ждать, когда Леон обратит на нее внимание, но он не отрывался от бейсбольного матча. Одри откашлялась, но Леон так и не поднял на нее глаз.
– Леон, – сказала она, – мне надо с тобой поговорить.
– Говори.
– Посмотри на меня!
Леон наконец сделал звук потише и оторвался от экрана.
– Я же просила приготовить ужин нам обоим.
– Я не знал, когда ты придешь.
– Но я же сказала!.. – Одри прикусила язык, не собираясь на этот раз начинать скандал первой. – Я же просила приготовить ужин нам обоим, – спокойным голосом повторила она.
– Я думал, ты поешь, когда придешь, крошка. А то я бы приготовил, и все бы остыло.
Одри кивнула. Вздохнула. Она прекрасно представляла, что может сказать Леону и что он ей ответит. Она напомнит ему о том, что они договорились – он будет готовить ужин и мыть посуду, потому что ей одной со всем не управиться. А он спросит ее, как она управлялась со всем этим раньше, когда он ходил на работу. А она скажет ему, что ужасно устает, и хочет, чтобы он ей помогал, а то больше так не сможет. А он ответит, что уже больше так не может, потому что не может больше сидеть тут просто так, словно его выбросили на помойку, а у нее хотя бы есть работа…
Леон уже давно начал так говорить, а потом придумал, что готовить и мыть посуду – это женская работа, и он вот так ни с того ни с сего не будет делать женскую работу только потому, что ничего теперь не зарабатывает.
Раньше Одри начинала кричать, что не знает, откуда он взял, что это женская работа, и что убирать за собой должен каждый. И в конце концов, начинался очередной бессмысленный скандал.
