Харлан Кобен - Всего один взгляд
— Наверху.
— Можно его?
— Конечно, конечно, проходите. — Ву повернулся спиной к полицейскому и крикнул погромче в дом: — Фредди! Фредди, накинь что-нибудь, тобой полиция интересуется.
Не оборачиваясь, он знал, что высокий темнокожий полисмен уже в каких-то пяти ярдах от дверей. Ву отступил за порог и улыбнулся полицейскому самой обаятельной улыбкой. Полисмен — на жетоне можно было прочитать фамилию Ричардсон — вошел в дом.
Когда он приблизился на ярд, Ву нанес удар — так бросается на жертву собравшаяся в клубок змея.
На последних ярдах Ричардсон замедлил шаг, видимо, что-то заподозрив, но было поздно. Удар в солнечное сплетение был нанесен ладонью. Ричардсон согнулся вдвое, как складной стул. Ву шагнул к нему. Он хотел обездвижить, но не убивать.
Если искалеченный полицейский — это тепло, то мертвый — горячо настолько, что можно и спалиться.
Ричардсон все еще не мог разогнуться. Ву ударил его по ногам сзади — коп рухнул на четвереньки. Костяшками согнутых указательных пальцев Ву сильно надавил на особые точки над ушными раковинами, известные посвященным как «тройной разогреватель номер 17». Фокус в том, чтобы давить под правильным углом и не перестараться с силой, иначе можно убить. Тут нужна точность.
Глаза Ричардсона закатились — между веками мелькнули белки. Ву убрал руки, и полицейский рухнул на пол, как марионетка, у которой перерезали нити.
Зная, что болевой обморок не продлится долго, Ву снял с пояса Ричардсона наручники и приковал его к перилам лестницы, ведущей на второй этаж. Сняв рацию, закрепленную на плече, он задумался, как же быть с женщиной из соседнего дома. Она наверняка все видела.
Она снова позвонит в полицию. Время работало против Ву. Если пойти в соседский дом сейчас, женщина увидит его в окно и запрется. В таком случае быстро к ней не войдешь. Выгоднее воспользоваться передышкой и уехать. Ву быстро прошел в гараж, открыл «универсал» Джека Лоусона и проверил сзади, за сиденьями.
Лоусон был на месте.
Ву сел за руль. У него возник план.
При виде выходящего из машины полицейского Чарлин сразу почувствовала недоброе.
Во-первых, офицер приехал один. Ей казалось, патрульные всегда дежурят по двое, как в телесериалах — «Старски и Хатч», «Адам-12» — Бриско и Грин. Она поняла, что сделала ошибку, слишком мягко сообщив в полицию о взломе у соседа. Надо было добавить пару слов о возможной угрозе, наплести каких-нибудь ужасов, чтобы копы заявились настороже и во всеоружии. А так они восприняли ее как любопытную соседку, даму с приветом, которой нечего делать, кроме как беспокоить полицию по пустякам.
Глядя на патрульного, Чарлин раздраженно отметила совершенно неподходящий настрой блюстителя порядка. Он направился к двери расслабленной походкой, благодушный, будто на отдыхе. Со своего наблюдательного пункта Чарлин не могла видеть входную дверь Сайкса, только ведущую к крыльцу дорожку, и когда офицер исчез из виду, у Чарлин внутри словно что-то оборвалось.
Она даже хотела закричать и предупредить, но не смогла из-за новых окон «Пелла», которые они с Майком установили в прошлом году. Рамы открывались вертикально, с помощью вращающейся ручки. Пока она откроет обе задвижки и повернет ручку, полицейский уже скроется. Да и что можно прокричать? О чем предупредить? Что, в конце концов, она знает?
Оставалось ждать.
Майк был дома. Он сидел в своей комнате на первом этаже и болел за «Янкис» — матч транслировали по каналу «Йес нетворк». Очередной вечер, когда каждый занимался своими делами. С некоторых пор они даже телевизор вместе не смотрели: Чарлин безумно раздражала манера Майка постоянно переключать каналы пультом. Кроме того, им нравились разные шоу. Но в душе Чарлин не считала это настоящей причиной разлада: она могла смотреть что угодно. И все-таки Майк включал телевизор в своей «берлоге», а Чарлин — в спальне. Дети сейчас были в кино со своим дядей, братом Майка, но дома вечерами они тоже сидели по своим комнатам. Чарлин не могла точно сказать, когда это началось. Она пыталась ограничить их время в Интернете, но это оказалось невозможным. Во времена ее юности молодые люди часами болтали по телефону, теперь они обмениваются мгновенными электронными сообщениями.
Вот во что превратилась ее семья — четыре почти чужих человека под одной крышей, которые общаются друг с другом лишь при необходимости.
В гараже Сайкса зажегся свет. За окном, занавешенным тюлевой шторой, Чарлин разглядела темную тень. Как так? Движение в гараже? С какой стати полицейскому идти в гараж? Чарлин пошла к лестнице, на ходу набирая 911.
— Я вам уже звонила сегодня, — сказала она оператору службы.
— Да?
— По поводу взлома дома моего соседа.
— Туда выехал полицейский.
— Да-да, знаю, я видела, как он прибыл.
В трубке повисла выразительная пауза. Чарлин почувствовала себя идиоткой.
— Мне кажется, с ним что-то случилось.
— Вы что-нибудь видели, мэм?
— Я подозреваю, что на него совершено нападение, на вашего полицейского. Пришлите кого-нибудь побыстрее.
На этом Чарлин нажала отбой. Чем больше она объясняла, тем глупее себя чувствовала.
С улицы донеслось знакомое электронное жужжание. Чарлин поняла: открывается дверь гаража Сайкса. Азиат что-то сделал с копом и собирается скрыться.
И в этот момент Чарлин решилась на самую настоящую глупость.
Она подумала, что только самая пустоголовая из тощих героинь с куриными мозгами могла отколоть такое, и усомнилась. Чарлин понимала, что потом, если останется жива, вспоминая свой поступок, будет долго смеяться и начнет сочувственно относиться к кинодивам, которые очертя голову ломятся в неосвещенные дома в одних трусах и лифчике.
Итак, сейчас азиат уедет. Он что-то сделал с Фредди. Он что-то сделал с полицейским, в этом Чарлин не сомневалась. Пока приедут копы, преступника и след простынет. Его не поймают — слишком большая у него фора.
Если он скроется, что тогда?
Он ее видел, Чарлин это знала. В окне. Он наверняка понял, что полицию вызвала она. Фредди скорее всего мертв. Полицейский тоже. Кто получается единственным живым свидетелем?
Чарлин.
Он вернется за ней. Даже если и не вернется, махнет на нее рукой — живи, мол, — остаток дней она проведет в страхе, вскакивая по ночам, вздрагивая при виде азиатских лиц в толпе. Может, он отомстит ей самой, а может, придет за Майком или детьми…
Этого нельзя допустить. Она должна его остановить.
Но как?
Помешать негодяю уйти от правосудия — это, конечно, хорошо и правильно, но надо же смотреть в глаза реальности. Что она может сделать? Пистолета у них нет. Нельзя же выбежать на улицу, прыгнуть азиату на спину и попытаться выцарапать глаза? Нужно что-то придумать.
Придется ехать за ним.
На первый взгляд это вопиющая дикость, но если он скроется, Чарлин не будет покоя. Ее уделом станет чистый, неразбавленный, нескончаемый ужас, пока зловещего азиата не посадят, то есть до скончания времен. Чарлин видела его лицо. Она видела его глаза. Она не сможет с этим жить.
Поехать за ним — приставить хвост, как выражаются в телесериалах, — казалось не лишенным здравого смысла, учитывая альтернативу. Можно преследовать его на машине, держась на расстоянии, и по сотовому сообщать полиции, где он находится. Долгая погоня в планы Чарлин не входила — вот только полиции сдаст его тепленьким, и все. А сейчас, вот в эту самую минуту, бездействие означало одно: полиция приедет, когда преступник скроется.
Выбора не было.
Летели секунды. Идея с погоней казалась ей все менее сумасшедшей. Она же не собирается выходить из машины — спокойненько пристроится сзади и все время будет на связи с оператором 911.
Это безопаснее, чем дать преступнику скрыться.
Она побежала вниз.
— Чарлин?
Майк, стоя на кухне, ел над раковиной крекеры с арахисовым маслом. На секунду Чарлин остановилась. Муж смотрел ей в лицо так, как мог и умел только он. Ей вдруг вспомнились дни в Вандербилте, когда они только-только полюбили друг друга. Так Майк смотрел на нее тогда, так он смотрел на нее и сейчас. Тогда он был стройнее и красивее, но взгляд и глаза остались прежними.
— Что случилось? — спросил он.
— Мне надо… — Чарлин запыхалась. — Мне надо кое-куда съездить.
Пронзительный, проницательный взгляд. Чарлин впервые увидела Майка солнечным днем в парке Сентенниал в Нэшвилле. Многое ли изменилось с тех пор? Майк по-прежнему смотрит на нее, как никто другой. На секунду Чарлин застыла на месте. Ей захотелось плакать. Майк бросил крекеры в раковину и шагнул к жене:
— За руль сяду я.
Глава 18
Грейс и знаменитый рокер Джимми Экс вдвоем сидели в «берлоге», превращенной в игровую. «Геймбой» Макса валялся дисплеем вниз. Задняя панель его отлетела, две батарейки удерживал скотч. Рядом валялся картридж, словно выплюнутый «Геймбоем»; игра называлась «Супер Марио-5» и, на взгляд несведущей Грейс, ничем не отличалась от «Супер Марио» прежних версий.
