Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца
Под телевизионными прожекторами и какофонией вопросов Джонни чувствовал себя как на жгучем ветру сирокко.
Он подождал, пока возгласы немного улягутся, затем постучал пальцем по микрофону. Прочистил горло. Чудом публика замолчала.
— Америка, — сказал Фонтейн, улыбаясь широкой застывшей улыбкой. — Какое красивое итальянское слово.
Подмигнул, поклонился и сошел с возвышения.
Глава 10
Друзья и родственники собрались в саду на огромной крыше, чтобы поздравить Майкла Корлеоне с днем рождения. Гостей не приглашали, хотя Конни испекла торт, а дочки Хейгена сделали картонные украшения. Пара человек зашли по делу и остались. Еще несколько заглянули по пути домой с парада.
Шоколадный торт стоял на столе рядом со скромной стопкой подарков.
Сын Франчески умолял, чтобы ему разрешили развернуть дядины подарки. Майкл не спускался, беседовал с Томом Хейгеном и Риччи по прозвищу Два Ствола. Нери вышел предупредить, что Майкл через минуту будет. Маленький Санни постоянно спрашивал, не прошла ли еще минута.
Сад на крыше копировал сад за домом в Лонг-Бич, который так любил их отец. Конни — под девичьей фамилией, что обрекло тщетную попытку вновь обрести невинность, — совершила паломничество в старый сад. Новые хозяева, не итальянцы, запустили его до неузнаваемости. Она набросала на листке то, что сохранилось, сфотографировала со всех сторон обвисшую виноградную лозу, измерила расстояние между увядшими фиговыми деревьями и выкупила статую Святой Девы за невероятную сумму, хотя точно такую же можно приобрести по дешевке на любой торговой улице Бэй-Ридж или Бенсонхерста. Грандиозное количество времени и денег ушло на создание нового сада, включая укрепление крыши, чтобы она не прогнулась под тоннами земли и не упала на голову Хейгенам. Чем больше сад походил на свой прототип, тем сильней превращался в пародию на место, где прошла свадьба Конни, где, обдувая себя соломенной шляпой, сидел Вито в тени виноградной лозы и учил Майкла нюансам ведения дел. Виноградную арку на крыше сдуло ветром в прошлом месяце, во время грозы, и теперь велись работы по восстановлению. Казалось, задумка никогда не будет завершена.
Конни суетливо проверяла салфетки, вилки, работает ли зажигалка для высокой красной свечки на торте, опрятно ли выглядят сыновья. Ее с большим натягом можно было назвать привлекательной: крашеные черные волосы и неуместная девичья привычка смахивать локоны с лица. С утра Конни несколько раз успела переодеться и теперь была в нарядном желтовато-зеленом платье, которое скорей подходило для выхода в свет, нежели для скромного чаепития в день рождения брата.
Забавляясь тревожным выплеском энергии, близняшки стояли по разные стороны толпы, потягивая вино, Франческа — белое, а Кэти — красное. Даже в младенчестве они отказывались одеваться одинаково и с годами становились разными, насколько это возможно. Кэти хорошо училась, Франческу знала вся школа. Кэти была курящей представительницей богемы, Франческа — примерной католичкой. Кэти получила степень доктора философии по континентальной литературе в одном из лондонских университетов, Франческа вылетела из Университета штата Флорида и вышла замуж за богатого юношу. Повзрослев и снова оказавшись под одной крышей, сестры начали понимать, что их отличия скорей надуманные, чем настоящие. Последнее время Кэти транжирила деньги на одежду модельера, у которого одевалась первая леди, а Франческа погрузилась в чтение романов (среди любимых «Эмма», «Талантливый мистер Рипли», «История иммигранта» Серджио Лупо и в особенности «Леопард» Лампедузы). Обе модно стригли волосы. Обе всецело посвящали себя работе: Кэти обучала первокурсников переводной континентальной литературе в городском колледже, а Франческа была лицом фонда Вито Корлеоне, скромно, но упорно добиваясь освещения добрых дел в прессе. Конечно, близняшки кое в чем расходились, помимо выбора вина. Кэти носила очки, Франческа нет. Кэти имела много поклонников среди ученых, Франческа, после смерти мужа, была всего на двух нелепых свиданиях без поцелуев. Кэти была стройной и худощавой. Франческа после беременностей (родив Санни и пережив выкидыш на поздней стадии) располнела в бедрах. Груди набухли до четвертого размера. Глядя на них в зеркало, она отводила взгляд. Отдала сестре все свои открытые блузки.
Однако обе понимали, не обмолвившись словом, отчего так беспокоится тетя. Конни знала Джонни Фонтейна всю жизнь, до того, как он стал знаменитым, и все же при мысли, что он придет к брату на короткую деловую встречу, превращалась в застенчивую девочку-подростка. Близняшки не были знакомы с Джонни. С нетерпением ждали его появления, но в пределах разумного. Кэти по природе была спокойной и редко приходила в восторг. Ей часто приходилось общаться со знаменитостями благодаря богатому бывшему мужу, который работал в генеральной прокуратуре. С другой стороны, Франческе посчастливилось присутствовать на инаугурационном балу. Среди приглашенных ни одна женщина, которой посчастливилось увидеть необузданного Фонтейна во фраке и услышать неподражаемый голос, не осталась равнодушной. Франческа лицезрела на сцене Элвиса Пресли и Джеймса Брауна. Она была на выступлении Марио Ланца в Карнеги-холле, Луи Армстронга в Майами и Фрэнка Синатры в Лас-Вегасе, но двадцатиминутный выход Фонтейна превзошел их всех.
Теперь у нее мурашки шли по коже, но не от воспоминаний. Было слишком холодно для октября, особенно на крыше дома.
* * *Шесть человек набилось в задымленный личный кабинет Корлеоне, обшитый панелями красного дерева. Майкл с Томом Хейгеном сидели за большим столом друг напротив друга. Все остальные стояли: Аль Нери за Майклом, а у двери Риччи Нобилио и Томми Нери, племянник Альберта. Нобилио говорил о достоинствах и недостатках людей, которых собирались посвятить в клан семьи Корлеоне. Репутация шла впереди них, однако представление было священной традицией, как в церкви (где Риччи, в отличие от собравшихся, часто появлялся и даже играл на органе). Если огласить новые имена на собрании Комитета, ознакомление произойдет между делом и примет вид простой формальности.
Риччи Два Ствола был пучеглаз, тощ, как гончая собака, с испещренной оспинами кожей на лице, лоснящимися черными волосами и пристрастием к кричаще-яркой одежде, в которой чувствовал себя крутым. Кожа, мохер, гладкая блестящая ткань, гуайаверы, иногда даже ковбойские сапоги. Как на него ни посмотри, страха не внушает. Зато развил редкий талант. Риччи рос неподалеку от Пита Клеменцы, в Бронксе, и мальчишкой носился вокруг толстяка подобно юркой мухе, вымаливая всякие поручения. Клеменца знал, как превратить насекомое в смертоносного шершня. Нобилио получил прозвище после одного случая, еще в юности. Он с незаряженным револьвером пошел убивать чиновника с автомагистрали, который рассматривал претензии по контрактам, мелкую сошку огромной мошеннической империи Роберта Мозеса и последний винтик в цементной монополии Нью-Йорка. Несчастный работал в офисе допоздна. Бывший капитан команды Гарварда по плаванию, он был почти в два раза крупнее Риччи. Нобилио дважды нажал на спусковой крючок «кольта» с глушителем, понял, что патронов нет, но не растерялся: вырубил чиновника и принялся рыться в столе. Когда тот поднялся на ноги, Риччи нашел в нижнем ящике, за бутылкой виски, револьвер. Разрядил его в широкую грудь и удалился. Сначала появилось прозвище Счастливчик Риччи, потом Риччи Два Ствола. Второе привязалось. Нобилио отшучивался и даже начал сам рассказывать приукрашенную самоуничижительную версию событий. И все же унижение пошло ему на пользу. Когда Фрэнки Пантанджели занял место Клеменцы, иной человек затаил бы обиду. Риччи ничего плохого не подумал. Он по-прежнему не высовывался и исправно выполнял работу, расширяя владения семьи на Род-Айленде и в Форт-Лодердейле. После того как Фрэнки сам загнал себя в могилу, очевидный выбор пал на Риччи Два Ствола, раз уж его воспитал Клеменца. Из-за убийств, предательств и судебных приговоров в организации стала ощущаться нехватка людей, и способность Нобилио находить и развивать таланты оказалась не хуже, если даже не лучше, чем у самого толстяка. После смерти Клеменцы десять лет назад легенды о нем только разрастались, но факт оставался фактом: он нашел и продвигал таких предателей, как Поли Гатто и Ник Джерачи. На улицах Гарлема Пита Клеменцу возвели в святые гангстерского мира, но в темной задымленной комнате, несмотря на всеобщую привязанность, толстяка считали слишком человечным.
— Если это все, — Майкл взглянул на часы, — то мне надо идти. — Он посмотрел на Томми Нери, также известного как Томми Скуч, который только что вернулся из долгого путешествия к Нобилио. — У тебя есть новости?
Риччи Два Ствола перехватил взгляд Томми, сморщился и покачал головой:
