Дмитрий Глуховский - Сумерки
До Нового года, тем временем, оставалось всего несколько дней, а пачка купюр, спрятанная в бельевом шкафу, стремительно таяла. Мои планы по приобретению живой ёлки, а может, и походу в гости к университетским друзьям оказывались под угрозой. К сожалению, отчёт в этом я начал отдавать себе слишком поздно, когда две остальные переводческие фирмы, с которыми я некогда работал, уже закрылись на новогодние каникулы.
Изрядно покопавшись в старой записной книжке, я обнаружил адрес ещё одного бюро, в котором не показывался уже, наверное, лет пять. Делать было нечего: шансы перехватить случайный заказ в конторе, где меня хоть чуть-чуть знали, мне казались более предпочтительными, чем в выбранном наугад по телефонному справочнику неизвестном бюро. Я обмотался колючим красным шарфом, надел вязаную шапку и, скатившись вниз по лестнице, заспешил в метро.
Дом, где находилась нужная мне фирма, за те годы, что я в ней не объявлялся, полностью преобразился. Зеркальные окна в стеклопакетах, свежая благородно-жёлтая краска на стенах, облицованные гранитом ступени подъезда и медные таблички с названиями компаний, чьи офисы размещались в здании — ничто не напоминало тот полуразрушенный клоповник, в котором ютилось раньше бюро «Толмач-Г», а именно так, если верить моей записной книжке, оно называлось.
Этого отдающего чем-то несвежим названия среди выполненных в консервативном духе табличек не обнаружилось, и я испугался, что контора, бывшая, откровенно говоря, довольно сомнительным заведением, зачастую задерживавшим гонорары, разорилась или переехала в какое-нибудь отдалённое Митино. Однако, внимательно перечитав наименования снимавших там офисы фирм, между консалтинговой компанией «Kozine Assessments» и неким «OOO Максимов и партнёры» я обнаружил не уступавшую им по размерам и оформлению вывеску «Бюро переводов «Акаб Цин».
Охранник на входе записал мои паспортные данные и выдал мне синюю бумажку пропуска. Новенький хромированный лифт с ласкающим ухо звуковым сигналом, вроде тех, которые раздаются в начале каждого объявления в международных аэропортах, медленно растворил свои двери на пятом этаже. Офисные помещения бюро переводов находились сразу же по левую руку.
Как и следовало ожидать, «Акаб Цин» ничем не напоминало ни своего инфернального предшественника, ни даже мою прежнюю контору. Строгая и очень стильная мебель, наисовременнейшее оборудование, превосходно дрессированные сотрудники в деловых костюмах и галстуках. Навстречу мне поднялась, протягивая руку, симпатичная девушка с коротко стрижеными русыми волосами.
После того, как я сконфуженно объяснился, она расспросила меня про мои предыдущие крупные заказы (о последнем из них я по понятной причине решил умолчать), внимательно всё выслушала, но потом с сожалением покачала головой.
— Извините, никаких свободных английских текстов у нас сейчас нет, французские тоже все разобраны. Попробуйте зайти сразу после Нового года — возможно, поступят другие заказы.
Ответить на это мне было решительно нечего, и я просто пораженчески кивнул. Выглядел я при этом, очевидно, уныло, как подтаявший снеговик, потому что она вдруг сочувственно улыбнулась и с видом спасателя, кидающего круг утопающему, сказала:
— А как у вас с испанским?
La Advertencia
— Почему вы спрашиваете? — в тот момент я вряд ли мог выдать большую глупость, но слова выскочили из меня сами.
— Дело в том, что пару часов назад принесли новый заказ — какие-то бумаги на испанском языке. Я уже начала обзванивать наших постоянных переводчиков, но под праздники никто не хочет браться. Половина разъехалась, другие заняты. И потом, у нас испанистов не так уж много, основная масса документации на английском, — без тени удивления принялась объяснять девушка.
— Я… А что за бумаги? — волнение, которое мне не удалось как следует скрыть, всё же заставило её приподнять бровку: вряд ли большинство работающих с ними переводчиков приходят в такое состояние при получении нового заказа.
— Что-то связанное с прокладкой дорог, клиент так объяснил. Техническое, вероятно. Я сама не видела, политика нашей компании запрещает просмотр переводимой документации, — вставляя эту заученную фразу, она улыбнулась пластмассовой улыбкой, какая бывает у некоторых фривольных манекенов в магазинных витринах.
— Ах, техническое… — отозвался я не раньше чем через полминуты.
Моё изначальное мимолетное разочарование уступило место искреннему облегчению. Однако я бы солгал, сказав, что в первое мгновение надежда заполучить следующую часть перевода не заворочалась беспокойно внутри меня. Кровь прилила к голове, оглушив и ослепив меня, и хотя я согласно кивал в такт пояснениям, смысл их доходил до меня с некоторой задержкой.
— Вам не приходилось раньше работать со спецлексикой?
Фирменная вежливая заинтересованность в её голосе почти полностью оттеняла незаметные нотки недоверия; она мастерски владела собой. Её изящная головка склонилась набок под тщательно выверенным углом, и стриженая чёлка, качнувшись, прикрыла лукаво глядящий глаз. И даже если я принимал за девичье лукавство стеклянный блеск протезов, вроде тех, что вставляют в набитые чучела таксидермисты, выражение на её лице было выполнено настолько совершенно, что я не мог им не залюбоваться.
— Нет… Приходилось, — спохватился я в конце концов.
— Вы знаете, вообще-то… — она сложила руки на груди и чуть сжала губы; я уже было махнул рукой, ожидая отказа, но тут её маска дала ещё одну лёгкую трещину — на этот раз, вероятно, оттого, что она неверно истолковала восхищение на моей физиономии.
— …постарайтесь выполнить эту работу оперативно, посмотрим, как вы справитесь, — криво пришив к началу фразы другое окончание, она утвердительно тряхнула чёлкой и, подойдя к стеллажам с одинаковыми чёрными пластмассовыми файлами, сняла один из них и вручила мне.
Я расписался на особом бланке, полюбопытствовал насчёт гонораров (они оказались на порядок выше моих ожиданий), и благодарно улыбнулся сотруднице бюро. Позор банкротства был отсрочен. С помощью циклопических испанско-русских словарей, приобретённых мной по известному случаю, я собирался расправиться с этим заказом как можно скорее; новогодняя ёлка, свежие продукты и подарки постаревшим университетским приятелям стали снова обретать реальность. Я был признателен ей за то, что мой Новый год на этот раз мог хотя бы отдалённо напоминать настоящий праздник. Но как выразить этой целлулоидной девушке свою благодарность? Пообещать ей до конца дней стирать с неё пыль и менять батарейки?
— Спасибо вам… Большое. Правда, — не сводя с неё глаз, я начал пятиться назад, но споткнулся о порог и полетел на пол, так и не выпустив папку из рук.
— Осторожно! — она испуганно ахнула и, подбежав, помогла мне подняться. — Не ушиблись?
Стараясь не смотреть в её сторону, чтобы ей не было видно моё горящее лицо, я неловко высвободился и, буркнув что-то на прощание, кинулся к выходу.
— Берегите себя! — крикнула девушка мне вслед.
Последний слог отрезали, закрывшись, сверкающие створки лифта, отчего мне послышалось «Берегитесь!».
По пути к метро я снова и снова, кусая губы, проигрывал в голове своё нелепое падение, неловкий разговор и мешал лёгкую и чем-то приятную физическую боль с зудящим страданием от собственного ничтожества. В такую прострацию меня почти всегда ввергали мои неуклюжие попытки общения с красивыми девушками.
В этой пустыне самоуничижения и любительского членовредительства газетный киоск показался мне оазисом забвения из арабских сказок. Отвлечься от своих бед на беды чужие, заклеив неприятные переживания вырезками из журналов и газет — вот что мне было надо. «Московский комсомолец» подходил для этой цели как нельзя лучше.
Заголовок, набранный огромными буквами, извещал о том, что счёт жертвам ураганов в США и странах Центральной Америки пошёл на сотни тысяч. В Гватемалу и Никарагуа вместе с тайфунами пришли проливные дожди, совершенно несвойственные этому сезону. Из берегов вышли крупнейшие реки региона, гигантские оползни погребли под миллионами тонн земли десятки посёлков. Сил и средств для разбора завалов у властей не хватает, а надежды найти выживших больше нет, поэтому принято решение прекратить спасательные работы, объявить заваленные деревни братскими кладбищами и бросить их. Сотни населённых пунктов оказались полностью отрезаны от цивилизации, и что стало с их жителями, никому вообще неизвестно.
Соединённые Штаты ещё не успели оправиться от предыдущих ударов стихии, как на побережье обрушились новые ураганы. Правительство приняло решение стянуть в пострадавшие районы части национальной гвардии со всей страны, но было уже поздно: в затопленном Новом Орлеане и разрушенном Хьюстоне начались эпидемии, сделавшие массовую эвакуацию выживших практически невозможной.
