Побег (ЛП) - Кэмпбелл Нения

«Не заставляй меня причинять тебе боль».

Легкая дрожь пробежала по спине Вэл при взгляде в его глаза. Затем она восстановила самообладание и провела пальцами по его небритой челюсти, по неровному шраму на шее.

«Но я хочу сыграть с тобой в одну игру. — Ее голос не мог справиться с яростью, а нервы только заставляли ее задыхаться. Когда он усмехнулся — смеясь над ней даже сейчас, — она расстегнула его воротник, открывая каждый маленький пластиковый диск, пока его грудь не обнажилась до пупка. Мышцы под его кожей напряглись и затвердели, когда она погладила его обнаженную плоть. — Я думаю, ты знаешь правила игры. Она называется охота… и захват».

«Ты думаешь, я попался?»

Не прикасаясь к нему рукой, она вытащила двойник ножа, которым убила его в первый раз. Откуда он взялся? Нож казался таким естественным в ее руке, как продолжение ее самой, что напугало ее.

«Я убила тебя раньше, — прошипела она, встряхивая лезвие, чтобы заставить его посмотреть, рассеивая призмы света. — Ты знаешь, что я сделаю это снова».

«Ты бы уже сделала это, если бы была мудра».

«Или, может быть, — прорычала она с трудом узнавая свой собственный голос, — Я хотела, чтобы ты проснулся, чтобы насладиться этим, когда перережу тебе горло».

«Боже, боже. Неужели ягненок превратился в волка? — Он откинулся назад, почти не беспокоясь, когда она прижала лезвие к его шее. — Или ты все это время была волком? Знаешь, я бы никогда так о тебе не подумал, но ты, похоже, питаешь слабость к крови. В частности, моей».

«Пошел ты, — сказала Вэл. — Мы не будем этого делать».

«Я всегда думал, что, когда ты убиваешь кого-то ножом, когда ты смотришь ему в глаза, — его взгляд сверлил ее, как платиновое сверло, — в это мгновение они принадлежат тебе навсегда. Это одна из самых сложных вещей, которую нужно сделать. Сделать этот мысленный шаг, чтобы убить кого-то своими руками. Но тогда, может быть, это та близость, которой ты жаждешь».

Вэл на мгновение замерла, во рту у нее пересохло.

«Не пытайся трахнуть мой мозг, ублюдок».

Он оскалил на нее в чем-то слишком темном и диком, чтобы быть улыбкой.

«Ты бы предпочла традиционный способ? Сначала тебе придется развязать меня». — Что-то твердое коснулось ее зада, чтобы прижаться между ее ног, и она бы спрыгнула с его колен, если бы он не рассмеялся.

При звуке его издевательского смеха ее гнев вернулся, и она крепче оседлала его. Звук замер у него в горле, когда она устроилась у него на коленях так, что он прижался прямо к ней. Обхватив его руками за шею, она наклонилась.

«Я предпочитаю, чтобы ты оставался связанным».

«Моя глупая девочка. — Его дыхание щекотало ей горло. — Даже у закованного в цепи волка есть зубы».

Прежде чем она успела пошевелиться, он укусил ее так яростно, что она почувствовала боль до самой кости.

***

Вэл встряхнулась, просыпаясь. Кошмар отступил, как темный прилив, но она все еще чувствовала ужас и эту отвратительную фантомную боль. Она прижала руку к шее и почувствовала, как ее пульс участился, приветствуя ее ладонь. Часть ее задавалась вопросом, не было ли это сморщенными остатками ее совести, наказывающей за то, что она использовала Илью, чтобы дать выход своим неудовлетворенным желаниям.

«Ты ужасна». Она неловко заерзала на матрасе, и когда пошевелилась, в нижней части живота появилась тупая пульсация. Вэл чувствовала себя больной, ее истощенное тело наполнилось адреналином в ответ на угрозу, которой больше нет. «Ты ненавидишь его».

Не то чтобы это имело значение. Гроссмейстер мертв благодаря ей. Она победила его, причем немалой ценой для себя. Она вздрогнула, плотнее завернувшись в тонкую простыню.

«Так почему же я чувствую, что проиграла?»

Вэл уставилась на пустую стену своей безликой комнаты, в то время как вокруг нее кружились тени от фар проезжающих машин. Несмотря на то, что у нее не было для этого причин, с замком, стоящим между ней и остальным миром, она чувствовала, что за ней… наблюдают.

Как будто кто-то ждал в темноте, чтобы схватить ее. Она почти чувствовала его руку…

В животе у нее заурчало. Булькающий звук заставил подпрыгнуть, а затем почувствовать себя глупо.

Она поняла, что не ела почти двадцать четыре часа. В ней мало что было, кроме воды и отчаяния. Со стоном Вэл потянулась за своей сумочкой, слегка поморщившись при этом. Бумажный пакет с тыквенным хлебом все еще лежал внутри, и она оторвала маленький кусочек в темноте, заставляя себя прожевать и проглотить его.

Ее внутренности немедленно запротестовали. Рот наполнился слюной. Она проглотила клейкую массу и сделала глоток воды из стакана, который держала у кровати. Обычно она так плохо не относилась к еде. Обычно вспоминала про нее по крайней мере дважды в день. Обычно.

Все просто выходило из-под контроля. Кошмары — ее любопытные соседки по комнате — охота за сокровищами— эти рисунки. Нет, в таких обстоятельствах любой забыл бы поесть, рассуждала она. Не то чтобы она была больна. Она просто отвлеклась.

Вэл со вздохом отложила хлеб, решив съесть остальное потом. По крайней мере, у нее хватило здравого смысла отказаться от водки, которую предложил ей Илья. Иначе она бы вырубилась где-нибудь, засунув голову в унитаз, или… что он ей сказал? ее рот мрачно сжался… валялась мертвая в переулке.

«Даже русский гангстер думает, что ты полный отстой».

Но чего она ожидала, появившись у него и умоляя, да, умоляя его причинить ей боль? А потом выкрикнула имя другого мужчины. Потому что в мыслях она трахалась не с Ильей, и в глубине души она знала, что это произойдет.

Знала — и рассчитывала на это.

***

Прошло много времени, прежде чем Вэл смогла снова заснуть, но как только она это сделала, это был мертвецкий сон.

Даже будильник, который она забыла выключить, не смог ее разбудить. Однако он разбудил ее соседок по комнате. Когда Вэл сонно нащупала свой телефон, у нее было несколько пропущенных предупреждений от будильника и раздраженно звучащее сообщение от Мередит с просьбой, пожалуйста, выключить будильник.

«Извини, — она написала в ответ. — Плохая ночь».

А потом Вэл натянула одеяло на лицо и снова заснула.

У нее был целый выходной, но большую часть его она проспала. Спать означало подвергаться риску новых кошмаров, но, когда она бодрствовала, ее разум, казалось, все равно находился в постоянном состоянии воспоминаний. По крайней мере, когда она проснется, у нее будет несколько блаженных секунд, пока она не вспомнит, где она и даже кто она, прежде чем все это обрушится на нее с силой пушечного выстрела.

Лучшие ночи были, когда она вообще не видела снов.

Мередит и Джеки уже ушли, когда она вытащила свое тело из постели. Впервые за долгое время Вэл осталась одна в квартире. Она приняла долгий горячий душ, в котором отказала себе прошлой ночью, и заварила чай из чайника Джеки.

В квартире всегда было холодно. Вэл не поняла этого во время своей экскурсии, потому что на самом деле еще не похолодало. В Сан-Франциско никогда не шел снег, но ветер и туман создавали влажный, пронизывающий до костей холод, который, казалось, никогда не уходил, пока вода не прогревалась и летнее солнце не пробивалось сквозь облачный покров. Джеки смертельно боялась огня и не позволяла никому из них включать темпераментный старый обогреватель, поэтому в их квартире, оказавшейся в тени гораздо большего и более высокого здания, было постоянно холодно.

Вэл бросила тоскливый взгляд на обогреватель, натягивая халат поверх пижамы. Она подумывала о том, чтобы купить собственный обогреватель, но это было бы сложнее, чем мерзнуть. Ей придется пойти в магазин и притащить его домой, и одна мысль об этом изматывала ее. Плюс, Джеки, вероятно, будет жаловаться, и тогда Мередит примет ее сторону, и Вэл все равно не сможет им воспользоваться.

Вздохнув, она наполнила кружку чаем и вернулась в постель. Ее разум был слишком напряжен для сна, поэтому она некоторое время делала наброски в своем новом дневнике, наблюдая, как тени искривляются и удлиняются на полу гостиной через открытую дверь.