Зухра Сидикова - Стеклянный ангел
— Ну, хочу, — сказал Втулкин, — и что с того?
— Хотеть мало, — заявил Миша. — Надо действовать. Согласен — действовать под моим руководством?
— Вот еще, — с недоверием и некоторым страхом глядя на Мишу, протянул Втулкин. — Я на глупости не подписываюсь. Иди дурака в другом месте ищи.
С усердием начал скрести лопатой, потом остановился, снова взглянул на Мишу. Покачал головой.
— Отличник, а туда же… Мне уже предлагали недавно на стреме постоять. Нет, я на такое не подписываюсь. И вещи свои забери. Я сейчас вынесу.
— Да постой ты! — загорячился Миша. — Ты подумал, что я тебе на преступление предлагаю пойти? Ну ты даешь? Как тебе в голову пришло такое? Я просто говорю о том, что человек — хозяин своей судьбы, и если чего-то сильно хочешь, всего можно добиться. Вот скажи, ты действительно хочешь дорогую машину и квартиру в центре?
— Хочу! — почти с вызовом ответил Втулкин.
— Тогда нужно действовать. Произвести правильные расчеты, все запланировать и действовать согласно этому плану. И тогда все получится! Я могу помочь с планированием и дальнейшими шагами. Поэтому и спрашиваю: согласен ли ты идти к намеченной цели под моим руководством?
Втулкин перестал скрести, внимательно посмотрел на Мишу, и вдруг откинул лопату в сторону. Та, жалобно звякнув, отскочила от твердой льдистой поверхности.
— Согласен, — заметно волнуясь, сказал Втулкин и, шумно набрав воздуха, решительно повторил:
— Согласен!
— По рукам?
— По рукам!
— Но только пообещай, что будешь слушаться меня во всем.
— Обещаю!
Нас следующий день после уроков снова зашли к Мише, съели по тарелке куриной лапши, — причем Втулкин охал, и закатывал глаза, сетуя на то, что его мамка так вкусно не варит, — и сели за Мишин письменный стол. Миша достал новую общую тетрадь, красным фломастером поделил пополам первую страницу, на левой половине сверху написал: «Цели и задачи», на правой — «Шаги (действия) по достижению».
Потом повернулся к Сане, у которого было уморительно серьезное лицо, и который, насупившись, сосредоточенно смотрел в тетрадь.
— Вот скажи, — спросил Миша, — что ты любишь больше всего?
— Больше всего? — Втулкин засопел, напряженно хмуря лоб. — Пирожки с капустой, мороженое, и вот лапша мне понравилась очень.
— Да я не об этом, — засмеялся Миша, — я о том, что ты больше всего любишь делать, какой род деятельности тебя привлекает? Чем бы хотел заниматься всю свою жизнь?
— Не знаю, — сказал Втулкин, — может быть, на стройку пойду каменщиком. Или водителем троллейбуса. Объявление видел — приглашают.
— Нет, — покачал головой Миша, — все это совершенно бесперспективно. Будешь пахать сто лет, и, в крайнем случае, купишь девятку и однушку на Компрессорном.
— А что же делать? — удрученно спросил Саня.
— Я уже все продумал. Смотри. Ты любишь автомобили. Ведь так?
Втулкин кивнул.
— Профессия автослесаря — одна из самых оплачиваемых в нашей стране. Следовательно, мы должны найти учебное заведение, в котором готовят таких специалистов, выяснить, какие экзамены нужно сдать для поступления, и оставшееся время усердно заниматься. План ясен?
— Ясен, — неуверенно проговорил Втулкин.
На каникулах они съездили в автотранспортный техникум. Все лето и весь следующий год Миша натаскивал Саньку по предметам, необходимым для сдачи экзаменов. После девятого класса Втулкин успешно поступил, и стал учиться заветной профессии.
Теперь к двадцати шести годам, у Александра Втулкина был собственный автосервис — один из лучших в городе, трехкомнатная квартира в центре, защитного цвета Хаммер, и глубокая уверенность в том, что если бы не Миша, он так и остался бы дворниковым сыном, от которого воняет помойкой.
* * *— Привет, Санек!
— Здорово, Миха! Сколько лет, сколько зим?! Давненько не заглядывал! Совсем забываешь, друг. Когда соберемся, поговорим за жизнь? Столько надо тебе рассказать.
— Соберемся как-нибудь, Санек. Времени нет совершенно. Столько проблем. Я вот тебе свою развалюху привез. Сделай что-нибудь, прошу тебя.
— Не знаю, Миха, что с ней еще можно сделать? Сколько раз тебе говорил: давай возьмем хотя бы поддержанную иномарку, я тебе ее в порядок приведу, будет как новенькая. Сколько можно на этой колымаге убиваться?
— Денег у меня нет, понимаешь? Совсем нет. С работой конкретные нелады.
— Так какие проблемы? Я займу, ведь говорил тебе сколько раз. Потом когда-нибудь рассчитаешься. Не к спеху. Почему ты отказываешься все время?
— Слушай, Санек. Я как раз к тебе с этим. Мне деньги очень нужны. Жизнь решается, иначе не обратился бы, ты меня знаешь.
— Да нет проблем, Миха. Скажи сколько, я привезу.
— И старушку мою нужно реанимировать, чтобы хоть немного поездила. Очень надо. Дня за два сможешь?
— Ну что делать, постараюсь.
— Спасибо, друг. Я знал, что могу на тебя рассчитывать.
— Да не за что, Миха. Всегда обращайся, помогу, сам знаешь.
«Знаю, Саня, знаю. И еще знаю, о чем ты думаешь, когда смотришь мне вслед. Думаешь, почему я и себе не составил план действий, и сижу сейчас в полном дерьме — без приличной машины, без квартиры, без копейки денег? Был у меня план, Санек, был — куда же без него? — да вот только провалился он с громким треском. И такое бывает…»
Часть вторая
Я иду тебя искать
Глава первая
Дом, в котором произошло первое убийство, — убийство директора школы, — находился в старой части города, и Миша долго плутал в лабиринте дворов, прежде чем оказался перед четырехэтажной сталинкой с облупившейся желтой краской, лавочками у подъездов, заросшими неухоженными палисадниками под окнами первых этажей.
Он вошел в подъезд, поднялся на третий этаж, постоял, не решаясь позвонить. Пожалел, что послушался Жанну и не смастерил себе на принтере какое-нибудь удостоверение.
Дверь открыл толстый дядька в семейных трусах, над которыми тугим барабаном, натягивая майку-алкоголичку, торчало солидное пузо.
— Чего тебе? — недовольно спросил толстяк, почесывая выпирающую солидность.
— Мне бы поговорить с Милошиной Людмилой Евгеньевной.
Толстяк немного помолчал, изучая Мишу из под кустистых седоватых бровей, потом произнес недовольным хрипловатым баском:
— Не живет она здесь, съехала.
— Как съехала? Куда? — забеспокоился Миша.
— А я почем знаю? Не докладывалась…
— А вы?.. — неуверенно спросил Миша.
— А я теперь хозяин. Живу я здесь, ясно? Ходят тут всякие — спать мешают, — толстяк смерил Мишу с ног до головы уничтожающим взглядом и захлопнул дверь.
Миша постоял в растерянности: ну и что теперь делать? куда идти? вот тебе и расследование, а ведь только начал…
Развернулся, пошел по лестнице вниз, но потом передумал, вернулся, постоял перед дверью, но позвонить не решился. Вздохнул и позвонил в соседнюю квартиру.
Через пару минут на пороге стояла бабулька в огромных очках.
— Пришел? — сказала она неожиданно звонким голосом. — Заходи!
Миша потоптался в прихожей.
— Ну чего ты там? — крикнула старушка. — Иди уже!
Миша пошел на голос.
— Вот, гляди, — сказала старушка, — двенадцать метров, окно во двор. Восемь тысяч в месяц. Водку не пить, девок не водить.
До Миши дошло, наконец. Бабуля сдает комнату и с кем-то его перепутала.
Он не стал ее переубеждать. Ему нужно было задать несколько вопросов. Пожалуй, бабулечка сможет ему помочь. Старушки всегда все знают.
— Хорошая комната, — подыграл Миша, — и прекрасный вид из окна.
Под окном дрожало на ветру тщедушное сборище рахитичных берез.
— Дороговато только, — добавил Миша, — боюсь, не осилю.
— Чего говоришь? Ты погромче, я слышу плохо! Аппарат есть, так я не ношу, ну его, пищит все время! — выдала старушка скороговоркой.
— Дорого, говорю! — прокричал Миша.
— Да как же дорого! Восемь тыщ всего прошу! И рынок рядом, и вокзал, и магазинов полно, — заволновалась старушка, — не найдешь лучше!
— А ну, положь! Кому сказано — положь! — раздался вдруг за спиной Миши зычный баритон.
Миша вздрогнул, быстро оглянулся. В комнате кроме них с бабулей никого не было.
— Что это? — спросил он у хозяйки, которая никак не среагировала на таинственный голос, похоже, просто не услышала.
— Чего? — спросила она, наморщив лоб под цветным ситцевым платочком, умильно повязанным вокруг личика, похожего на печеное яблоко.
— Кто это разговаривает?
— Разговаривает? — удивилась бабуся. — Кто разговаривает? Я одна живу. Может, телевизор? Так я его и не включала нынче.
— Ложь, кому сказано! — повторил голос.
