Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут
– Как раз недавно по работе столкнулся с одним таким. В душу запало… История вроде бы глупая, но там точно есть какая-то загадка.
– Скажи честно, в этой истории фигурирует прекрасная дама? – неожиданно поинтересовался Волков. Наверное, в этот момент я подумал про Лену, и он это считал.
– Нет, если не считать, что познакомился я с девушкой в тот день, когда впервые увидел труп, о котором говорю.
– Первая любовь?
– Да не то чтобы, – смутился я. – Просто хорошая девушка.
– Помни, Иван, настоящая женщина – это совершеннейший оборотень в иерархии перевоплощений. Она может быть одновременно и змеем, и яблоком, ангелом и дьяволом. Она никогда не играет по правилам. Она как пазл, который можно собирать часами, а потом в какой-то момент из-за неловкого движения всё рассыпается. И тебе нужно создавать картину заново.
Анатолий Васильевич говорил вроде бы с улыбкой, но мне почудилось, что он только что достал из души какой-то больной орган и на секунду показал его мне. Я понял, что это личное, больное. Чтобы развеять неловкость, я спросил:
– А вы помните свою первую любовь?
Волков усмехнулся:
– Ещё лет в пятнадцать я как-то интуитивно осознал, что девчонки любят ушами. До этого особым успехом я не пользовался: не был обаятельным двоечником, не был спортсменом и даже заметным отличником тоже не стал. Так, с серединки на половинку. Я стал дружить с девчонками, всегда старательно их выслушивал и почти всегда умудрялся приобнять хоть за что-нибудь. Слава о моих гусарских подвигах быстро разнеслась по школе, девчонки стали поглядывать на меня с интересом.
– Прикольно.
– Вот так умение слушать и острая пубертатная пора подстегнули меня к изучению психологии. Мне стало интересно: если я так легко могу заполучить любую девчонку, возможно, я так же легко смогу добиваться и других целей. Я быстро распотрошил родительскую библиотеку и начал читать Карнеги и всех, до кого мог дотянуться. Наверное, тогда и задумался о поступлении в педагогический на психолога, хотя папа настаивал, чтобы это был медицинский.
– Ваши родители были врачами?
– Мать была медсестрой, отец работал завхозом в больнице. Они мечтали о лучшем будущем для своих детей. А я всегда испытывал необъяснимую тягу к мозгам. Даже год работал в психбольнице психиатром – сначала на приёме, потом взяли в отделение. Но мне стало скучно, и денег не платили совсем. Да-а, к сожалению…
– И вы поехали за границу?
Волков кивнул:
– Всё совпало: я был молод, влюблён в девушку, мы собирались пожениться. Но потом она выбрала другого. Так бывает. Меня ничего не держало в родном городе. Моя тётка вышла замуж за венгра, с которым они вместе учились в институте, жила за границей, и мать с отцом иногда ездили к ним погостить. Я узнал, что там есть институт поведенческих наук – крупное научно-образовательное учреждение в составе университета. Они занимались исследованиями в области медицинской антропологии, социологии и психологии, поведенческой медицины и психотерапии. Изучали проблемы взаимоотношений доктора и пациента. Это было интересно, а у нас практически не изучалось всерьёз. Тогда я загорелся уехать и поучиться уму-разуму. Так и сложилось. У меня там было много замечательных друзей. Было там и сообщество русскоговорящей молодёжи Будапешта, мы общались по выходным.
– Как там относились к русским в то время?
– Трудно сказать, как жилось русским, каждый попадал туда по-своему: кто-то по любви, кто-то по расчёту. В целом местные всегда положительно реагировали, когда узнавали, что я русский. Они смешные, эти венгры. «Товарищ учительница, разрешите доложить, в классе никто не отсутствует», – они это помнят ещё со школы. А вот я с их языком так и не подружился в полной мере.
– Чего так?
– Сложновато было. Самое длинное слово в мире, конечно, венгерское – megszentségteleníthetetlensé-geskedéseitekért. Означает оно примерно следующее: «По причине вашего постоянного стремления быть неоскверняемыми». Одно слово.
– Я бы тоже не выучил.
– Вообще я ехал туда, чтобы получить знания, которые хотел использовать здесь, в своей стране. К тому же тётка в то время уже умерла. Её мужа родственники поместили в дом престарелых, у него был рассеянный склероз. Детей у них не было. Чтобы оставаться в Венгрии, надо было обзаводиться жильём и постоянной стабильной работой. А там с этим сложно. В какой-то момент меня начало пугать, как легко больница, в которой я проходил практику, увольняет моих иностранных коллег. Первые полгода я жил в страхе потерять работу, ведь это значило бы, что у меня будет ровно месяц, чтобы найти новую. Так что всё сложилось само собой – и вот я снова вернулся в Россию. Хотел устроиться в Москве, но подвернулось место тут, и я решил: значит, так надо.
Волков бросил беглый взгляд на часы, а в аудиторию уже стали лениво заходить студенты-пятикурсники. Я решил отложить разговор на потом.
Рыбная приманка
– Можно, я переночую у тебя? – спросила Лена с порога. Перед этим она позвонила и спросила мой адрес, а я от неожиданности даже не додумался поинтересоваться, зачем он ей. Она ворвалась в квартиру вместе с запахом каких-то далёких полевых цветов – запахом недостижимого счастья.
– Что-то случилось? – давая ей пройти, спро-сил я.
– Дома ночевать не вариант.
Это было очень неожиданное предложение. Конечно, не буду кривить душой, соблазнительное. И дураку ясно: Лена мне нравилась. С того момента, как я понял, что она что-то скрывает, она нравилась мне даже больше. Её окутывал ореол тайны – это кого хочешь прошибёт, и на меня действовало как рыбная приманка.
– Я не против. Только не говори, что тебя преследует очередной поклонник, притаившийся под подъездом, и чтобы не встречаться с ним, ты не хочешь ночевать дома.
– Будешь смеяться, но это почти правда. Почти. Остальное потом.
Скалли от радости сразу же сделала лужу, Лена принялась извиняться за то, что погладила её. Я махнул рукой, протянул ей резиновые шлёпанцы вместо тапок и пошёл за тряпкой. Из кухни выплыл Вовка в клетчатом переднике. Лена прыснула:
– И этот здесь? Вы что, вместе живёте?
– У Вовки проблемы дома, – понизив голос, сообщил я, когда Суслик снова скрылся на кухне. – Отчим пьёт. Он иногда остаётся у меня. Места хватает.
– Я точно не помешаю? – уточнила Лена.
– Если вы с Вовкой не будете драться, ночуйте. Можешь лечь в спальне, а мы в зале, на диване.
Потом мы ужинали. Суслик сварганил макароны по-флотски.
