Евгений Сивков - Классика российского налогового консалтинга: Аудитор. Консультант. Советник. Аудитор (возвращение)
Она родила в конце февраля, немного не доносив до срока. Роды прошли хорошо, но после самочувствие ухудшилось – сказались стресс и полученные травмы. Однако весенний воздух сделал свое дело. Она начала поправляться, тем более что теперь ей никак нельзя было умирать. Кто, кроме нее, позаботится об Илье. Отца он уже потерял, она не может допустить, чтобы он остался еще и без матери. Вскоре им разрешили гулять, на улице потеплело, и она использовала каждую возможность, чтобы пройтись по дорожкам с коляской, полюбоваться солнышком, покормить воробьев и синиц. Знай она историю этого места, наверное, была бы поражена не меньше, чем пожилая надзирательница, кое-что читавшая о геопатогенных зонах. Птиц здесь быть не могло! Но счастливая мать об этом ничего не знала, ведь она банкирша, а не экстрасенс, да и какое ей дело до каких-то там аномалий – к ней вернулось счастье и способность радоваться жизни. Ее что-то беспокоило еще. Ах, да. Это будущее. Но оно казалось таким туманным и неопределенным, что об этом лучше было не думать. У нее есть ребенок, возможность заботиться о нем, гулять. Любоваться им. Что еще нужно матери? И тут она обычно начинала плакать и ругать себя эгоисткой. Ведь это ее счастье, и как она может не думать о будущем! Оно же больше не принадлежит ей, оно принадлежит ему! Но раз она жива, то что-нибудь придумает. Как только он и она окрепнут, она найдет возможность и… сбежит отсюда. Каким бы чудесным ни казалось это место, но это тюрьма, а ее сын должен быть свободным.
Но осуществить эти планы ей, к счастью, не удалось. У судьбы были свои намерения на ее счет.
Глава 47. Бунт на корабле
Анжела уже три месяца жила в Москве. Сняла квартиру на окраине, о чем, конечно, скоро пожалела. Но было, как говорится, «поздняк метаться». Откуда девушке из Томска знать, что столичные жители называют такие места обитания спальными районами или, хуже того, Х…во-Кукуево, потому что добираться из этого самого замечательного района до центра можно целую вечность. Порой из-за пробок ей приходилось бросать машину где-то на полпути и спускаться в метро. Московская подземка поражала своей архитектурой так же сильно, как и количеством народа. Раз, попав в час пик, Анжела даже процитировала героиню Толстого, сказав: «И от чего люди не летают?» – в тот самый момент, когда ее чуть было не прижали к… потолку вагона. Но это все мелочи, на них Анжела практически не обращала внимания. Гораздо больше ее волновало другое.
Она работала у Стаса. Коммуникабельность и легкий характер позволили ей быстро найти общий язык с другими обитателями офиса. Она не стремилась заводить новых подруг, но люди к ней тянулись, и поэтому вскоре она обросла кучей знакомых той или иной степени дальности-близости. Вот только ухаживания мужчин она безжалостно отвергала, прямо говоря очередному поклоннику:
– Не тратьте напрасно время. Мое сердце не свободно. – Собственно, на этом разговор и заканчивался.
В остальном рабочая жизнь проходила без эксцессов. Стас ценил свою помощницу и порой бросал в самые «горячие точки», объясняя это тем, что лучше ее никто не справится. А она выполняла задания с отрешенным героизмом Жанны д'Арк, граничащим с мазохизмом. Но ведь для любящего человека самопожертвование вполне естественно.
Жаль только, что жертвы эти были напрасны. И с каждым днем Анжела осознавала это все яснее. Стас работал как заведенный. Партия отнимала все время. Встречи, заседания комиссий, советов, круглые столы… квадратные… прямоугольные. В каждом мероприятии необходимо было участвовать, высказывать свое мнение, делать предложения и выносить оценки. Однажды Стас даже пожалел, что нельзя себя клонировать, чтобы успеть в три места одновременно. Но это, пожалуй, было один-единственный раз. Обладая удивительной работоспособностью, он мог вариться в этом котле практически круглые сутки. Единственное, на что он отвлекался, – это походы в спортзал. Остальное заменял эмоциональный подъем, ведь он занимался делом своей жизни. Что еще может быть нужно?
Анжела наблюдала все это, и грусть все больше и больше одолевала ее. Время в дороге она частенько коротала, ведя внутренний диалог, который звучал примерно так:
Анжела – Не понимаю, что происходит!
Внутренний голос – Вы просто работаете вместе.
Анжела – Это я вижу. Почему я не интересую его как женщина? Я вроде не подурнела с той нашей встречи в Томске.
Внутренний голос – У него уже есть женщина – это партия.
Анжела – Не верю! А как же счастье?
Внутренний голос – А кто сказал тебе, девочка, что он не счастлив?
Анжела – Наверное, ты прав. Но мне все равно необходимо поговорить с ним.
Внутренний голос – Нет, если ты не хочешь все испортить.
Анжела – А что портить? Я больше не могу выносить эту неизвестность.
Внутренний голос – Терпи и жди, это твой единственный шанс.
Анжела – Не хочу и не могу. Лучше я буду как Данко. Вспыхну и сгорю за секунды, чем всю жизнь буду жить тлея. Я уже все решила.
Вот такие дебаты. Не хуже парламентских. И поскольку Анжела была человеком слова, она не стала откладывать разговор в долгий ящик.
«Сегодня и поговорю!» – сказала она себе и припарковала машину возле офиса.
Весь день, пока кипела работа, Анжела умудрялась справиться с волнением и мыслями, которые наперебой сновали у нее в голове. Размышления ее касались, конечно, задуманного разговора. Наступил вечер, работники разбежались по домам, и они, как обычно, остались со Стасом вдвоем. Просидели до десяти.
– Ты, наверное, торопишься? – отрываясь от компьютера, спросил Стас после долгого молчания.
– Не очень, но скоро пойду, – вздрогнув от неожиданности, ответила Анжела.
– Тогда собирайся. На сегодня все, – сказал он и отложил папку с документами.
Она тоже свернула дела в надежде доделать их завтра и надела пальто. По традиции Стас всегда подвозил ее до метро.
– Все. Пока, – прощаясь, он протянул ей руку.
– Подожди! Это не бунт на корабле, но мне нужно с тобой поговорить. – Анжела собрала в кулак все свои эмоции.
– Это срочно? Может быть, до завтра отложим? – Стас слегка напрягся.
– Нет смысла. Я хочу сейчас с этим покончить, – девушка была настроена решительно.
– Тогда говори, – устало улыбнулся Стас. Он прекрасно знал, о чем пойдет речь. Давно уже это предчувствовал. С одной стороны, это его напрягало. После гибели Ольги он решил, что с него довольно и он больше никого не пустит в свое сердце. Он зажил жизнью старого холостяка, ушел с головой в работу, благо было куда уходить, радовался достижениям и победам на политическом поприще, общался с людьми, а для души – писал книги. Что еще нужно?
Анжела замялась, вдруг осознав всю нелепость своей идеи. В этот миг ей стало понятно все без объяснений. Она проглотила комок, подступивший к горлу, и тихо и сказала:
– Извини! Я неожиданно даже для самой себя все поняла!
Стас удивленно взглянул на нее.
– Я даже знаю, как бы ты мне ответил. И это было бы что-то вроде: «Дело не в тебе, сейчас не время». Ты это уже говорил тогда, на форуме в Томске. Помнишь?
Он кивнул. Конечно, он помнил тот момент, когда Анжелина рука обнимала его под пиджаком. Очень хорошо помнил, какое удивительное чувство возникло у него тогда. А еще он разом вспомнил боль тех потерь, которые преследовали его в жизни. Нет, он не выдержит повторения этой муки. Он и так уже привязался к Анжеле больше, чем следовало, и чувствовал, что это может зайти гораздо дальше. И тогда… Но почему он думает о плохом? Разве он не может быть счастлив? Еще и в этом. Дух лидерства подзадоривал его: «Ты же никогда не согласишься на половинчатый результат, так чего же ты ждешь? Перед тобой возможность выиграть во всех номинациях, так воспользуйся ею. Ты достоин, чтобы у тебя было все: политическая карьера, успешный бизнес, большие деньги, силы и возможности помогать людям, любимая женщина, дети, уютный дом». Желание побеждать во всем и принцип «или все, или ничего» чуть было не подтолкнули его к решению в пользу Анжелы.
«Как быть? Поддаться искушению всеобъемлющим счастьем или принести себя в жертву работе, политике, обществу, стране? Забыть о домашнем тепле, любви, романтике, нежности? Времени, проведенном рядом с близким человеком, весеннем адреналине в крови, глупостях и сумасбродствах, которые способны творить только влюбленные дураки? Но ведь я уже и так почти забыл. Жизнь вошла в накатанную колею, зачем нужны лишние встряски? Опять я о плохом! Но я не могу об этом не думать. Я даже стал предполагать, что каждую женщину, приблизившуюся ко мне на расстояние вытянутой руки, подстерегает опасность. Значит, не судьба. Гореть мне на работе, как когда-то решил».
Если бы Анжела могла слышать этот внутренний монолог, то первый вопрос, который она задала бы Стасу, звучал бы приблизительно так: «А что мешает жертвовать собой ради страны и при этом любить и быть любимым?» Она-то считала, что именно личное счастье, существование близких людей и семья способны в сто крат приумножить запас прочности человека. Вот тебе и работай сколько хочешь. Но эта тема, к сожалению, осталась за кадром.
