Раскаянье дьявола - Гранхус Фруде
— Это Рино.
На фоне раздавался гул каких-то голосов, и Гюру поняла, что напарник находится в аэропорту.
— Домой едешь?
— Да, скоро.
— Что она рассказала?
— Если честно, не знаю. Он был там, чинил ей крышу, потратил на это на день больше, чем ожидалось. Вот, в общем-то, и все.
— Ты шутишь?
— Это вкратце. Ярле Утне не проявлял никакого явного интереса к девочке, по крайней мере, так я понял из всего этого рассказа.
— Но?
На другом конце провода прозвучал тяжелый вздох.
— Женщина не в себе. Мне кажется, из-за тоски по дочери. В комнате девочки все эти годы ничего не трогали.
— Если живешь воспоминаниями, лучше оставить все как было.
— Не знаю… Она мало что сказала, и все-таки я почти убежден, что ее дочь забрал Ярле Утне. И она это знает.
— Как это?
— Можно многое сказать и без слов. Она, кажется, отказывается принимать тот факт, что ее дочь мертва, и поэтому не хочет видеть очевидную связь. Возможно, она чувствует себя виноватой в том, что наняла осужденного насильника. Он дешево стоил, но обошелся ей потерей самой главной драгоценности в жизни.
— И что теперь?
— Не знаю. Мы движемся медленно, слишком медленно. Боюсь, мы приближаемся к критическому моменту.
— Мы давным-давно его прошли, — сказала Гюру, прежде чем положить трубку. Она сбросила со стола папку с бумагами и громко выругалась. Перед ее глазами предстал проповедник, скользкий как угорь, нарочито спокойный, слепо верующий в собственный дар свыше. Без малейших колебаний он проник в ее жизнь, заглянул в ее душу.
Наглость, не знающая границ. Наглые люди часто соглашаются на что угодно. Снова зазвонил телефон. В этот раз звонил полицейский из участка в Тромсё.
— К сожалению, на поиск пришлось потратить больше времени, чем я думал. Сегодня воскресенье, понадобились обходные пути.
— Понимаю.
— Эйнар Халворсен родился и вырос на острове Рингвассёй.
— Да, мы знаем.
— У него были две сестры — Ракель и Леонора. Одна на два года старше, вторая на четыре. Родители относились к общине лестадианцев****, по крайней мере, отец занимал в ней одну из центральных позиций. Эйнару довольно рано поручили отвечать за детскую группу, и он выступал с проповедями уже в пятнадцатилетнем возрасте.
— Промывание мозгов в чистом виде.
— Возможно. Он женился на семнадцатилетней Ребекке Олдерскуг.
— Подростковый брак.
— Это вы сказали. Поработал в разных местах в округе…
— Да, у меня есть его трудовая книжка.
— Хорошо. Активно участвовал в жизни общины до тех пор, пока не уехал в Анденес в двадцать три года. Дальше, я думаю, вы вполне можете выяснить то же самое, что и я, но я поговорил с одним человеком, который ходил в ту же молодежную группу, что и Халворсен. Его зовут Юханнес Эдварсен, и он все еще член общины. Напрямую ничего плохого о своем друге детства он не сказал, но кое-что интересное прозвучало.
— Расскажите!
— В свое время Эйнар Халворсен основал собственную общину, где проповедовал за пределами лестадианского учения[4].
— У этой общины было название?
— Они называли себя «Несущие крест». Эдварсен сказал, что уже много лет ничего не слышал об этой общине, и думал, она распалась. Судя по его интонации, этому давно было пора случиться. К тому же, по его словам, особого интереса к общине никто не проявлял.
Несущие крест. От этого названия у нее по спине побежали мурашки. Может быть, все дело именно в этом? Недостаточно харизматичный лидер общины, которая привлекла недостаточное количество последователей? Может быть, исчезновение дочери стало для Эйнара Халворсена благословением? В таком случае воскрешение назначено на третий день отнюдь не случайно. Один знакомый всем персонаж пару тысяч лет назад сделал то же самое. Через несколько дней люди гурьбой потянутся в общину Эйнара Халворсена и провозгласят его мессией. Неужели он рассчитывал именно на этот сценарий?
Как и у Рино, интуиция подкреплялась фактами. Эйнар Халворсен тем или иным образом замешан в исчезновении дочери. И все же кое-чего Гюру не видела. Той самой взаимосвязи, которая, как она очень надеялась, совсем скоро должна была проявиться.
Глава 26
Он включал разные радиоканалы, чтобы слышать все новостные выпуски. Каждый раз упоминался мужчина с рюкзаком — теперь с дополнением о том, что рюкзак не относился к массовому производству. И да, и нет. Он просто его немного удлинил. Он знал, что единственными, кто видел его вблизи, была пара туристов на пристани, но вот в чем он действительно был профессионалом, так это в определении национальности летних туристов. Французы, без сомнения. И вряд ли они слушают норвежские новости. Но он не чувствовал себя в безопасности. Он ведь прошел расстояние в несколько километров.
Он открыл кухонный шкафчик и достал болеутоляющее, которое прописал врач. Боль не пульсировала, как когда болит голова. Она терзала его, грызла, словно крыса, изнутри. Теперь-то он понял, почему врач настоял на назначении препарата. «Станет хуже», — сказал он, распечатывая рецепт и не обращая внимания на протесты. И действительно стало хуже. Еще неделю назад боль можно было сравнить с сильными спазмами живота. А теперь у него перехватывало дыхание.
Он стоял, ухватившись руками за скамью, пока мучение не закончилось. Крыса наелась. Потом он достал новые одноразовые перчатки. От стресса пробудилась и экзема. Смазав шелушащуюся мокнущую кожу, он снова спустился в подвал. Ему показалось, что пару минут назад он слышал стук, но сейчас все было тихо.
Она лежала на диване и, по всей видимости, крепко спала. Он подвинул ее ноги к спинке и сел рядом. Она вся сжалась, как только почувствовала тяжесть на сиденье.
— Мне нужно еще немного времени, — прошептал он. — Потерпишь?
Он осторожно погладил ее по голове. На перчатках внутри уже виднелись полоски крови.
— Прости, что выбор пал на тебя. Прости за все, что будет.
Кожа лопалась как тонкий лед, кровь заполняла все свободное пространство под плотно облегающими руки перчатками. Пока он сидел, наблюдая за тем, как разрастаются и появляются пятна крови — словно он превращается в жуткого монстра, — он заметил лужицу рвоты возле столика с телевизором.
Прикосновение. Стыд. Выворачивающиеся кишки. Всепоглощающая тьма.
Она свернулась, словно щенок. Маленькая и несчастная. Видимо, ее стошнило от страха. Он посмотрел на книжную полку, на ряд гордых солдатиков. У всех были мечи и доспехи. Нужно было защищаться. Он наклонился к ней и прошептал:
— Еще немного, и все кончится. Но все плохое убережет тебя от самой жизни. Помни об этом.
Глава 27
Эмилия Санде шла так быстро, как только несли ее ноги. Вязкая пыль от рассохшейся земли набивалась в нос и рот. Казалось, недвижимый воздух вокруг вибрировал — тяжелый, серый. Она дошла до самой густой части болота, той, где сросшиеся воедино заросли, словно обезображенные подагрой пальцы, расцарапали ей руки до крови, пока она продиралась вперед.
Она остановилась на небольшой возвышенности, как обычно, чтобы понаблюдать за силуэтом на дне. Теперь его было видно очень четко, он уже не напоминал корягу, правда ведь? А что, если кто-то все же захочет искупаться? Или еще хуже: попытается вытащить на сушу то, что там лежит? Она направилась в сторону мыса. Внизу у озера воздух был еще плотнее, хотя это казалось невозможным. И мысль о том, что легкий туман, поднимавшийся над поверхностью воды, был всего лишь испарением, усилила ее панику. Как только дыхание успокоилось, она услышала жужжание. Она отмахнулась от насекомых, не сводя глаз с того, что лежало всего в метре под водой. Конечно, оно заросло водорослями, но она-то знала, что это, и поэтому не могла представить себе ничего другого.
Она оглянулась. Взгляд полицейского нельзя было истолковать иначе: просто так он не сдастся. Нужен дождь, сильный дождь, прямо сейчас. Но на небе, насколько хватал глаз, не было ни облачка. «Черт, черт!» Она сняла тряпичные тапочки, когда-то розовые, а теперь потемневшие от пыли. Сухие ветки впились в ступни еще до того, как она дошла до иссушенного солнцем ила. «Не купайся в озере Ков, Эмилия». Заклинание детства плотно засело в голове. Как только она ступила в воду той же температуры, что и тело, ноги увязли в грязи, окрасившей водную гладь в коричневый цвет. Совсем скоро вода дошла ей до колен, и приходилось применять силу, чтобы переставить ногу. Платье окружало ее, словно четкая ватерлиния. Она остановилась лишь тогда, когда вода дошла до талии. Эта штука находилась всего в полуметре от нее. Дужки казались меньше, чем она помнила. Может быть, они ушли глубже в вязкое дно, а может быть, это была игра света в толще воды. Она удивилась тому, что вообще могла что-то разглядеть: озеро же все поглотило. А вот и второе — бесформенная темная масса.
