Кристиан Мерк - Под маской молчания
Из-за окна глухо доносился гул уличного движения. Слышно было дыхание присутствующих. Приговор. Если да, то лучше здесь и сейчас.
— И он ничем больше для нас не опасен? — с сомнением спросил судья, глядя на Марианну. — А как же его визит в архив к Миммо?
Сильвия снова ухмыльнулась.
Марианна зло глянула на итальянку и облизала пересохшие губы:
— Квестура не поверила во взлом в номере Талента. Сотрудники архива вызвали полицию во время его посещения. На него составлено два протокола за два дня. Ему теперь вообще никто не поверит.
Трейнор вернулся на место. Он кивнул Марианне, как бы говоря: «Неплохо сработано». Старый лицемер! Да он ее своими руками удушит, если дело дойдет до спасения собственной шкуры.
Судья приподнял бровь и слегка улыбнулся. Отдуваясь, как будто после сытного обеда, он оглядел присутствующих и изрек:
— Что ж, нужно помочь ему замолчать навсегда. Какие предложения?
30
Утром Виктор первым делом открыл дверь и взял свежий номер «Геральд трибюн». Аршинный заголовок: «КОШМАР НА КОНФЕРЕНЦИИ ЮНЕСКО». На снимке он неуклюже валится вперед, идиотски вывернув голову и выпучив глаза, как будто рыча и пытаясь понять, кто его толкнул. Арабелла падает сосредоточенно, как будто толкает его в спину обеими руками, повернув голову куда-то в сторону. Злополучный американский фотокорреспондент уже валяется на мостовой, весьма декоративно задрав все четыре конечности, а в воздухе сверкают осколки его разбитых объективов.
Виктор покачал головой и вздохнул. Арабелла зашевелилась и открыла глаза. Поцеловала его в нос, отодвинула газету, прильнула, обняла. Виктор почувствовал, что снова возбуждается.
— Директор перенесет заседание, — успокоила она.
Виктор стукнулся головой о спинку кровати. Как же, держи карман… Свернут график и прикроют лавочку. Призраки мавров и сарацинов, вековечных врагов Венеции, ожили в образе «Аль-Каиды». Он нырнул под копну темных волос и уткнулся в ее шею.
— Я поговорю с ним. Вот увидишь, — улыбнулась Арабелла.
Он кивнул. Под окном гостиницы продудела мусорная баржа, распространяя зловоние.
— Ты когда-нибудь слышала фамилию Станкович? — спросил он.
— Кто это? — повернулась к нему Арабелла.
— Я думал, может, ты знаешь… — Виктор услышал голос Мейера, напоминающий об осторожности. Даже сейчас. Даже с ней. — Человек с такой фамилией спрашивал меня вчера. Может, один из ваших… — Она насторожилась. — Я имею в виду переводчиков.
— Возможно. С работой здесь держи ухо востро.
Виктору захотелось выбросить из головы мысли о Станковиче и забыться с нею, но Арабелла выскочила из кровати, как будто желая убежать не от него, а от собственного желания. Мигнула болотно-зелеными глазами.
— Мы сможем встретиться позже. У меня есть дела. Я позвоню тебе. Поговорю с директором. Стефано куда-то собирался меня вести.
Она ушла, а Виктор лежал, глядя в потолок. Вспомнился живописный плафон в ее особняке, где венецианского адмирала разделывали экспансивные турки. Встряхнул головой, оделся. Место адмирала в воспоминаниях занял зеленый луч из закрытой ювелирной лавки.
И вот уже владелица мастерской впускает Виктора, спустившись из квартиры только потому, что этот американо застыл как вкопанный перед табличкой «ЗАКРЫТО».
Карла Бальби сохранила несвойственную ее годам сухощавость. На ее узком сицилийском лице выделялась широкая берберская переносица и сочные губы африканских предков.
— Чем я могу быть вам полезна? — любезно спросила она, подводя гостя к витринам с кольцами, перстнями, диадемами. — Возможно, что-нибудь для дамы?
— Да, для дамы.
Карла отпирала прилавок, а Виктор собирался что-то сказать, когда заметил тот же зеленый отблеск. Браслет, лежащий на бархатной подушечке. Золото с тремя изумрудами.
— Можно взглянуть вот на это?
— Видите ли, эта вещь с дефектом.
— Нет-нет, она прекрасно выглядит.
Карла вынула подушечку из витрины, но не торопилась отдавать браслет клиенту. Можно было подумать, что это обычная уловка продавца, набивающего цену товару. Но нет, хозяйка казалась искренне обеспокоенной. Наконец она вручила украшение Виктору:
— Эта вещь была собственностью семьи… дисграциато… как это по-английски… опозоренной, лишенной прав.
Венец браслета, стертый веками и поцарапанный, частично утратил форму, но морской монстр с тремя зелеными глазами все так же пожирал римское судно, все так же разлетались в щепки весла и падали древние воины-моряки, вздевая в ужасе руки к небу. Виктор представил, как это украшение будет смотреться на запястье Арабеллы, и пожалел, что она не сможет увидеть чудесный зеленый луч.
— Что случилось с этим семейством?
— Я, конечно, не много знаю… — Карла закурила, всматриваясь сквозь табачный дым в другую Венецию, не видимую посетителю. — Их звали Фаринези. Актеры. Знаменитые, играли для дожа. В четырнадцатом веке. Театр их был почти напротив, через улицу. Теперь там интернет-кафе. Позор!
Она нахмурилась.
— Одна их пьеса оскорбила дожа… И темной ночью их схватили невидимки. Дом сожгли. Театр тоже. Некоторые из Фаринези сбежали в Геную… — Карла шевельнула ладонью, как бы давая понять, что бегство в Геную не лучше смерти.
— Кто эти… невидимки? — Решено. Он купит браслет вместе с его историей, с невидимками и их жертвами.
— Совет десяти. — Карла понизила голос до шепота. — Очень важные люди в старой Венеции. У них не было имен. Жили они за крепостными стенами. Никто их не видел. Но они видели всё и всех. Те Фаринези, которые не сбежали, все исчезли. Остались слухи. О маленькой девочке, брошенной в канал. А этот браслет они забрали у матери. Вместе с головой.
Карла изучала посерьезневшее лицо американца. Он думал о тени на крышах. О Мейере и «жучках» в его квартире. О бандитах, обстоятельно прочесывавших Центральный парк. И не отрывал глаз от изумрудов.
— Эта вещь… дорогая?
— Разумеется. Но я уступлю ее вам по особой цене.
Виктор вынул кредитную карточку:
— За сколько?
— Вы, извините, не слишком богаты?
— Совсем не богат.
Карла окинула клиента взглядом и задумалась. Написала что-то на листке и вручила Виктору. Сумма лишь несколько выше суточной цены номера в «Даниели».
— Не может быть, — усомнился он.
— Может. Это особый случай. Я дала обещание отцу.
— Спасибо, — кивнул Виктор, не отрывая взгляда от зеленых камней.
Карла положила браслет в красную коробочку, пожала покупателю руку и выпустила его. Закурила новую сигарету, закрыла лавку и отправилась наверх, к телевизору, к очередной мыльной опере.
С каждой ступенькой она ощущала облегчение. Вспомнила отца, вцепившегося в драгоценности Фаринези, как наркоман в шприц. Думала о своей работе. Кошка потерлась о ее жилистые ноги и замурлыкала. Вспомнился черный ангел на могиле отца, и она поежилась. Села, накинула на ноги шерстяную кофту. Почувствовала мимолетный испуг.
Я ведь предупредила его, так? Он не послушал. Я сказала ему правду, папа. Сделала для него все, что могла.
31
Виктор никогда еще не испытывал ни к кому ненависти, толкающей на убийство. Во время войны на Персидском заливе, когда пушки Иракской республиканской гвардии размалывали грузовики его колонны и превращали парней, которых он знал лучше, чем собственных родителей, в розовый туман, он готов был опустошить магазин своей М-16, но не видел врага. Он мог только гадать, на кого этот враг похож. Без конкретной цели ненависть рассеивается.
Но сегодня, под молодым серпом луны, древние призраки-убийцы, в изобилии населявшие город, гнали его по улицам к какой-то известной им цели. Может быть, именно они заставили его свернуть вправо, не доходя до отеля, и устремиться к огням какого-то ресторана.
Виктор вынул телефон и проверил входящие звонки. Арабелла не звонила. Заявиться к ней домой? Нет, слишком уж нахально. Придется ждать. Он продолжил путь. Вот уже слышна приглушенная речь. Внутри народ с конференции: делегаты, переводчики из Рима, зеваки — все, кто не сбежал. Над аркой входа неоновые буквы: «BAR NONE». Войдя, увидел в конце стойки Макса Пелла с очередным лучшим другом за бутылкой вина. Виктор хотел попятиться к выходу, но острый взгляд журналиста уже поймал его.
— Цел и невредим! — заорал Макс, перекрывая ресторанный гул. — Прилег на мостовую и уложил на себя красавицу пред городом и всем миром! Милая непосредственность! Есть в тебе что-то от мавра, мой дорогой!
Собутыльник Макса обернулся. Он был уже по горло сыт этой лягушечьей Венецией, карта которой напоминала ему коровью лепешку, изъеденную навозными букашками.
Уилбур.
Костюм туго охватывал массивную фигуру, подчеркивая не только мышцы, но и изрядную избыточность веса своего хозяина. Своего отвращения к Виктору Уилбур даже не пытался скрыть. Макс талантливо выбрал в собутыльники единственного в городе человека, встреча которого с Виктором могла привести к непредсказуемым последствиям. Попытки отговориться занятостью не помогли, Макс буквально заволок его за стойку. Не глядя на Уилбура, Виктор заказал минеральную со льдом.
