Ларс Кеплер - Соглядатай
– На что ты стал похож?! – Анья вытерла щеки рукавом.
– Знаю, – просто признал Йона.
– Тебе пора идти, Йона. Тебя ждут. – Анья погладила его по щеке.
Глава 30
Войдя в следовательский кабинет, Йона закрыл за собой дверь. На длинной стене висела большая карта Стокгольма с отмеченными на ней местами обнаружения трупов. Возле карты – фотографии мест преступлений, следов, тел и пятен крови. Крупный снимок головки фарфоровой косули, с красной глазированной шерсткой и ониксово-черными глазами. Йона взглянул на копии страниц перекидного ежедневника Марии Карлссон. В день, когда ее убили, она записала: «Курсы в 19.00, растровая бумага, перо, тушь», а строчкой ниже нацарапала букву «h».
На другой стене висела краткая биография жертвы, семейные и прочие связи. Перемещения – место работы, друзья, продуктовый магазин, спортзал, курсы, автобусные маршруты, кафе – были отмечены булавками.
Адам Юссеф встал из-за компьютера, пожал руку Йоне и прикнопил к стене фото кухонного ножа.
– Как раз пришло подтверждение: этот нож – орудие убийства. Бьёрн Керн вымыл его и положил обратно в ящик… но жертве в грудь нанесли несколько ударов, так что нам было довольно легко восстановить форму и размер лезвия… к тому же на ноже остались нечеткие следы крови.
Юссеф перевел дыхание, пару раз крепко потер лоб и перешел к увеличенному изображению головки косули.
– Мейсенский фарфор. – Он задержал палец на темном блике в глазу животного. – Однако остальную часть фигурки на месте преступления так и не нашли… Бьёрн Керн пока не дал насчет нее никаких показаний, и мы не знаем, он ли вложил этот предмет жене в руку…
Йона стал рассматривать фотографии тела Марии Карлссон. Убитая сидела в колготках, привалившись спиной к батарее под окном.
Он прочитал отчет об осмотре места преступления. Ни о каком украшении для языка, найденном в доме, не говорилось.
Адам вопросительно взглянул на Марго за спиной у Йоны.
– Он хочет посмотреть клип с Марией Карлссон, – пояснила она.
– О’кей. Зачем?
– Мы кое-что упустили, – улыбнулась Марго.
– Вероятно, – усмехнулся Адам и поскреб шею.
– Можешь сесть за мой компьютер, – предложила Марго.
Йона поблагодарил, сел в ее кресло, увеличил картинку до максимума и запустил запись. Как и описывала Марго, фильм представлял собой тайную съемку женщины лет тридцати; женщину снимали через окно спальни, когда она надевала черные колготки.
Он увидел лицо ни о чем не подозревающего человека, опущенный взгляд, спокойную и чуть усталую складку у рта. Волосы, свисавшие вдоль лица, казались недавно вымытыми. На женщине был черный лифчик, она сосредоточенно натягивала колготки, чтобы они сели как следует.
Лампа с туманно-белым абажуром и алебастровым основанием стояла на окне, и тень женщины двигалась по разделочному столу и переднему краю посудомоечной машины. Женщина, заведя руку между бедер, еще немного подтянула тонкий нейлон в промежности; она дышала открытым ртом. На этом запись обрывалась.
– Получил какие-нибудь ответы? – спросил Адам, наклонясь над плечом Йоны.
Йона запустил запись, снова увидел, как Мария сражается с колготками, но потом остановил клип на тридцать пятой секунде, после чего начал просматривать по кадрам.
– Мы это тоже делали, – заметил Адам и подавил отрыжку.
Йона приник к экрану, наблюдая, как Мария, двигаясь медленно-медленно, дышит открытым ртом. Глаза блестели, двигались бахромчатые тени на щеках. Правая рука, невесомая, нырнула между бедер, коснулась лона.
– Так не пойдет, – сказал Адам Марго. – Нам надо работать.
– Не отвлекай его, – ответила она.
Мария Карлссон рывком повернулась к камере, серая тень проползла по щекам, словно ее подняли из свинцовой ванны. Губы разомкнулись, свет от лампы упал на лицо, отчего глаза женщины блеснули, слабый отблеск метнулся в рот – и на этом запись закончилась.
За спиной у Йоны Адам с Марго обсуждали картирование других участников курсов рисования, на которые собиралась Мария, они уже начали отслеживать тех, чьи имена начинались на «h», но пока ничего не добились.
Йона сдвинул курсор и снова прокрутил последние пять секунд. Свет прошел по волосам, по уху и щеке, отразился во влажных глазах и скользнул женщине в рот.
Йона увеличил картинку до максимума, но так, чтобы она не потеряла резкости, навел увеличение на рот и снова изучил несколько заключительных кадров. Разомкнутые губы заняли весь экран, стал виден розовый кончик языка. Йона просматривал кадр за кадром. Угадывался изгиб влажного языка, вот язык стал светлее и на следующем кадре выглядел так, словно солнце залило весь рот. Вот солнце съежилось. На предпоследнем кадре блик сжался до белой точки в центре серой горошины.
– Он забрал украшение, – тихо сказал Йона.
Оба следователя замолчали и повернулись к нему и к экрану компьютера. Им понадобилась пара секунд, чтобы осмыслить увеличенный кадр с розовым языком и размытым шариком.
– Ладно, мы упустили, что у нее был пирсинг, – скрипучим голосом проговорил Адам.
Марго стояла, расставив ноги и обняв живот, и смотрела на Йону. Тот поднялся, опираясь на стол.
– Ты увидел у нее в языке прокол и захотел посмотреть клип, уточнить, на месте ли было украшение. – Марго взялась за телефон.
– Я только подумал, что рот – это важно, – сказал Йона. – Челюсть была сломана, у нее на руке осталась ее собственная слюна.
– Отличное наблюдение, – одобрила Марго. – Потребую у техников увеличение.
Йона неподвижно стоял, уставившись в стену с картами, пока Марго звонила.
– Мы сотрудничаем с ВКА, – пояснила Марго, повесив трубку. – Немцы далеко обогнали нас в этой области, в увеличении изображений… Ты встречался со Стефаном Оттом? Стильный такой мужчина, кудрявый. Разработал собственные программные продукты, вроде Jlab…
– О’кей, в клипе украшение есть. – Адам о чем-то размышлял. – Нападение агрессивное, много ненависти… может, ревность и…
Звякнуло во входящей почте; Марго открыла письмо, щелкнула по изображению, и оно заняло весь экран.
Чтобы контрастно выделить украшение, программа изменила все цвета. Язык и щеки Марии стали голубыми и почти светились, как стекло, и украшение было видно совершенно четко.
– Сатурн, – прошептала Марго.
Верхушку серебряного штырька, проколовшего язык Марии, венчал шарик, опоясанный кольцом – точно, планета Сатурн.
– Это не «h», – сказал Йона.
Они проследили за его взглядом, задержавшимся на снимке блокнота Марии, где значилось: «Курсы 19.00, растровая бумага, перо, тушь», а строчкой ниже стояла буква «h».
– Это знак Сатурна, – пояснил Йона. – Коса или серп. Вот почему буква изогнута… а иногда еще рисуют поперечную черту вот здесь.
– Сатурн… планета, римский бог, – проговорила Марго.
Глава 31
Йона и Марго, разувшись, встали в дверях зала. В зале было жарко и влажно.
– Я делала тест на аллергию, и у меня непереносимость самоосознания, – сказала Марго.
Под индийскую музыку тридцать блестящих от пота женщин с механической симметрией двигались на ковриках для йоги.
Марго засадила пятерых полицейских еще раз просмотреть интернет-трафик Марии Карлссон, ее электронную почту, Фейсбук и Инстаграм. Украшение в языке угадывалось всего на нескольких одиночных фотографиях, а упоминал о нем всего один из фейсбучных френдов – до того, как контакт между ними прервался.
«You gotta lick it, before we kick it. Me too wanna pierce my tongue»[3].
Женщину, запостившую это, звали Линда Бергман, она работала инструктором бикрам-йоги в центре Стокгольма. Они довольно активно переписывались полгода, после чего Линда без предупреждения удалила Марию из списка друзей.
Линда Бергман, в джинсах и сером свитере, вышла из комнаты для персонала. Загорелая, наскоро принявшая душ и подкрасившаяся.
– Линда? Марго Сильверман – это я, – представилась Марго, пожимая руку женщине.
– Вы не сказали, о чем пойдет речь, а я, если честно, понятия не имею, – сказала Линда.
Они шли по тротуару в направлении Норра-банторгет. Марго старалась заставить Линду расслабиться, расспрашивая ее о бикрам-йоге.
– Это разновидность хатха-йоги, занятия проходят в помещении с высокой влажностью и при сорока градусах тепла, – рассказывала Линда.
Они вошли в бывший школьный двор перед Норра-Латин. Фонтан в форме шара пульсировал серебристо-белым, ветер время от времени приносил сверкающие облачка водяных брызг.
– Основателя зовут Бикрам Чоудхури… он создал комплекс из двадцати шести поз, и они – лучшее, что я пробовала, – продолжала Линда.
– Давайте присядем, – предложила Марго и погладила себя по животу.
Они опустились на свободную скамейку возле ограды Улоф-Пальмесгата.
– Вы дружили с Марией Карлссон на Фейсбуке, – начал Йона и провел по земле палкой глубокую борозду. От гравия поднялось облачко тонкой пыли.
