Бетонная агония - Дмитрий Новак
Я постепенно освоился. Пару раз нырнул, чтобы голова пришла в порядок, и перепад температур не сломал мне сосуды. Очень хотелось плыть быстро, но меня могли услышать. К тому же силы быстро покинули бы итак забитые мышцы, поэтому приходится двигаться медленно, почти ювелирно. Небо как будто бы начало светлеть.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я увидел другой берег. Тёмный неясный силуэт за тугой плёнкой воды. Он появился как раз где-то между двумя периодами, когда тело вновь вспомнило об усталости, и когда глаза окончательно привыкли к темноте.
Сейчас мозг должен был бы захлёбываться серотонином и сразу заморозить нервы, спрятав боль. Но пока я чувствовал только звериную усталость и медленно подступающую апатию.
Я не мог остановиться передохнуть, не мог ускориться, только продолжать путь, словно швейная игла по ткани воды, монотонно отбрасывая руки и ноги в унылом медленном брассе. Не знаю, сколько я уже здесь.
Знаю только то, что пару раз сверкнули зарницы. Честно говоря, сперва мне показалось, что эти вспышки прошли прямо перед глазами, но, оказалось, нет. Надеюсь, меня никто не увидел, во всяком случае, выстрелов я пока не слышал. Хоть, на самом деле, и хотел.
До берега оставалось немного, когда снеба постепенно начал спадал мрак. Я мог видеть белый пляж и полосу деревьев. Этот берег весь целиком ниже того, с которого я спустился, и граница здесь открыта.
Скоро я буду там. Коснусь этой благословенной земли, смогу ощутить её между пальцев ног, почувствовать запах свежескошенной травы, вдохнуть своими сдавленными лёгкими воздух свободы. А заслужил ли я его? Не знаю.
Я слишком долго дышал отравой, и этот наркотически опьяняющий дух может теперь меня убить. Я даже забыл, когда последний раз улыбался, когда последний раз искренне радовался. Даже уже перестал задаваться вопросом, смогу ли я преодолеть этот порог безумия.
Заслуживаю ли? Тот парень на берегу так не считает. Его испуганная мордочка до сих пор стоит у меня перед глазами. И то, как его тонкая ручка пытается вырваться из моей цепки хватки….
Внезапно ногу сковала боль. Вода ринулась в открытый рот, руки потянулись вниз. Судорога, судорога у самого берега, когда до него рукой подать. Как больно! И холодно! Нет, только не сейчас, пожалуйста! Что нужно делать? Забыл! Вылетело из головы! Больно! Холодно! Больно!!!
Тело замерло, над головой сомкнулись челюсти воды….
Я шёл ко дну. Чудовищная ледяная бездна тянула меня вниз. Боль ушла, ушла паника, чувства. Остался только холод и чёрный мрак. Всё то время, пока меня медленно тянуло туда, куда мне самое место, я задавался вопросом. Только одним.
А сколько тут таких как я? Десятки, может, сотни? Может, целая армия тянет сейчас ко мне свои костлявые руки?
Зато всё остальное ушло. Стыд, злоба, жажда, надежда, усталость, всё улетучилось, остался только покой. Бесконечный мёртвый покой.
Я как будто вернулся домой, в свою уютную маленькую квартирку. Тусклый свет фонаря пробивается через зашторенные окна, над головой качается одинокая лампа, и то и дело тут и там шумят батареи. Снова провожу рукой по вздувшимся обоям, их жёсткий рисунок задорно щекочет пальцы. По дну раковины бьёт одна и та же капля, вокруг холодно, ноги околевают, но тут так хорошо. Хорошо, что не на улице и не на работе.
Здесь и только здесь есть настоящая тишина. Только здесь тебя не достанут.
И тихо тикают на столе отцовские часы…
Как будто там, по ту сторону. А за окном жизнь, которая хуже, чем смерть. Тихо, темно…
Над мутной водой мелькнул свет. Совсем крохотный лучик ворвался во тьму…
Для этого надо было родиться? Чтобы теперь вернуться туда, откуда пришёл? Вот оно, Солнце встаёт! Оно ждёт меня! Ждёт, когда я взлечу, чтобы опалить мне крылья и вернуть обратно! Но я не прощу себе, если не попробую.
Вернулась боль, вернулся страх и вернулась злоба. Один рывок! Подожди закрываться, большой глаз, я всё ещё здесь…
Руки двинулись в бессознательном марше. Сердце сжалось, лёгкие просили воздуха. Проклятые ноги тянули меня вниз, но тело не останавливалось, пальцы словно пытались схватиться за воду. Мышцы болели, паника подходила к горлу, грозя вырваться и впустить в лёгкие воду, грудь засасывало внутрь себя. Но двигала ненависть руками, и двигала беспощадно, без оглядки на боль и страх.
Голова прорвалась через водную гладь, колени нащупали дно. Ветер и вода ворвались в лёгкие. Я задыхался, падали вниз, поднимался на воздух, полз, словно зверь, пытаясь забыть о грызущей боли. Очень, очень хотел закричать, но я всё ещё боялся людей.
Солнце уже слепило заливающиеся речной водой глаза. Из груди при дыхании выходил какой-то беспомощный свист. Я пытался говорить, хотя бы шептать, но не мог, теперь, как никогда похож на животное.
Грязные ногти царапают мокры песок, а обнажённое тело разрывает на куски. Судорога не отступает, и я, как раненная собака, ползу в надежде на спасение, оставляя за собой только глубокий след от распоротого водой брюха. А плечи кусает ненасытный холод.
Я выбрался на сушу и, тяжело дыша, лёг на холодный песок. Горло сдавливало, уши закладывало, а боль победно плясала вокруг. Но я дышал, и жил, и робкие лучики касались моей промёрзшей кожи.
Перед изъеденными глазами всё ещё стоял парень. Всё то же испуганное лицо во тьме. И эти глаза, теперь я понял, как они смотрели на меня. Так же я смотрел в детстве на соседского пса, огромную овчарку, заболевшую бешенством.
Но этому парню никто не пришёл на помощь, никто не оттащил его от острых зубов. Моих острых зубов. Кажется, тогда, несмотря на то, что я убежал, я подхватил от неё что-то, что сейчас вылилось наружу. Победивший зверя становится зверем, остальные же получают смерть.
Но почему, почему не могу говорить?
Не раз думал, не лучше ли было, если бы это собака загрызла меня тогда? Не было бы этой жизни, этой смерти, этих терзаний, мучений, страданий, холода и боли. Не было бы той самой судьбы, которая загнала меня сюда.
Но так уж вышло, что тогда я случайно вонзил в неё осколок стекла и случайно попал именно в сердце, разрезав себе руки чуть ли не до кости. Тогда я навсегда запомнил, как под напором рвётся плоть, и куда нужно бить.
Ни слова, всё ещё ни слова, что за чёрт?
Сейчас я испытал непреодолимое желание закончить все мои страдания разом, но нож, как и всё остальное, остался на том берегу. Поэтому я поднялся на
