Бетонная агония - Дмитрий Новак
Что меня успокаивает? Безысходность, матушка. Что там, что здесь, в конце концов, она начинает работать на тебя. Я отсюда, с этого отрезка земли, никуда не денусь. Не перенесусь домой или на ту сторону, я буду здесь, пока полностью не отмерю его своим брюхом. Если уж я зашёл так далеко, изменить что-то уже невозможно.
Поэтому я продолжаю ползти вперёд, избегая ослепительного белого глаза и стараясь не смотреть на него слишком пристально, чтобы не лишиться зрения. Если меня ждут, если выследили во время моего наблюдения, то, возможно, я этого так и не узнаю.
Он остановился, прямо на мне, чёрт, да я прямо сейчас чувствую его жар кожей, готов поклясться! Никакая, даже самая холодная тёмная ночь, не отгонит это проклятое белое пятно! Оно выжгло мне глаза! Молча, не двигаясь, стоит на мне, как же больно!
Я замер, задержал дыхание, медленно упёрся лицом в траву. Собрал всё своё самообладание, чтобы не начать зарываться в землю.
Тихо!
Ну вот, ушёл.
Облегчённый вздох вырвался из моей груди сам. Он был судорожным, рваным и очень горячим. Хорошо, что ещё не так холодно, чтобы показалось облачко пара.
Боги, я прямо сейчас готов либо остаться здесь навсегда и лечь костьми, сгнив до основания, либо нестись грудью на колючую проволоку. Только жесточайшее усилие воли заставило меня двинуться. Паралич схлынул, медленный поход до реки продолжался.
Плевать, назад пути нет.
Она всегда со мной, здесь, рядом, у сердца, словно в нагрудном кармане. Самая верная из всех подруг. Хотя бы потому, что уже никогда от меня не отстанет. Привитая с молодости, как иммунитет к жизни, она не оставит меня ни здесь, ни, к сожалению…там.
Считанные футы, вот, до дуба рукой подать, почти всё. Сейчас луч гуляет где-то далеко, скоро я и думать про него забуду. Когда сердце перестанет стучать по глотке. Как раз пошла группа патрулирования. Они идут вдоль колючки туда и обратно каждые два часа, не забыв, при этом, дойти до края обрыва. Всё-таки, большие корни дуба сослужат мне хорошую службу. Я смогу переждать обход и двинуться дальше, не боясь, что они что-то услышат.
Двое солдат идут мерным скучным шагом, как умеют ходить только солдаты. Остальным такая походка и в голову бы не пришла, разве что ожившим мертвецам, которые не жаждут ни плоти, ни мозгов, ни вообще чего-либо.
Так, этих я знаю, кривозубый в веснушках и туповатый парень с широкой мордой. Эти по сторонам не смотрят, им не зачем, они сами собой олицетворяют наплевательство и небрежность, словно картинки в словаре. Даже как-то не стыдно их обманывать. И, тем не менее, их снова и снова ставят в патруль, что ж, переждём.
Прошли мимо, обронив пару раз несколько мечтательных взглядов в сторону одинокого дерева. По окуркам, которые лежат у меня под ногами, я понял, почему. Кора была испещрена угольными следами от потушенных сигарет. Это плохо, плохо то, что я это заметил. Если такие мелочи сейчас видны, то кто-то, возможно, заметит и примятую траву, и силуэт на реке. Нужно спешить.
После той драки, которая случилась между толстяком и бледным, сержанты неодобрительно смотрят на курильщиков. Всё делается постфактум, это понятно, но сбегать сюда покурить отныне стало чем-то особенным и святым для каждого. Даже для тех, кто раньше не курил и сигарет видеть не мог.
Когда дозор дошёл до небольшого утёса над крутым обрывом и отправился назад, их не отворачивающиеся от дуба головы говорили сами за себя. После обхода они придут сюда, и конечно наткнутся на меня.
Я подождал, когда они отойдут на приличное расстояние, а затем подобрался к колючке. Да, этого я опасался, такое не рассмотреть в бинокль, гораздо лучше увидеть воочию. Под моими пальцами бежала лёгкая и звенящая лента.
Её просто разрезать, но одно неосторожное касание превращает её в нитку паутины, которая созовёт всех окрестных пауков. И мухе не поздоровится, когда они явятся, дьявол, как же не вовремя.
Ну да это фокусы для детей, родимые, мы-то знаем, как нужно. Я снял с себя плащ и положил рядом. На него аккуратно легли кусачки, рогатинки и моток хорошей изоленты. Нужно сделать несколько полосок и крепко-накрепко привязать ленту к опорам. В несколько оборотов, чем прочнее, тем лучше.
Если идёт наклон, заполнить пустое пространство чем-нибудь жёстким и глухим, очень подойдёт древесина. Затем аккуратно, очень аккуратно положить сверху ткань, приглушить звон. И лучше прижать плотней, чтобы наверняка. Так, чудно, теперь можно резать.
Я прислушался. Шагов ещё не было слышно, наверное, сейчас они у сержанта. Время есть.
Тихий, неприятный металлический стук раздался, когда кусачки коснулись ленты. Само собой, могло быть и хуже, да и сам звук скрылся под тканью, достигнув только моих ушей, но когда твоё тело превращено в слух…
Всё будет немного сложнее, чем я думал. Толщина колючки весьма приличная.
Руки плотно сжали прорезиненные рукояти, зубы слились в одно целое, бицепсы срывались с костей. Неприятно хоть на секунду терять бдительность, но счёт на эти секунды стремительно подходил к концу. Поэтому я позволил крови прилить к вискам, через стиснутые губы вырвался тихий стон, а сам я полностью сосредоточился на процессе.
Пальцы свернуло в узлы прежде, чем я почувствовал, как метал поддаётся. Со лба стекали ручьи пота, которые боролись с кровавыми мальчиками в глазах. Я весь сконцентрировался на этой проклятой проволоке. Не сдавался и жал, иначе не видать свободы. Костяшки пальцев побелели, я ощутил, как мышцы начинают потихоньку рваться.
Наконец металл сдался и лопнул с приглушённым лязгом. Я не знал, сколько шума произвёл, от ушей всё ещё не отхлынула кровь. В любом случае, нужно торопиться. Аккуратно, чтобы не порезать пальцы, взять истерзанную колючку, раздвинуть в стороны и поставить под них рогатины, широко, чтобы не снести их ногами при броске.
Теперь аккуратненько проползти. Дальше будет идти уже песчаный спуск, так что, если я оплошаю, мои следы прочтёт даже ребёнок.
Рогатины плотно воткнуты в землю, обрезки проволоки покоятся на них безмятежно. Брезент сковывает собой железные мотки. Я просунул руки в низкую арку и подтянул себя вперёд, стараясь ничего не задеть головой. Затем помог себе ногами, при этом чуть не свернув рогатинки, а потом развернулся, и, словно инвалид, подтянул к себе ноги. Трава смягчила звук движения тела.
Нужно быть осторожней. Особенно
