Джой Филдинг - Натюрморт (в сокращении)
И опять Кейси словно бы увидела улыбку сестры.
— А как, по-вашему, Кейси?
— Трудно говорить о степени улучшения, когда пациент в коме, но у нее хорошая гибкость и великолепный мышечный тонус. Давайте возьмите ее другую руку… Так… И делайте то, что я вам в прошлый раз показывал. Нет физической причины, которая помешала бы ей ходить, когда она очнется и ее мозг начнет посылать соответствующие сигналы.
Черт возьми, я уже очнулась. Почему мой мозг ничего не посылает? Ну же, мозг! Соберись. Сделай что-нибудь. Сделай хоть что-нибудь!!!
— Давно вы занимаетесь этой работой? — спросила Дрю.
— Не очень, — ответил Джереми. — Чуть больше четырех лет.
— А до этого?
— Армия.
— Армия?
— Долгая и грустная история. — Он вздохнул, словно бы размышляя, рассказывать или нет. — Мы с женой едва сводили концы с концами. Я взял кредит на обучение, и армия предложила его погасить. Офицер, проводивший набор, сказал, что вряд ли меня отправят за океан, скорее всего, припишут к медчасти и я так никогда и не увижу ни одного боя.
— И куда вас отправили?
— В Афганистан.
— Офицер, проводивший набор, вам солгал?
— В том-то и штука. Не то чтобы прямо солгал. Он очень осторожно выбирал слова.
— Вы испугались?
— Да.
— Вы убивали? — Голос Дрю упал до шепота.
Долгая пауза.
— Да.
— Ужас какой. Я бы никого не смогла убить.
Джереми потянулся к своему кофе и сделал первый глоток.
— Вы удивитесь, на что может оказаться способен человек, особенно, если его жизни угрожает опасность.
— Долго вы там пробыли?
— Двадцать три месяца, одну неделю и пять дней. Но кто считал? Жена и та меня не дождалась. Однако что сделано, то сделано. — Он перешел к ногам Кейси. — А вы?
— Я?
— Как сложилась ваша жизнь?
— Кажется, у меня еще все впереди, — пожала плечами Дрю.
— Не решили, кем хотите стать в итоге?
— Это ужасно, да? Мне ведь почти тридцать, и у меня ребенок.
— Я верю, вы найдете свое призвание.
— Э-э, спасибо за поддержку. Спасибо. А можно вам задать еще один вопрос? — сказала Дрю.
— Задавайте.
— На что это похоже — убить человека?
Молчание. Потом:
— Я не могу ответить.
— Ой, простите. Мне не надо было спрашивать.
— Нет, дело в том, что я не знаю, как ответить. Честно говоря, я не помню, что чувствовал. Я так боялся! — Он помолчал, глотнул еще кофе. — Ты в чужой стране, не понимаешь языка. И единственное, что ты твердо знаешь, это что бомбы и мины взрываются. Когда ты стреляешь и видишь, что кто-то упал, тебе некогда рассуждать или прислушиваться к себе — можно только порадоваться, что упал не ты. Не знаю… Всюду разрушения. Всюду кровь. Рано или поздно перестаешь все это воспринимать. В этом и ужас — убить человека и совсем ничего не почувствовать.
А Уоррен? Неужели он ничего не чувствовал, разрабатывая план моего убийства? Совсем ничего?
— Иногда так хочется ничего не чувствовать. Поэтому люди и принимают наркотики, чтобы можно было ничего не чувствовать, — сказала Дрю.
— Вы для этого их принимали?
— Считается, что наркотики принимают для кайфа, — ответила Дрю. — Но на самом деле не просто для кайфа, а для такого, высшего кайфа, когда плывешь надо всей этой дрянью и вообще ничего не чувствуешь.
— Я пробовал кокаин, — признался Джереми. — Ломка невыносима. Ну и решил, что оно того не стоит.
— Ага, я решала так много раз.
— А сестра? — спросил Джереми, сгибая и разгибая ногу Кейси.
— Нет. Кейси никогда не принимала наркотики. Вообще никогда. Она была такой правильной. Всегда держала все под контролем.
— Сейчас — нет, — заметил Джереми.
— А сейчас — нет. Разве это справедливо? — Дрю сжала руку Кейси. — Всю жизнь она была хорошей дочерью и отличной женой и вот чем кончила. Вы пошли в армию, чтобы расплатиться с кредитами, а в итоге убивали людей. А я полжизни провела под кайфом, и вот сижу здесь, живая и практически здоровая. И в чем смысл?
Смысл в том, что не мы управляем жизнью. Смысл в том, что гарантий нет, но мы не должны сдаваться. Смысл в том, что мы, слабые и глупые, тянемся друг к другу…
— Господи! — воскликнула Дрю. — Она сжала мне руку.
— Что? Вы уверены?
Кейси почувствовала, что Джереми схватился за ее руку.
— Я ничего не чувствую, — сказал он через несколько секунд.
— Клянусь! Мне никогда ничего не мерещится, — настаивала Дрю.
— Кейси, вы можете еще раз? — Джереми сжал ей пальцы, словно показывая, что надо делать.
Да, могу, могу! Вот так. Жму! Жму!
— Ну что? — нетерпеливо спросила Дрю.
— Не знаю.
То есть как? Я же крепко сжимаю ваши пальцы.
— Давай, Кейси. Ты же можешь, — подбадривала Дрю.
— Что она может? — спросила Пэтси, появившись на пороге.
— Кейси только что сжала мне руку, — объяснила Дрю.
— Что? Вам, наверное, показалось, — отмахнулась Пэтси.
— Даже если она действительно сжала вам руку, — сказал Джереми, — это не значит, что она сделала это сознательно.
— А что это значит? — прозвучал вдруг голос Уоррена.
Кейси вся сжалась от страха, услышав его.
— Скорее всего, мышечный спазм, — предположил Джереми.
— А может быть, нет, — сказала Дрю. — Может быть, это значит, что к Кейси возвращается способность пользоваться руками. Может так быть?
— Может, — ответил Джереми. — Но лучше не надеяться понапрасну.
— Джереми прав, — сказал Уоррен, поднося к губам руку Кейси и нежно целуя каждый ее пальчик. — Подождем, посмотрим.
Глава 9
Стояла ночь, в доме было тихо.
Кейси лежала без сна в своей кровати. Сколько же времени прошло с тех пор, как я сжала руку сестры? Она старалась вспомнить каждую подробность этого события. Неужели я сделала это? И если да, то было ли это сознательным действием? Уоррена определенно интересует ответ.
Весь день он дежурил возле Кейси, следил за малейшим сокращением ее мышц, обедал не отходя и отказался от ужина, держа ее за руку и уговаривая сжать ему пальцы.
Джереми ушел, когда закончил с ней упражнения. Дрю досмотрела какой-то фильм и тоже ушла, пообещав прийти завтра. Пэтси то входила, то выходила из комнаты, хлопоча в основном над Уорреном, пока в одиннадцать не отправилась спать. Уоррен оставался до конца шоу Дэвида Леттермана, потом нажал на пульт и погрузил дом в тишину.
Она лежала, вслушиваясь в пугающие поскрипывания и постукивания, какие раздаются обычно в доме, когда все засыпают. Все, кроме нее, спали.
Я и впрямь сжала руку Дрю или сестра выдала желаемое за действительное? И тут Кейси вдруг почувствовала легкое колебание воздуха. Кто-то вошел. Сердце ее забилось быстрее. Кто смотрит на меня?
— Кейси, — позвал ее Уоррен. — Ты не спишь?
Зачем он пришел? Доделать то, что начал? Как? Положив подушку мне на лицо и подержав немного? Или пустив мне в вену пузырек воздуха?
— Не могу заснуть, — сказал Уоррен, подходя к окну. — А ты?
Раньше, когда Уоррена мучила бессонница, он часто будил Кейси. А что теперь, привычка? Зачем ты пришел?
— Как красиво! На небе полно звезд. Луна почти полная. Тебе бы понравилось.
Я любила тебя. Любила всем сердцем. Как ты мог это сделать?
— Так это правда? — спросил он, подходя к кровати. — Ты сжала руку Дрю? — И он взял ее ладонь в свою. — Или это плод пылкого воображения твоей сестры, или это просто мышечный спазм, или ты хотела что-то сказать?
Значит, последние часы мы провели будто вместе: не спали, мучимые одним и тем же вопросом. Даже теперь мы мыслим одинаково.
А может быть, мы никогда не мыслили одинаково и ты только притворялся.
Уоррен сжал пальцы Кейси.
— Скажи мне, Кейси, — вкрадчиво прошептал он. — Ты же знаешь, что ничего не можешь от меня скрыть. Ты думаешь обо мне? О том, как мы были счастливы? — Он присел на кровать и стал машинально поглаживать ее бедро.
Ах, Уоррен. Мы же действительно были счастливы.
— Признаюсь, мне тебя не хватает. Помнишь, как ты прижималась ко мне ночью? Мне не хватает твоих ласк, долгих, сладких. Я был таким хорошим мужем. И, кстати, после этого несчастного случая с тобой я стал еще лучше. Более внимательным, более заботливым. И гораздо более верным.
Что ты говоришь?
— Голову даю на отсечение, ты ни о чем не подозревала. Твоя наивность — половина твоего очарования. Несмотря на дурной пример своих родителей, ты верила в семью и в моногамию. Ты верила в сказки.
Кейси вдруг осознала — и внутренне содрогнулась, — что муж говорит о ней в прошедшем времени.
— Впрочем, в отличие от твоего отца, я был очень осторожен.
