Гленн Купер - Хроники неприкаянных душ
Закончив читать, Феликс макает перо в чернильницу и дописывает последние листы послания. Затем, отложив перо, прислушивается к стрекоту сверчков и крикам чаек. Ждет, пока высохнет написанное. Черноту ночи в окне сменяет рассветная серость. Скоро с колокольни собора донесется звон, призывающий на молебен Первого Часа, и нужно будет найти в себе силы отслужить его. Он ковыляет к постели, ложится и закрывает глаза. Боль чуть отступила, и во всем теле появилась благодатная легкость, будто с плеч сняли тяжелую ношу.
Со звоном колоколов настоятель поднимается, вздыхает и начинает готовиться к мессе. В дверь стучат.
— Войди, — произносит он, чуть повысив голос.
Появляется брат Виктор, молодой монах, чья обязанность была заботиться о гостях и странниках. Он редко приходит в дом настоятеля.
— Отец, прошу меня миловать. Я ждал, когда зазвонят колокола.
— Что у тебя, сын мой?
— Ночью к воротам явился странник.
— Он получил приют?
— Да, отец.
— Почему ты решил поведать об этом мне?
— Странник назвал свое имя, Лука, и попросил передать вам это. — Виктор протягивает настоятелю свернутый в трубочку лист пергамента.
Феликс развязывает узел, распрямляет лист и бледнеет. Брату Виктору приходится подхватить старика под мышки, чтобы он не упал.
На листе написана всего одна строчка: «9 февраля 2027 года».
16
В самом начале чтения лорд Кантуэлл не выдержал. Глотнул бренди и отправился спать. Сказал, что все равно половину недослышит. Попросил посвятить его в содержание найденных бумаг утром, на свежую голову.
Изабелла под аккомпанемент треска поленьев в камине до поздней ночи медленно переводила послание настоятеля. Уилл напряженно слушал, устремив на нее взгляд. Странно, но рассказ настоятеля его не шокировал. Ведь сам факт существования библиотеки подразумевал самое невероятное объяснение, и это было не более фантастическим, чем те, какие он измышлял с того дня, как Марк Шеклтон раскрыл ему тайну.
Он рисовал в своем воображении образ Октавия и его потомков, бледных тщедушных идиотов, наделенных единственным даром, который они реализовывали всю жизнь, сидя сгорбившись над пергаментами в комнате, освещенной, наверное, так же тускло, как этот большой зал. Скорее всего они понятия не имели, что создавали. И с какой целью — тоже. Он с нетерпением ждал кульминации — когда наконец настоятель раскроет смысл 2027 года.
— «В двенадцать лет ее отдали в жены проезжему купцу-иудею по имени Гассоне, торговавшему зерном. Он увез ее с острова, и что потом с ней стало, мне неведомо».
Изабелла замолчала и посмотрела на Уилла.
— Почему вы остановились? — спросил он.
— Это все.
— Что значит «все»?
Она сокрушенно вздохнула:
— Тут больше ничего нет.
Уилл чертыхнулся.
— Надо искать. У нас есть другие ключи. Великий Шекспир хочет, чтобы мы потрудились.
Изабелла заглянула ему в лицо.
— Наша книга… она ведь та самая, из той библиотеки, да?
— Да.
Вначале Уилл намеревался ни во что ее не посвящать, но теперь понял, что это бессмысленно. Она и так уже достаточно знает. Изабелла положила листы и встала.
— Мне нужно выпить.
Неподалеку у стены притаился шкафчик для напитков. Уилл слышал, как девушка звякает бутылками, грациозно согнувшись в позе, напоминающей скрипичный ключ.
Наконец она повернулась к нему с бутылкой скотча в руке:
— Составите мне компанию?
Уилл любил другой сорт, но и данный вполне годился. Он довольно долго жил без виски и гордился этим. Воздержание пошло ему на пользу. И на пользу его семье тоже. Уилл стиснул зубы, оглядывая подернутый дымкой большой зал. Помещение без окон, с тающим во мраке потолком казалось фантастическим батискафом, отрезанным от внешнего мира. Он очень устал. Сказывались разница во времени и непривычная обстановка. А тут ему из тени машет бутылкой скотча красивая девушка.
— Ну что ж. Пожалуй.
Через полчаса бутылка наполовину опустела. Они пили на равных. Уилл наслаждался каждым глотком. Возникшая внутри восхитительная теплая волна сметала на своем пути все преграды. Тормоза с каждой минутой слабели.
Изабелла не унималась:
— Вы наверняка что-то знаете. Пожалуйста, расскажите, не скрывайте. Если вы откажетесь, Уилл, я не стану вам больше помогать. Ищите и разбирайтесь дальше сами.
Он все не решался отогнуть полог шатра и впустить ее внутрь. Это было опасно и для него, и для нее. Но к чему сомнения, если Изабелла знала сейчас о библиотеке больше, чем любой умник в Неваде и Вашингтоне.
Уилл потребовал от нее клятву соблюдать тайну. Изабелла ее дала, и они чокнулись, чтобы отметить это событие. А затем он рассказал ей все. О почтовых открытках, о фальшивом маньяке, «убийце Судного дня», о своем смятении, о напарнице, которая потом стала его женой. О том, как он вычислил мистификатора, своего однокурсника, с которым жил в одной комнате в общежитии колледжа, мучающегося комплексами компьютерного гения, работающего глубоко под землей, на секретной военной базе «зона-51» у озера Грум в Неваде. О библиотеке и том, как ее используют власти. О финансовой афере Шеклтона со страховой компанией. О «наблюдателях». О том, как его преследовали. О финальном акте драмы, разыгранном в номере отеля в Лос-Анджелесе, где Шеклтон остался лежать с пулей в голове. О скопированной базе данных и о договоренности с федералами. О Генри Спенсе и загадке 2027 года.
Теперь Изабелла знала все. Огонь в камине почти погас, и мрак вокруг них сгустился.
— Потрясающе, — проговорила Изабелла после долгого молчания. — Чтобы все это переварить, нужно время. — Она налила себе полдюйма скотча и передала бутылку Уиллу. — Свою норму я исчерпала. А вы?
— А я свою не помню, — пробормотал он.
Комната покачивалась подобно плоту на неспокойном озере. Уилл уже отвык от серьезной выпивки, но мог быстро привыкнуть. С этим проблем не было. Во всем теле чувствовалась приятная истома, и он хотел, чтобы это ощущение продлилось. Подумаешь, один раз. Ведь по-настоящему развязывать он не собирался.
— Когда я была маленькой, — мечтательно промолвила Изабелла, — то любила взять эту книгу, лечь у огня и листать. Мне она всегда казалась особенной, волшебной. Имена с датами на странных языках. Уму непостижимо.
— Да, верно.
— Как вы думаете, привыкнуть к этому можно? Ну, прожив некоторое время, воспринимать все как данность.
— Умом — возможно. А так не знаю.
Изабелла помолчала, а затем произнесла со значением:
— Я не считаю, что это страшно.
Уилл не успел ответить, как она поспешила закончить мысль:
— Знать день своей смерти. Все вокруг суетятся, тревожатся за будущее. Рассуждают, какая еда полезна, какая вредна, спорят о надежности подушек безопасности в машинах. А так живешь себе спокойно, и все. До назначенного срока.
Он улыбнулся.
— Простите, я забыл, сколько, вы сказали, вам лет?
Она отмахнулась.
— Родители всегда были недовольны моим несерьезным отношением к религии. Ведь Кантуэллы правоверные католики. Богослужения на латыни мне нравятся, но, по-моему, все эти ритуалы и церемонии давно себя изжили. Вероятно, завтра утром я проснусь искренней католичкой. Не знаю. — Она потерла глаза. — Но сейчас я едва стою на ногах.
— Я тоже не прочь завалиться в постель. — Уилл допил свой бокал и вопросительно посмотрел на Изабеллу. — Вы не возражаете, если бутылка останется со мной?
В это время в Нью-Йорке пришло время Филиппу ложиться в кроватку. Искупав сына, Нэнси принесла его, закутанного в мягкое ворсистое полотенце, и положила на кровать. Мальчик тут же схватил плюшевого мишку и потащил в рот. Она раскрыла мобильник, перечитала сообщение Уилла: «Прибыл благополучно. Скоро вернусь. Люблю, целую». Нэнси вздохнула и напечатала ответ. Затем погладила мягкий круглый животик ребенка, он захихикал, и она расцеловала его в обе щеки.
Они двигались тихо, чтобы не разбудить старика. Длинный коридор наверху качался, как подвесной мост в джунглях. Уилла радовало приятное ощущение вновь обретенной свободы, а в ногах чувствовалась такая легкость, будто закон тяготения на время отменили. Наконец Изабелла открыла дверь его комнаты и прошептала:
— Вот мы и на месте.
В комнате было темно. Через кружевные занавески струился слабый лунный свет.
— Где тут этот чертов выключатель? — пробормотала она.
Уилл засмотрелся на ее стройный силуэт на фоне окна. Пассивные, дремлющие до поры до времени участки его мозга, ответственные за реакцию на женщин, начали внезапно пробуждаться, и Уилл с удивлением услышал свой голос, произносящий странную фразу:
— А зачем вообще включать свет?
И они повалились на постель. Прохладное свежее белье сразу стало теплым и влажным. Массивная кровать пронзительно заскрипела. Уилл не знал, как долго это продолжалось и все ли получилось как надо, но остался доволен. Было хорошо.
