Аллен Уайлер - Смертельные ошибки
Тайлер оттолкнул тарелку.
— Ушам своим не верю.
Нэнси потянулась через стол и накрыла его руку ладонью.
— Не сердись на меня. Сначала выслушай. — Нэнси заглянула прямо ему в глаза. — Я люблю тебя по-прежнему. Не хотела рисковать и переезжать сюда, если бы узнала, что ты все еще… катишься по наклонной плоскости.
— Качусь по наклонной плоскости? Господи, Нэнси! После того как меня уволили и никто не хотел взять меня не работу… Что?..
Тайлер так и не закончил вопрос. Старая песня. Барахло, как выражается доктор Фил.[23] Он задумался над ее последними словами, отчаянно стараясь сосредоточиться на том, что она его любит, и даже повторил вслух:
— Ты все еще меня любишь?
— Да, люблю. Я хочу удостовериться, что мы можем начать сначала. Но прежде чем мы этим займемся, я хочу знать, что ты твердо стоишь на ногах. А это означает: никаких наркотиков.
— Поверь мне, я не принимаю наркотики.
— Значит, у нас есть шанс. — Нэнси взглянула на недоеденную рыбу. — Почему ты не ешь? Я же знаю, как ты любишь рыбу с картошкой.
Тайлер взял вилку с уже остывшей рыбой и попытался откусить кусочек.
Ужин кончился. Над столом, подобно густому сан-францисскому туману, повисло неловкое молчание.
Наконец Нэнси сказала:
— Пора возвращаться в лабораторию.
— Когда я снова тебя увижу? — спросил Тайлер. «Как странно, — подумал он, — приглашать на свидание свою собственную жену!»
Нэнси отвернулась.
— Давай не будем торопиться, Тайлер. Я еще не устроилась как следует, и…
— И?..
— Просто давай не будем спешить. Ладно?
Глаза 9
10:46 на следующий день, отделение нейрохирургии
— Теперь вы можете стоять под душем без шапочки, только шампунем не пользуйтесь.
Дотошно, как всегда, Тайлер объяснял оперированной пациентке, пришедшей снять швы, скреплявшие разрез на том месте, где он удалил небольшую доброкачественную опухоль, как ухаживать за раной. Она сидела на смотровом столе, от нее пахло медицинским спиртом, в котором смачивал ватные тампоны, пока одну за другой вытаскивал скобки из ее головы. Всю обстановку кабинета составляли стол, винтовой табурет, пара стульев и маленький письменный стол. И еще нержавеющая раковина в стене, шкафчики над ней и выдвижные ящики под ней.
— Это не имеет ничего общего с химикалиями в шампуне, — кстати, шрам отлично заживает, — просто массаж кожи головы может раздражить края раны. Они могут разойтись.
Специальными щипчиками он перекусил и извлек последнюю скобку. В точке прокола прямо за линией волос появилась и набухла капля крови. Тайлер взял свежий ватный тампон и крепко прижал его к кровоточащему месту.
— Посидите минутку спокойно. Тут мне придется немного нажать.
Он полюбовался делом своих рук. Через три месяца, когда краснота исчезнет и волосы отрастут, шрамик можно будет обнаружить разве что под микроскопом. Вот оно, преимущество частной практики перед университетской больницей: сам зашиваешь разрезы, вместо того чтобы поручить это дело ординатору-первогодку. Но он всегда любил обучать ординаторов, и теперь ему остро не хватало этой работы. Возможно, всегда будет не хватать. Удастся ли ему когда-нибудь вернуться к преподавательской работе? Может быть. Нужно время. Прошлое забывается. Его проблемы в прошлом могут быть забыты.
— Э-э-э… доктор Мэтьюс?
— Да?
Тайлер вгляделся в ее лицо, вдруг ставшее пунцовым, и догадался, о чем она хочет спросить.
— Брэд… мой муж… хотел узнать… когда я опять смогу заниматься сексом.
Тайлер улыбнулся ей:
— В любое время, когда захотите, но только с Брэдом. Вам не следует слишком сильно возбуждаться.
Секунду пациентка смотрела на него в полном недоумении, даже рот слегка приоткрылся. Потом захихикала и игриво шлепнула его по руке:
— О, доктор Мэтьюс, скверный мальчишка!
Тут запищал его пейджер.
Тайлер отнял тампон от ранки, убедился, что она больше не кровоточит, после чего взглянул на дисплей пейджера. Номер был незнакомый.
— Я сейчас вернусь, миссис Гауэрс.
Он вышел за дверь и направился в свой кабинет в конце коридора.
— Доктор Мэтьюс, говорит Джим Дэй. Извините, что так долго не звонил, но у нас тут болото с аллигаторами, и вода в нем все прибывает. Я проверил медицинскую запись, о которой вы просили.
У Тайлера зачастил пульс.
— Да? И что нашли?
— Боюсь, это не то, что вы хотите услышать. Насколько здесь видно, в этом компьютерном поле не было никаких изменений. И вообще в любом поле на этой карте. Никаких изменений вообще никогда. Что вы там видите, то и было введено с самого старта. Все, конец истории.
Тайлера сковал холод. Неужели это он совершил ошибку?
— Вы уверены?
— Послушайте, док, ни одно поле никоим образом не может быть изменено без фиксирования данного изменения. Не знаю, как вам еще объяснить, чтобы вы поняли.
Чувствуя, как кружится голова, Тайлер рухнул в кресло у стола и глубоко втянул в себя воздух.
— Проявите терпение, прошу вас. Я должен убедиться, что все правильно себе представляю. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Всякий раз, как какая-то запись вносится в какую-то графу медицинской карты, личность человека, внесшего запись, фиксируется. Так?
— Совершенно верно.
Тайлер вытер рот рукой.
— Хорошо… Тогда кто внес запись о дозе радиации в карту Ларри Чайлдса?
— Я так и думал, что вы захотите узнать. — Тайлер услышал, как из трубки доносятся щелчки клавиатуры. — Запись показывает, что значение дозы было электронным образом передано в центр извне доктором Ником Барбером, но, поскольку здесь у него нет полномочий, доза была подтверждена вами с вашего поискового протокола.
Именно с протокола. Но это не объясняло появления передозировки.
— Потерпите еще немного. Хорошо?
— Вы же мне звоните. Счет придет вам.
— Давайте обговорим это еще раз, а потом вы мне объясните, каким образом Ларри Чайлдс получил передоз. Я созвонился с Барбером. Их записи показывают, что они заказали дозу в десять грей. Мои независимые записи подтверждают, что была заказана доза в десять грей. Но в карте говорится, что пациента облучили дозой в двести грей и его мозг спекся от передоза. А теперь объясните мне, как, черт возьми, это могло случиться.
Дэй вздохнул с досадой:
— Вы прекрасно знаете, что этого я вам сказать не смогу. Все, что я могу сказать, так это то, что поле не изменялось после внесения данных.
— А откуда такая уверенность? Если я вас правильно понял, вы утверждаете, что поле не было изменено с помощью стандартной процедуры… то есть другим человеком, имеющим полномочия. Другим врачом, например. Но я так и не понял, почему данные не могли быть изменены человеком, не имеющим полномочий. Например, хакером.
— Да потому, что это просто невозможно. Такого элементарно не может быть.
— А я утверждаю, что это чушь собачья. Вы мне только что сказали, что Барбер заказал дозу и я ее подтвердил. В наших записях фигурирует одна и та же величина: десять грей. Но пациент получил дозу в двести грей. Это означает, что мы — я имею в виду вас, себя и Медцентр Мейнарда — имеем на руках колоссальную проблему.
Тайлер вспомнил свой разговор с Мишель Лоуренс и мысленно пометил для себя, что надо бы ей позвонить и еще раз обсудить всю историю. А еще лучше поговорить прямо с доктором… как же ее фамилия?
Дэй между тем заговорил в трубку:
— Если вы так много знаете о компьютерной защите, я думаю, может, вы мне объясните, как это могло случиться, да так, чтобы в поле не осталось никаких следов вторжения?
— По-моему, мы это уже обсудили. Если хакер имел доступ к исходному коду, он знает, как действует система защиты. А если он это знает, логично предположить, что он может войти и выйти, не оставив следов.
— Ну, это огромная натяжка. С таким же успехом я могу попытаться попасть кирпичом в планету Марс. — Дэй помолчал и шумно выдохнул. — Вы что-то еще хотите узнать? Если нет, я буду считать дело закрытым.
— Только попробуйте закрыть дело, и я лично позабочусь, чтобы в анализе основной причины вас указали как человека, препятствующего расследованию смерти пациента. Вам ясно?
— Дураку ясно, что это проблема, — сказал Артур Бенсон. — Большая проблема, приятель. Мало того, это больше чем просто проблема. Это катастрофа, которая вот-вот на нас обрушится. И не надо забивать мне голову дерьмом насчет того, что ничего такого может и не случиться. Я не в настроении слушать всякую хрень.
«Господи, своими руками придушил бы этого гаденыша!»
Тут Бенсон сообразил, что слишком крепко прижимает к уху переносной телефон. Голова раскалывалась, боль отдавала в правый глаз. Он расслабил руку, сбрасывая давление, и встал. Ходьба всегда помогала в подобных случаях, а кабинет был так велик, что он при желании мог бы устроить забег вокруг стола для заседаний на восемнадцать персон. В глаза ему бросился портрет Честера Мейнарда. Пронизывающий взгляд зеленых глаз старика, казалось, следовал за ним по кабинету.
