Дэниел Сильва - Исповедник
10
Венеция
Ранним утром следующего дня Габриель вернулся в Венецию. Он оставил «опель» на автостоянке возле железнодорожного вокзала и на речном такси доехал до церкви Святого Захарии. Как обычно, не сказав ни слова коллегам, реставратор поднялся на подмостки и скрылся за пологом. После трехдневного отсутствия они – он и Дева Мария – встретились как чужие, но с неспешным течением часов мало-помалу начали снова привыкать друг к другу. От нее исходило ощущение покоя, а полная концентрация, необходимое требование такого рода работы, понемногу отодвинула проблему расследования смерти Бенджамина в дальний уголок сознания.
Габриель сделал перерыв, чтобы приготовить свежие краски, и мысли на короткое время перенесли его от Беллини к маленькому городку на берегу озера. Утром, позавтракав в отеле, Габриель прогулялся до монастыря и попросил позвать мать-настоятельницу. Когда она появилась, он попросил разрешения поговорить с сестрой Региной.
Мать Винченца заметно смутилась и объяснила, что в монастыре нет никого с таким именем. Когда же Габриель спросил, была ли когда-нибудь в обители женщина, которую звали Региной, она покачала головой и предложила синьору Ландау уважать обычаи монастыря и больше не приходить. После этого мать-настоятельница повернулась, пересекла двор и исчезла за дверью.
Заметив подстригавшего кусты сторожа, Габриель попытался привлечь его внимание, но старик, едва услышав голос гостя, поспешно скрылся в глубине сада. Подумав, Габриель пришел к выводу, что именно Личио следил за ним накануне и он же звонил ему вечером в отель. Похоже, старик сильно испуган. Усугублять положение сторожа было – по крайней мере в тот момент – ни к чему. Более перспективным представлялось сосредоточить внимание на самом монастыре. Если мать Винченца говорила правду и в обители действительно скрывались преследуемые нацистами евреи, то сей факт должен был упоминаться где-то еще.
По пути в Венецию на глаза ему несколько раз попадалась серая «ланчия». На подъезде к Вероне Габриель свернул с автострады и проехал к историческому центру города, где совершил ряд проверенных маневров, рассчитанных на то, чтобы оторваться от хвоста. То же самое он повторил в Падуе. Через полчаса, вырвавшись на дорогу к Венеции, Габриель прислушался к ощущениям – тревожное чувство ушло.
Он работал над алтарем весь день и значительную часть вечера, а в семь часов вышел из церкви и отправился в офис Франческо Тьеполо на Сан-Марко. Руководитель проекта сидел за широким дубовым столом, обложившись стопками бумаг. В свое время высококлассный реставратор, Тьеполо давно оставил кисти и палитру, чтобы полностью посвятить себя дающему хорошую прибыль бизнесу. Увидев гостя, он улыбнулся ему и пригладил спутанную черную бороду. На улицах Венеции туристы часто принимали его за Лучано Паваротти.
За стаканчиком рипассо Габриель сообщил, что вынужден снова покинуть город на несколько дней для урегулирования личных дел. Закрыв лицо руками, Тьеполо выдал целую серию сочных итальянских ругательств и лишь затем посмотрел на реставратора наполненными отчаянием глазами.
– Марио, через шесть недель почтенная церковь Святого Захарии должна снова открыться перед публикой. Если она не откроется через шесть недель, восстановленная в прежнем величии, меня отволокут в подвал Дворца дожей и предадут ритуальной казни, выпустив кишки наружу. Я достаточно ясно выражаюсь? Если ты не закончишь Беллини, моя репутация будет погублена.
– Мне уже немного осталось, Франческо. Надо лишь уладить кое-какие личные дела.
– Что за дела?
– Смерть близкого человека.
– Правда?
– Не задавай мне больше вопросов, Франческо.
– Делай то, что нужно, Марио, но запомни одну вещь. Если я посчитаю, что Беллини в опасности, что ты можешь не успеть отреставрировать его к сроку, то сниму тебя с проекта и передам дело Антонио.
– Ты не хуже меня знаешь, что Антонио не тот человек, который в состоянии отреставрировать Беллини.
– А что еще ты мне предложишь? Заняться этим самому? Ты не оставляешь мне выбора.
Гнев Тьеполо, как обычно, быстро улетучился, и он налил себе еще рипассо. Габриель взглянул на стену за спиной хозяина офиса. Среди фотографий отреставрированных фирмой Тьеполо церквей и школ одна привлекла внимание гостя. На ней Тьеполо прогуливался по ватиканскому саду с самим папой римским Павлом VII.
– Ты удостоился личной аудиенции у папы?
– Вообще-то это никакая не аудиенция. Все было не так формально.
– Расскажи.
Франческо опустил голову, потом сдвинул в сторону бумаги и порылся в ящике стола. Даже малоопытный дознаватель понял бы, что он не горит желанием отвечать на этот вопрос.
– Я не люблю об этом говорить, но мы с его святейшеством старые друзья.
– Вот как?
– Когда святой отец был патриархом Венеции, мы довольно тесно сотрудничали с ним. Его самого можно назвать в каком-то смысле реставратором. О, какие между нами вспыхивали баталии! Сейчас у нас прекрасные отношения. По крайней мере раз в месяц я езжу в Рим, чтобы поужинать с ним. Он всегда готовит сам. Специализируется на тунце и спагетти, но каждый раз пересыпает красного перца, так что потом мы всю ночь потеем. Настоящий боец! И кулинарный садист.
Габриель поднялся и улыбнулся.
– Ты ведь не подведешь меня, Марио? – с надеждой спросил Тьеполо.
– Подвести друга il papa? Конечно, нет, Франческо. Увидимся через пару дней.
Старое гетто казалось вымершим – дети не играли на площади, в кафе не сидели старики, из высоких жилых домов не доносилось ни единого звука. Только в нескольких домах горел свет, и лишь на мгновение на Габриеля пахнуло ароматом мяса и жарящегося в оливковом масле лука. Если бы не эти мимолетные признаки жизни, он вполне мог почувствовать себя человеком, забредшим в город-призрак, место, где сохранились дома и магазины, но которое уже давно покинули люди.
Булочная, где он в последний раз встречался с Шамроном, была закрыта. Габриель прошел дальше по улице, до дома номер 2899, табличка на двери которого сообщала, что здесь расположена еврейская община Венеции. Он нажал кнопку звонка, и ему почти сразу же ответил женский голос невидимого интеркома:
– Да, чем могу помочь вам?
– Меня зовут Марио Дельвеккио. Мне нужно встретиться с раввином.
– Подождите секундочку, пожалуйста.
Габриель повернулся спиной к двери и оглядел площадь. Секундочка растягивалась. На оккупированных Израилем территориях шла война. Все нервничали. По всей Европе еврейские общины усиливали меры безопасности. Венеция пока оставалась в стороне, но в Риме, во французских и австрийских городах уже осквернялись кладбища и синагоги, а сами евреи подвергались нападениям на улицах. Газеты писали, что такой волны открытого антисемитизма, захлестнувшей континент, не было со времен Второй мировой войны. В такие времена Габриель сожалел о том, что вынужден скрывать свою национальную принадлежность.
Наконец за спиной что-то загудело, и замок щелкнул. Габриель вошел, закрыл за собой дверь и оказался в темном коридоре, в самом конце которого виднелась еще одна дверь. Когда Габриель приблизился, она тоже открылась.
Его впустили в крохотную комнатушку. Наверное, находясь под впечатлением царящей в гетто атмосферы запустения и упадка, он приготовился к встрече с итальянской версией фрау Ратцингер, устрашающего вида старухой, облаченной в траурные вдовьи одеяния. Однако, к немалому удивлению гостя, его приветствовала высокая, очень красивая женщина лет тридцати. В ее черных блестящих вьющихся волосах мелькали золотисто-каштановые и медно-рыжие пряди. Едва удерживаемые сзади заколкой, они рассыпались мятежными струями по крепким, атлетическим плечам. В глазах цвета жженого сахара поблескивали золотые крапинки. Губы выглядели так, словно за ними постоянно таилась улыбка. Незнакомка, похоже, вполне сознавала, какое впечатление производит ее внешность на гостей.
– Рабби сейчас в синагоге, на вечерней службе. Меня попросили занять вас до его возвращения. Я – Кьяра. Хотите кофе? Я только что сварила.
– Спасибо.
Женщина налила кофе из кофеварки, положила сахар, не спрашивая гостя о его предпочтениях, и передала чашку. На его пальце она заметила следы краски. Габриель отправился в гетто сразу после разговора с Тьеполо и не успел как следует вымыть руки.
– Вы художник?
– Не совсем. Я реставратор.
– Как интересно. Над чем работаете сейчас?
– Участвую в проекте восстановления церкви Святого Захарии.
Она улыбнулась:
– Это одна из моих любимых церквей. И над чем же именно трудитесь? Уж не над Беллини ли?
Габриель кивнул.
– Вы, должно быть, хороший мастер.
