Пол Кристофер - Тень Микеланджело
Финн и Валентайн пересекли пустой зал, ориентируясь на характерное стрекотание старого матричного принтера и приглушенный стук пальцев по клавиатуре, и вступили в тянувшийся налево и направо узкий коридор со стенами, наполовину скрытыми под дубовыми панелями, наполовину же покрытыми древней охристой штукатуркой.
В коридор выходили двери ряда маленьких комнат, но только одна была открыта, и Валентайн, украдкой заглянув внутрь, легонько постучал в дверную раму. Маленькая, ничем (кроме, может быть, идеальной осанки) не примечательная женщина в очках, с собранными в небрежный пучок волосами сидела за клавиатурой, аккуратно поставив ноги под столом. Заслышав стук, она подняла голову, и глаза ее расширились. Валентайн улыбнулся.
— Я доктор Майкл Валентайн из Нью-Йорка. Это мой ассистент, мисс Райан.
— Доктор Валентайн? — Вид у женщины стал еще более испуганным, как у кролика, пойманного светом фар. — Но у нас, насколько я знаю, больных нет. Здесь сейчас вообще почти никого нет, только несколько преподавателей и директор.
— А вы? — спросил Валентайн.
— Мисс Мимбл, Джесси Мимбл. Я секретарь.
— Мы хотели бы встретиться с доктором Уортоном, если вы не возражаете.
— Вам назначена встреча?
— Нет. Мы в связи с похищенным ножом.
— О боже!
— Вот-вот. Мы как раз по этому поводу.
Мисс Мимбл уставилась на них кроличьими глазами, как будто ожидая дальнейших приказов, и не двигалась, словно Валентайн ее загипнотизировал.
— Доктор Уортон? — напомнила Финн.
— Ах да, — сказала женщина.
Она встала из-за стола, торопливо направилась к соседней двери, робко, как мышка, постучалась и исчезла внутри. Глядя ей вслед, Финн отметила непропорционально массивные ягодицы и широченные бедра: впечатление было такое, будто торс стройной молодой женщины насадили на закамуфлированный цветастой юбкой корпус танка «Брэдли». Через несколько мгновений секретарша вернулась, распахнула дверь и отступила в сторону.
— Доктор Уортон примет вас сейчас.
Она жестом пригласила их в комнату и закрыла за ними дверь.
Доктор Гарри Уортон был лысым, гладко выбритым мужчиной лет пятидесяти пяти, в ярко-красных очках для чтения, которые он при виде вошедших снял и положил перед собой на стопку лежащих на письменном столе бумаг. Кабинет его оказался удобным и на удивление светлым. Ярко-красные шторы на высоком окне позади Уортона были раздвинуты, чтобы пропускать солнечный свет. Большой современный письменный стол был изготовлен из темного дуба, но ковер перекликался по цвету и со шторами, и с красной кожаной обивкой стоявших перед столом кресел для посетителей. На стене за спиной директора висела заключенная в рамку фотография школы, сделанная с помощью аэрофотосъемки. Остальное пространство занимали высокие, от пола до потолка, книжные шкафы.
«Очень по-профессорски, — подумала, улыбнувшись, Финн. — Вся школа в личном кабинете. Богатые родители могут увидеть ее с птичьего полета, это должно им нравиться».
В комнате витал легкий запах трубочного табака с яблочным ароматом. Пепельницы нигде не было.
Уортон встал, сосредоточив внимание главным образом на Финн. Девушка отметила, что на нем ярко-красный галстук с маленькими синими геральдическими щитами и темный, в тонкую светлую полоску костюм. Носки его башмаков сияли под стать лысой макушке. Директор протянул руку через стол и улыбнулся радушной, с виду вполне искренней улыбкой.
Финн пожала его руку первой. Рукопожатие было сухим, решительным и кратким: у директора не было манеры трясти руку слишком долго. Он снова сел.
— Доктор Валентайн, мисс Райан, чем могу служить?
— Мы здесь по поводу куммайя.
— Этого кинжала, — кивнул Уортон. — Он был похищен несколько недель назад.
— О нем и речь, — подтвердил Валентайн.
— Мне бы хотелось знать, чем вызван ваш интерес? — спросил Уортон.
Его голос пока еще звучал любезно, но в вопросе уже промелькнула слабая нотка раздражения.
— Я вообще интересуюсь антиквариатом, но в данном случае мой интерес связан с тем, как этот предмет был использован.
— Убийство.
— Да.
— Значит, вы из полиции?
— Порой мне случается оказывать им консультационные услуги.
«Неплохая увертка, — подумала Финн. — И правдой не назовешь, и ложью вроде бы тоже. Произнесено без малейшего колебания: ожидаемый вопрос — готовый ответ». Как сказала бы ее мать, Майкл Валентайн тот еще фрукт.
— Прискорбный случай, — сказал Уортон. — Конечно, это печальное событие никак не связано с францисканцами. Убийца лишь воспользовался похищенным у нас оружием, однако это все равно отражается на репутации школы не лучшим образом. Мы можем только радоваться тому, что это произошло во время летних каникул.
«Уж конечно, это не лучшая реклама для богатых и знаменитых родителей», — подумала Финн.
— Александр Краули не был питомцем францисканцев?
— Нет.
— Вы уверены?
Учтивое и нейтральное до сего момента лицо Уортона неожиданно посуровело.
— Абсолютно уверен. Первым делом я проверил архивы нью-йоркской полиции. Учитывая возраст мистера Краули, он должен был посещать францисканцев в то же время, что и я. Я учился здесь с тысяча девятьсот пятьдесят пятого по тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год. Будь он нашим учеником, хоть пансионером, хоть приходящим, я бы его знал.
— Понятно.
— В школе имело место ограбление. Нож привлек внимание вора. К сожалению, мистер Краули стал его жертвой.
— Не кажется ли вам, что все это звучит надуманно?
— Да, подобное трагическое стечение обстоятельств действительно выглядит странно, но я ручаюсь, что это именно стечение обстоятельств.
— А откуда вообще взялся у францисканцев этот нож? — осведомилась Финн.
— У нас здесь есть небольшой музей. То, что раньше называлось «кабинет редкостей». Нож был подарком одного из питомцев.
Валентайн бросил взгляд на Финн. Она мгновенно поняла намек.
— А можно нам его посмотреть? — с воодушевлением в голосе спросила она, одарив Уортона своей лучшей улыбкой. — Музей, я имею в виду.
— По правде говоря, не вижу в этом смысла, — ответил директор. — В конце концов, ножа там больше нет.
— Пожалуйста, — взмолилась Финн и встала так, что латунная пуговица ее джинсов оказалась на уровне директорских глаз.
После легкой запинки доктор Уортон хрипло сказал:
— Полагаю, это возможно.
Он встал, его правая рука непроизвольно двинулась к пуговице на пиджаке и застегнула ее, потом разгладила галстук.
— Туда можно попасть и через школу, но через двор будет проще и быстрее.
Директор вывел их в коридор, сообщил пучеглазой мисс Мимбл о том, куда они направляются, пересек главный вестибюль и вышел наружу. Не вступая в разговоры ни с Финн, ни с Валентайном, он быстро, словно давая понять, чтобы они от него не отставали, зашагал по посыпанной гравием дорожке, пересекавшей аккуратно подстриженную лужайку.
Добравшись до маленькой каменной лестницы по ту сторону двора, они поднялись по ней к застекленной двери, прошли через небольшой гардероб, снабженный металлическими крючками для верхней одежды, и оказались точно между двумя крыльями большого здания. Два узких коридора вели налево и направо. Не говоря ни слова, Уортон повернул направо. Сразу слева от них, за открытой дверью, виднелось помещение, видимо являвшееся учебной лабораторией. Кроме того, там была дверь с аккуратной деревянной табличкой, на которой значилось: «Темная комната». Уортон повернулся и остановился перед дверью слева. Он полез в карман брюк, извлек большую связку ключей и вставил один из них в замок.
— Вы запираете дверь в музей? — спросил Валентайн.
— Раньше не запирали, а теперь приходится, — хмуро ответил Уортон.
Он повернул ключ, распахнул дверь и, щелкнув выключателем, с треском вызвал к жизни несколько потолочных люминесцентных светильников.
Музей был невелик, не больше средней гостиной. На стенах, в промежутках между застекленными шкафами и витринами, висели географические карты и картины. Помещение выглядело старомодным, словно на фотографиях, какие Финн видела на ретровыставках в Смитсоновском музее. В витринах можно было обнаружить что угодно, от коллекции птичьих яиц на подстилке из маленьких пожелтевших ватных шариков до старого диапроектора с несколькими слайдами, Олимпийской золотой медали по легкой атлетике за 1924 год и чьей-то Почетной медали Конгресса времен Второй мировой войны.
Высоко на стене над одной из витрин висела пара капсульных мушкетов «Браун Бесс», сохранившихся с войны 1812 года, а в самой витрине находилась коллекция мемориальных предметов периода Гражданской войны, включавшая старый, военно-морского образца револьвер кольт и окольцованный латунью бинокль, правый окуляр которого был разбит и искорежен попавшей в него пулей. Финн поежилась. Этот экспонат придавал совершенно новое звучание исторической фразе: «Не стрелять, пока не увидите белки их глаз».
