Пол Кристофер - Тень Микеланджело
— Надо разведать ситуацию, сержант. Сколько солдат, сколько оружия, все в таком духе.
— Хорошо.
Опять им предстоит подставлять головы и за все отдуваться, а Корнуолл, Макфайл и Таггарт будут сидеть в безопасном месте и толковать об искусстве. Боже праведный!
Он выбрал Тейтельбаума и Рейда, потому что они умели держать рот на замке. Сразу после захода луны все трое перебрались через живую изгородь и прокрались под последними деревьями к узкой грязной дороге перед самой усадьбой. На это ушел почти час. Дорога проходила по самому краю разливавшихся от фонарей лужиц света, и придорожная канава по темную ее сторону представляла собой достаточно надежное укрытие от часовых.
Сержант достал бинокль и медленно провел им слева направо. Все было точно таким же, как и раньше, только располагалось ближе. Он увидел проем в заросшей ежевикой каменной стене, столбы и несколько расщепленных кусков дерева — все, что осталось от ворот усадьбы. С левой стороны торчал хорошо видимый часовой, выглядевший несчастным в парусиновом дождевике с надвинутым капюпюном, хотя дождь уже не один час как прекратился. Сержант заметил огонек сигареты, двигавшийся дугой от руки человека ко рту. Сейчас этот малый представлял собой легкую мишень для желающих посчитаться за Хейза, но кому вообще было хоть какое-то дело до Хейза? Если снайпер по-прежнему находится на колокольне аббатства, он заметит вспышку у дула и снимет сержанта так же легко, как раз, два, три. Нет, это всего лишь рекогносцировка, не более.
Сержант понял также, что через эту сучью каменную стену задолбаешься перебираться. Высоченная и вся заросла колючей ежевикой. Сунешься туда — и повиснешь, как хренова птаха в сетях птицелова. Как ни крути, а придется идти через передние ворота, если, конечно, вообще выполнять это дерьмовое указание. С другой стороны, стоит сказать об этом Корнуоллу или кому другому из этих умников офицеров, они, скорее всего, так и сделают и полезут напролом, и тогда немцы всех их покрошат.
Еще до Франции кто-то сказал ему: знать больше — значит иметь больше. Сержант велел Тейтельбауму и Рейду оставаться на месте, дал им вечерний пароль и сообщил, что вернется через некоторое время. Если они закурят и дадут снять себя снайперу из руин аббатства, сами виноваты: на дежурстве не курят.
Сам он снова скользнул под деревья и двинулся на север. Ему довелось видеть большую карту, имевшуюся у Корнуолла, и он знал, что существует некоторая вероятность того, что один из хваленых «тигров» появится на дороге и разнесет их всех в пух и прах из своего 88-миллиметрового калибра. Но пока что сержант не встречал этих бронированных чудовищ и сомневался, что повстречает. Самым грозным, что ему удалось здесь увидеть, была старая закопченная танкетка, с виду относившаяся еще ко временам гражданской войны в Испании, башня которой торчала над какой-то канавой на вершине холма. Что же до хлыщей из Бюро стратегических служб, то хрен с ними, лишь бы не наделали глупостей. Лучше таскаться с ними, чем штурмовать окопы или лезть под танки. Он не герой, это уж точно. На данный момент единственное, чего ему хотелось, это отбыть свой срок службы, а потом вернуться обратно в Кэнэрси.
Он пробирался среди деревьев, глаза автоматически проверяли местность на наличие растяжек и иных ловушек, уши благодаря долгой практике фильтровали каждый звук. Мозг его работал в своего рода автоматическом или автономном режиме, скорее зверином, чем человеческом, готовом реагировать на любое движение, любую тень, любой шорох, которые не относились к естественному порядку вещей. В конце концов он добрался до очередной дренажной канавы, той, что вела к кульверту — дренажной штольне, проходившей под дорогой к полю на другой стороне. Если где-то на подступах к усадьбе и можно было наткнуться на мины или еще какие-нибудь ловушки, то в первую очередь здесь, но ни черта подобного здесь не было. Таблички на грузовиках говорили об их принадлежности к СС, но это, конечно, была полная чушь. Ни эсэсовцы, ни даже самая обыкновенная армейская пехтура не оставили бы подступы к своему лагерю без всякого прикрытия, как эти остолопы. Он тщательно осмотрел местность: никаких окурков, никаких спичек или пищевых отходов, никакой вони или лужицы мочи, которые выдали бы ходящего по периметру часового. Ничего.
Он улыбнулся себе, довольный тем, что оставил остальных позади. Здесь происходило что-то чудное, что-то столь же непонятное, как Корнуолл и его два так называемых лейтенанта.
Сержант присел на корточки возле кульверта, всматриваясь в почву. При этом маленьком отряде он состоял уже более шести месяцев: его и остальных отозвали из Антверпена сразу после освобождения Голландии и бог знает по чьему приказу приписали к Джи-2. С тех пор они шастали по Европе и по большей части разговаривали с какими-то людьми. Ничем даже отдаленно похожим на выполнение боевых заданий в этом подразделении и не пахло. Две недели назад они сидели в пятидесяти милях от Кобленца, дожидаясь, пока англичане примут решение, но тут Корнуолл что-то унюхал, подскочил, будто ему шило в задницу угодило, и велел всем двигаться на юго-восток, держа нос по ветру, что твой хренов енот. Вопрос, что он учуял? Уж не фальшивое ли подразделение СС с шестью машинами «опель-блиц» посреди баварского захолустья?
На данном этапе войны такой пожиратель горючего, как «блиц», способный по хорошей дороге двигаться со скоростью самое меньшее тридцать миль в час, был на вес золота, и это заставило сержанта думать быстрее. У этих грузовиков было какое-то особое назначение и документы, не иначе, без этого они никак не могли продвинуться так далеко на юг, откуда имелась возможность направиться в сторону Швейцарии, Италии или Австрии. Русские находились к востоку, союзники к западу, и немцев сжимали с обеих сторон, выдавливая, как прыщ. Скорее всего, они собираются двинуться в Швейцарию, поскольку Италия уже капитулировала и на очереди оккупация Австрии. Выходит, их цель — озеро Констанс, находящееся не более чем в шестидесяти милях отсюда.
Сержант посмотрел через кульверт, прикидывая, какими еще осложнениями может оказаться чревато его любопытство. Скажем, груз на этих шести «опелях» действительно ценный и, скажем, Корнуолл решил им завладеть. Ладно. Правда, тут возникал реальный вопрос: что он намеревался делать со своей добычей потом? Его официальная миссия заключалась в том, чтобы отыскивать пропавшие ценности и по соответствующим каналам возвращать найденное законным владельцам, но тут было над чем подумать. Может быть, теперь, когда война идет к концу, разумнее не валять дурака, а позаботиться о собственном будущем. Может быть, теперь каждый за себя, а? Может быть, пора парню из Кэнэрси отхватить от этого жирного пирога кусок и для себя? Очень может быть.
Сержант опустил руку к кобуре у бедра. Трое записных штафирок с офицерскими нашивками, умников, не имеющих отношения к армии, которых дома, на гражданке, наверняка дожидаются тепленькие местечки, не составили бы для него особой проблемы. Проблема в другом: что он будет делать с этими шестью грузовиками? Вопрос серьезный.
Он поднялся на ноги. Рассвет наступал довольно быстро, и стелившийся по земле туман уплывал сквозь деревья множеством рваных клочьев. Шесть грузовиков, и совсем недалеко от швейцарской границы: можно управиться за день, от силы два. Об этом стоило подумать.
Он еще раз присмотрелся сквозь рваный туман к дальнему входу в усадьбу, и ему показалось, будто в проеме ворот движется какая-то фигура. Он поднял бинокль. Часовых видно не было, а вот человек в проходе оказался генералом. Чертовым генералом, в полной форме, вплоть до красных лампасов на галифе! Правда, с виду этот тип был слишком молод, лет сорока, не больше, с острыми, ястребиными чертами. Может быть, своего рода маскарад? «Генерал» остановился у края ворот, и на виду появилась вторая фигура. Женщина в свитере и головном шарфе. Малый в мундире зажег ей сигарету. Теперь они над чем-то смеялись. Местная, жена или дочь кого-то из усадьбы? Или спутница тех, кто прибыл с колонной? Шесть грузовиков «опель», поддельный генерал и женщина. И что все это значит?
ГЛАВА 21
Местом жительства Гэтти оказался шестиэтажный дом в Вест-Сайде, на Шестьдесят второй улице, выглядевший так, будто его несколько сотен лет назад перенесли прямиком с какого-нибудь канала в Амстердаме. Слева с ним соседствовал особняк из красноватого песчаника, справа — большой многоквартирный дом. Парадный вход находился в цокольном этаже, и им пришлось спуститься вниз, в маленький колодец, окруженный оградой из кованого железа. Дверной молоток представлял собой крепившуюся на петле огромную черную руку, сжимавшую что-то вроде пушечного ядра, в середине которого находился немигающий глаз.
Валентайн дважды ударил молотком в массивную дубовую дверь. Изнутри донеслось эхо, потом послышался звук шагов по камню.
