Дуглас Престон - Танец на кладбище
Глядя на мерцающие огоньки, Нора все более осознавала безрассудность своей затеи. Зачем она пришла сюда – посмотреть на кучку домишек? Что можно сделать здесь одной? Почему она так уверена, что тайна смерти ее мужа находится здесь?
Над Виллем стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев, трепетавших на ночном ветру.
Нора почувствовала озноб. Запахнув пальто, она пошла назад, возвращаясь к свету и теплу городских улиц.
Глава 22
– Здесь почему-то всегда туман, – заметил д’Агоста, когда «роллс-ройс» въехал на однополосную дорогу, пересекавшую Малый Губернаторский остров.
– Должно быть, это с болот, – отозвался Пендергаст.
Д’Агоста посмотрел в окно. Вдоль дороги действительно тянулись заросли тростника и рогоза, над которыми поднимались малярийные испарения. На фоне ночного Манхэттена этот пейзаж выглядел несколько чужеродно. Проехав по аллее из высохших деревьев, они очутились перед железными воротами, на которых красовалась бронзовая табличка:
«МАУНТ-МЁРСИ»
Больница для душевнобольных преступников
Машина остановилась у небольшого домика, из которого вышел охранник в форме.
– Добрый вечер, мистер Пендергаст, – приветствовал он спецагента, ничуть не удивившись столь позднему визиту. – Вы к мисс Корнелии?
– Добрый вечер, мистер Гот. Да, у нас назначено свидание.
Ворота со скрежетом открылись.
– Приятного вечера, – улыбнулся охранник.
Проктор направил машину к главному корпусу – огромному готическому зданию из бурого кирпича, окруженному густыми старыми елями, склонявшимися под тяжестью собственных ветвей.
Через несколько минут они уже шли по длинным коридорам больницы, сопровождаемые местным доктором. «Маунт-Мёрси», в прошлом самая большая туберкулезная клиника Нью-Йорка, была преобразована в больницу для убийц и других опасных преступников, которых признали невменяемыми.
– Ну как она? – спросил Пендергаст доктора.
– Все так же, – коротко бросил тот.
К ним присоединились два санитара, после чего все долго шли по пустынным коридорам, пока не остановились у стальной двери с зарешеченным окном. Один из охранников отпер дверь, и вся компания вошла в так называемую «тихую» комнату. Д’Агоста хорошо помнил это место – в январе он приходил сюда вместе Лорой Хейворд. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность, но здесь все было по-прежнему: голые зеленые стены и пластиковая мебель, прикрученная болтами к полу.
Санитары скрылись за тяжелой металлической дверью в глубине комнаты, и вскоре один из них вывез оттуда кресло-каталку, в котором сидела старая дама. Одета она была с викторианской строгостью – в черное платье из тафты, отделанное черным кружевом, однако под ним д’Агоста заметил смирительную рубашку.
– Поднимите мне вуаль, – недовольно скомандовала дама.
Один из санитаров выполнил ее просьбу. Из-под вуали показалось морщинистое злое лицо. На д’Агосту уставились маленькие черные глазки, в которых было что-то змеиное. Она саркастически улыбнулась, давая понять, что помнит его. Потом перевела взгляд на Пендергаста.
Спецагент сделал шаг вперед.
– Мистер Пендергаст, надеюсь, вы помните, что надо соблюдать дистанцию, – слегка раздраженно произнес доктор.
При звуке этого имени старая дама заметно оживилась.
– Ах, дорогой мой Диоген! Какой приятный сюрприз! – вскричала она и, повернувшись к санитару, громко заверещала: – Принесите самого лучшего амонтильядо! К нам пришел Диоген! – Она одарила Пендергаста улыбкой, зловеще исказившей ее изрезанное морщинами лицо. – Или ты предпочитаешь чай, милый мой Диоген?
– Нет, спасибо, – холодно отказался Пендергаст. – Я Алоизий, а не Диоген.
– Глупости! Диоген, негодник, и не стыдно тебе обманывать старую женщину? Как я могу не узнать собственного племянника?
Пендергаст чуть помедлил:
– Вас не обманешь, тетушка. Мы были тут по соседству и решили вас навестить.
– Как мило. Ты, я вижу, привел с собой моего брата Амбергриса.
Бросив выразительный взгляд на д’Агосту, Пендергаст утвердительно кивнул.
– У меня есть несколько минут перед тем, как я начну готовиться к званому обеду. Ты же знаешь, на слуг сейчас нельзя положиться. Я собираюсь их уволить и буду делать все сама.
– Вы правы, тетушка.
Д’Агоста терпеливо ждал, когда Пендергаст закончит светскую беседу с теткой. Агент медленно и осторожно подводил разговор к своему детству в Новом Орлеане.
– Вы помните, какая неприятность случилась с Мари Лебон, нашей служанкой? Мы, дети, звали ее мисс Мари.
– Эта та, которая смахивала на швабру? Терпеть ее не могла. Она меня всегда раздражала, – сказала тетя Корнелия, передернув плечами.
– Ее ведь нашли мертвой, не так ли?
– Это ужасно, когда слуги позорят дом. А Мари была хуже всех. Не считая этого кошмарного месье Бертена.
Неодобрительно покачав головой, старуха что-то пробормотала себе под нос.
– А что же случилось с мисс Мари? Я тогда был совсем маленьким.
– Мари была весьма распутной особой – она родилась на болотах, а там почти все такие. В ней была намешана французская, индейская и еще бог знает какая кровь. Она завела шашни с конюхом, а тот был женат. Ты его помнишь, Диоген? Он еще носил кок и воображал себя джентльменом, хотя был самой обычной деревенщиной.
Она посмотрела по сторонам.
– Где мой аперитив? Гастон!
Один из санитаров поднес к ее губам пустой картонный стаканчик для сбора фекалий, и она стала изящно «пить» через соломинку.
– Ты ведь знаешь, что я предпочитаю джин.
– Да, мадам, – сказал санитар, ухмыляясь.
– Так что же случилось? – настаивал Пендергаст.
– Жена конюха, благослови ее господь, была совсем не в восторге от этой интрижки. Она решила отомстить. Ну и поработала немного разделочным ножом.
– Ревнивую жену звали миссис Дюшарм?
– Да, миссис Дюшарм! Здоровая тетка с руками, как окорока. Она-то уж знала, как управляться с ножом.
– Мистер Пендергаст! Я вас уже предупреждал, чем могут кончиться подобные беседы, – вмешался доктор.
Но Пендергаст не обратил на него внимания.
– А на трупе не было ничего необычного?
– Необычного? Что ты имеешь в виду?
– Ну, чего-то связанного с вуду?
– Вуду? Диоген! Это было не вуду, а обеа. Есть некоторая разница. Но ты же сам в этом неплохо разбираешься. И получше, чем твой брат, да? Хотя он тоже кое-что смыслит в этом деле, верно? – Старуха злорадно захихикала.
– Так что же там было с трупом? – продолжал допрашивать Пендергаст.
– Да, ты прав, там была довольно странная история. К ее языку был приколот амулет – оунга.
– Оунга? Похоже, вы хорошо разбираетесь в обеа, тетя Корнелия.
На лице старухи появилось подозрительное выражение.
– Слуги болтали. Довольно странно слышать это от тебя. Я ведь не забыла твои маленькие… скажем так… эксперименты и то, какую реакцию это вызвало у mobile vulgus[4].
– Расскажите мне про оунга, – перебил ее Пендергаст, бросив быстрый взгляд в сторону д’Агосты.
– Хорошо. Оунга – это амулет в виде скелета или трупа, вымоченный в смеси золы, сожженной во вторник на масленой неделе, свиной желчи, воды, в которой закаливали железо, крови девственной мыши и мяса аллигатора.
– Для чего его используют?
– Чтобы забрать душу умершего человека и сделать его своим рабом, зомби. Да ты и сам все прекрасно знаешь, Диоген!
– Мне хотелось услышать об этом от вас, тетушка.
– После того как труп похоронят, он оживает и становится рабом того, кто прикрепил к нему оунга. Знаешь, что тогда произошло? Через шесть месяцев на Айбервиль-стрит умер мальчик – его нашли задохнувшимся в завязанном мешке. Так вот, все говорили, что это сделала мисс Мари, превращенная в зомби, потому что парнишка сорвал с веревки мокрое белье, которое развесила миссис Дюшарм. Когда раскопали могилу мисс Мари, оказалось, что она пуста. Во всяком случае, ходили такие слухи. Дюшармов мы, конечно, уволили. Нельзя держать слуг, компрометирующих приличный дом.
– Ваше время истекло, мистер Пендергаст, – сказал доктор, решительно поднимаясь со стула.
Быстро подскочив к креслу, санитары стали разворачивать его в сторону задней двери.
Обернувшись, тетя Корнелия взглянула на д’Агосту:
– Ты сегодня какой-то неразговорчивый, Амбергрис. Язык проглотил? В следующий раз приготовлю тебе сэндвич с водяным крессом. У вас в семье их всегда любили.
Д’Агоста молча кивнул. Доктор открыл перед дамой дверь.
– Приходи опять, Диоген, – бросила тетя Корнелия через плечо. – Ты всегда был моим любимцем. Я рада, что ты все-таки исправил свой ужасный глаз.
Когда «роллс-ройс» выезжал из ворот, прорезая светом фар клубы тумана, д’Агоста наконец не выдержал:
– Простите, Пендергаст, неужели вы действительно верите в этот вздор про оунга и зомби?
– Дорогой мой Винсент, я ничего не принимаю на веру. Я же не священник. Я опираюсь на факты и их возможное толкование. Вера тут совершенно ни при чем.
