Томас Перри - Собака Метцгера
— Что? — ужаснулась Маргарет.
— То, что слышала.
— Лучше бы я не слышала.
— Омерзительно, — прокомментировал Кеплер, — но это совсем не то, что нам нужно.
— А что, к дьяволу, нам нужно?
— Этого хватит, чтобы прикончить нас, — пробормотал Иммельман. — Представляете, что будет, если такое попадет в газеты? Думаете, они испугаются? Откажутся, и все. Нет, нам нужно не просто припугнуть их обнародованием, а найти такое, что заставит их по ночам просыпаться в холодном поту.
— По-моему, этих посягательств на народ дружественной страны вполне достаточно, — заявила Маргарет.
— Нет, — отозвался Кеплер. — Подобные планы у них наверняка имеются для любой страны, включая Антарктику. Все это ничего не значит, если не проводить в жизнь, а они не проводят.
— Взгляни на страницу четыреста тридцать пять, — посоветовал Китайчик.
Кеплер полистал страницы и прочел: «Секретарь помощника министра несет ответственность за то, чтобы ответ соответствовал одному из четырех вариантов, которые тот обязан помнить наизусть…»
Он вновь перелистал вперед.
«Начальник полиции деревни Калиенте должен…»
— Ты прав, Китайчик. Это то, что надо: упомянуты агенты на местах, которых можно установить.
До них донесся скребущий звук. Гордон повернулся, чтобы взглянуть на Доктора Генри Мецгера, закапывавшего свою миску под коврик, — любимое представление, рассчитанное на публику, апофеозом которого являлось сворачивание ковра в огромный холм.
— Я занят, Доктор Генри. Покормлю тебя попозже.
Генри Мецгер прошествовал в спальню, по пути потеревшись о ноги Маргарет, затем, покружив по комнате, вскочил на постель и, пройдя через разбросанные листы, плюхнулся ей на колени.
Еще какой-то звук донесся снизу. Это было странное царапанье, как будто что-то тяжелое волокли по бетонному полу. Потом что-то подняли на лестницу, или оно само поднялось. С каждой минутой нечто приближалось к комнате.
— Не может быть, — проговорил Гордон.
При звуке его голоса шум усилился, стук шагов превратился в топот.
— Для копа с деревянной ногой слишком быстро, — прокомментировал Кеплер.
В дверях возникла черная собачья морда с распахнутой зубастой пастью, из которой свешивался огромный язык. Она громко дышала и, казалось, не чувствовала, что дверь прищемила хвост, когда она им завиляла.
— Небось услышала про твоих биффало, — сказал Кеплер Иммельману. Между тем его рука бессознательно метнулась к правому сапогу.
Генри Мецгер свесил голову с колен Маргарет и приоткрыл глаза, продолжая мурлыкать.
— Она была привязана веревкой с двойным морским узлом, которым удерживают авианосцы в доке, — пояснил Китайчик.
Собака побрела в глубь комнаты, стуча по полу когтями, за ней тянулась толстая веревка, привязанная к ошейнику.
— Ты ее снаружи привязал? — поинтересовался Кеплер. — А если бы она сожрала почтальона или детсадовскую группу? Хоть бы узел приличный завязал.
— Не сердитесь на песика, — пропела Маргарет. — Он соскучился по Мецгеру, а тут услышал голоса…
— Смотри, Китайчик, она сжевала веревку, — обрадованно сообщил Иммельман.
— Может, ты привел с собой обезьяну, чтобы та помогла ей развязать узел? — рассердился Гордон. — Да вы что, ребята, оглохли? Она же просто-напросто выломала четырехдюймовый болт из стены. Небось приволокла за собой полстены моего гаража.
— Это полностью подтверждает мое мнение, что ни один нормальный человек не будет держать такого пса снаружи, не важно, привязанного или нет, — убежденно сказал Кеплер.
— Ни один нормальный человек вообще не будет держать такого пса, если еще один такой экземпляр существует. И уверяю вас, что держать подобную скотину можно только снаружи. Видали, сколько она жрет? Так вот, уверяю вас, что и кое-что противоположное она делает в том же объеме.
— Ужас, — согласился Иммельман.
Между тем собака подошла к Маргарет и ткнулась мордой в кота, занявшегося вылизыванием правой лапы. Левую он положил на нос собаки.
— Не волнуйся, Китайчик, если она сожрет ребенка, то заглотит также его велосипед или коляску, так что доказательств не останется, — успокоил хозяина Кеплер. — А теперь, если в комнату не войдет еще крокодил или парочка ядовитых змей, я предложил бы вернуться к делу.
Китайчик Гордон с трудом оторвал взгляд от собаки.
— Итак, телевидение и газеты считают нас террористами. Этот козел со стоянки так здорово нас описал, что непонятно, белые мы или цветные. Думаю, что он боится цветных, так что…
— Я читала, что вы — новая группировка независимых самоанцев, — поделилась эрудицией Маргарет.
— Идея! — воскликнул Иммельман. — Знаете, кем мы можем заделаться? Корейцами! Пошлем им записку о выкупе по-корейски. У меня есть подружка, которая знает этот язык и так классно пишет — похоже на о, i, l — и все сбоку, и задом наперед, и пишется снизу вверх.
— Прекрати, — безжалостно оборвал Гордон. — Зачем ввязывать твоих подружек?
— А мы дадим ей что-нибудь длинное для перевода, а потом вырежем слова, которые нам нужны…
— И получим ответ на корейском, — догадался Кеплер. — Блестяще! Но Китайчик прав, они считают, что мы террористы, твердые орешки, и прекрасно. Еще лучше, что они не знают, откуда мы. Но ежели они решат, что мы из какой-то определенной страны, то сразу же начнут думать, какими потерями это для них обернется, и, возможно, в итоге не захотят заплатить.
— Чем меньше информации мы выдадим, тем лучше, — подтвердил Гордон.
Собака меж тем отвернулась от Маргарет и подошла к Гордону, по ступенькам прошлепала веревка с болтом.
— Проклятье, — тихо сказал Китайчик.
Псина перекинула передние лапы через его колени, а задними попыталась оттолкнуться от пола.
— О Господи, — пробормотал несчастным голосом Гордон, когда собака, издав приглушенное рычание, потянулась носом к его горлу.
— Ну не прелесть? — умилилась Маргарет. — Она хочет сесть к тебе на колени, как Доктор Генри. Но она слишком большая.
— Маргарет, — тихим придушенным голосом проговорил Китайчик, — эта тварь намерена перегрызть мне глотку.
Пасть собаки была закрыта, но два жутких клыка поблескивали из-под полуопущенной черной губы.
— Чего это она? — нервозно спросил Кеплер Иммельмана. Тот рассудительно прищурился:
— Маргарет права. Она пытается приласкаться и помурлыкать.
Глава 17
Поджидая, пока телефон прозвонит в четвертый раз, Портерфилд представлял себе, как при первых звуках Элис откладывает книгу и идет из гостиной на кухню.
— Алло? — Сдержанное равнодушие делало ее голос абсолютно чужим, зато когда она узнавала, кто говорит, звук ее речи становился таким милым и ласковым…
— Здравствуй, родная.
— Бен, я как раз гадала, принять ванну или подождать немного. Я могла бы пропустить твой звонок.
— Скоро я приеду. У тебя все в порядке?
— Конечно. Ты скучаешь?
— Я всегда по тебе скучаю. Вернусь через несколько дней.
В ее голосе улавливалось что-то неординарное. Уже тридцать лет, как он звонил Элис из разных мест, порой за тысячи миль от тех городов, где якобы находился, и давно научился различать все оттенки ее интонаций. Сейчас она явно что-то утаивала.
— Ну, что ты поделываешь?
По еле слышному вздоху он почувствовал, что она решилась сказать:
— Вчера обедала у Комптонов, Полины и Чарльза.
— О, мы с ними не виделись года четыре. Почему вдруг решили возобновить знакомство?
Чарльз Комптон ушел в отставку вследствие чистки 1977 года и стал страховым агентом. Когда-то супруги Полина и Чарльз входили в небольшое число знакомых Портерфилдов. Только общаясь с парами, связанными с Компанией, можно было не испытывать неловкости по поводу того, что о делах говорить запрещено, и не соблюдать невероятную осторожность насчет дат и городов, всплывавших в светских беседах. Все четверо расслаблялись, болтая об обыденной жизни: детях, книжных новинках, лучших фильмах недели.
— Я толком не поняла, — подумав, сказала Элис. — Просто Полина позвонила вчера вечером и сообщила, что весь день они пытались найти нас через офис фонда. Видимо, я была утешительным призом.
— Ты хорошо провела время?
— Они были очень милы, Полина отлично готовит.
— Похоже, пришлось поскучать? Так в чем же дело?
— Он очень изменился. Нет, мы, конечно, все изменились, не мне с моей сединой об этом говорить… Ты, знаешь, Бен, он был пьян.
— Что ж, работая в сфере бизнеса, человек постоянно испытывает стресс и вынужден расслабляться. Так о чем вы говорили?
— Так, ни о чем. В основном Чарльз пил и спрашивал о тебе, но когда я уходила, сказал одну странную вещь. Точнее, ничего странного, а просто сказал странным тоном: «Передай Бену, чтобы не покидал старых друзей».
