Томас Перри - Собака Метцгера
— Ты часто думаешь об отставке? — поинтересовался Джи Кей.
— Когда жую на левой стороне. Надеюсь в качестве награды получить вставную челюсть.
— Кое-кого беспокоит, что люди, заполучившие бумаги, знают, как их применить. Я уже получил две просьбы о перемещении, обе от людей, боящихся оказаться в столицах дружеских государств в тот день, когда будет обнародовано, чем они там занимаются на самом деле.
— Ничего удивительного, — рассмеялся Портерфилд. — Я уже просил директора отозвать таких людей. Большинство вышли в отставку.
Джи Кей отошел к окну.
— Бен, с тобой разделаются. Ответы на эти просьбы прошли через мой отдел, я все видел. Просьбы отклонены, и знаешь, кто подписывал приказы?
— Нет.
— Ты.
— Понятно. Спасибо, Джи Кей, — выдавил Портерфилд.
— Что я могу для тебя сделать?
— То же, что и всегда, что считаешь нужным. Попался тот, кто уверен, что попался. Найди приказы и изготовь бумагу, подписанную моим именем, — как будто я аннулирую свои приказы.
— А что ты предпримешь?
— Может, побеседую с директором.
— Если сможешь попасть к нему.
— Что ты имеешь в виду?
— В тот год, когда меня не было в стране, они производили ревизию. Когда это было?
— В семьдесят пятом.
— Судя по тому, что я вчера наблюдал в Лэнгли, грядет то же самое. Они боятся за директора. Приставили к нему телохранителей. Они боятся, что из-за огласки этого дела кое-кто в Компании решит, что настало время взять все в свои руки.
Глава 15
— Где это мы? — поинтересовалась Маргарет.
— Видишь надпись? — Китайчик Гордон высунул в окно локоть и включил левый поворот.
— Какую?
— Да вот — «Стоянка сзади». — Он махнул на пятифутовую вывеску, горящую алыми неоновыми буквами. Вывеска самого бара или ресторана не горела, поэтому название можно было прочесть лишь при дневном свете.
— Прелестно.
Китайчик выехал на темную аллею и припарковался около пятнисто-серого «шевроле» 1968 года. Выйдя, Маргарет обнаружила, что стоянка представляет собой огромный прямоугольник, окруженный стенами, в углах которого беспорядочно брошены пятьдесят — шестьдесят машин.
— Выглядит как плацдарм для уничтожения.
— Просто конец недели, — пояснил Китайчик. — Надо будет нам выехать отсюда пораньше, до того, как начнется всеобщий разъезд, так что самое интересное мы пропустим.
— С большим удовольствием пропущу.
— Если мы хотим встретиться с Иммельманом, то это здесь. Мамашу Мейсон он навещает только по четвергам.
Они толкнули дверь и окунулись в спертую прокуренную атмосферу. Где-то надрывался тенор с южным акцентом, перекрывавший аккомпанемент бас-гитары. Невольно содрогнувшись, Маргарет оглядела темноватое помещение, похожее на пещеру, через которое тянулся длиннейший мраморный бар с семью барменами. Черную закопченную стену подпирала четверка мужчин с выправкой и тяжелым взглядом копов. Вокруг расставленных там и сям столиков публика веселилась, пила и пела, музыка так грохотала, что уже не воспринималась как музыка, казалось, будто находишься внутри какого-то механизма с работающими полуразбитыми поршнями и шестеренками. Маргарет проследовала за Гордоном сквозь стену полупьяных мужчин, близко вдыхая запах пота и сигарет, исходивший от их ковбоек, ориентируясь на маячившую впереди спину Китайчика, за которую ей хотелось ухватиться, чтобы не пропасть. Один мужик, орущий какую-то песню, приостановился, чтобы выдохнуть ей вслед вместе с запахом пива и курева: «Ты уже получила все, что хотела, крошка?»
Она подумала, что Иммельман прав, называя своих девушек, чьи имена он никогда не удосуживался запомнить, «крошка» или «солнышко».
За столиками сидела масса людей в головных уборах — девушки в ковбойских шляпах, один мужчина в бейсбольной кепке, некоторые носили что-то фирменное от «Катерпиллар» или «Питербилт». Одна шляпа, оливково-серая с черными сержантскими полосками, выглядела особенно изящно.
Китайчик Гордон приволок ее в самый темный угол, где Кеплер с Иммельманом наливались пивом, запивая его виски. При виде Маргарет пошатывающийся Иммельман галантно отодвинул для нее стул, а затем поднял руку, подзывая вертевшуюся поблизости официантку. Она тут же подбежала на невозможно высокой платформе, что заставило Маргарет поморщиться, и наклонилась, изображая абсолютное внимание и расторопность.
Когда Китайчик Гордон заговорил, Маргарет удивилась, что здесь можно что-то расслышать. Казалось, шум куда-то отодвинулся.
— У нас возникла новая идея. Следует ее обсудить.
Иммельман ухмыльнулся и махнул лапищей в сторону Кеплера:
— Какое совпадение! Я только что излагал свою новую идею Кеплеру.
— Не слушай, Китайчик, — отреагировал Кеплер, — он безнадежно отстал от жизни. Я только из жалости делаю вид, что воспринимаю его всерьез.
— Так что у тебя за идея? — спросила Иммельмана Маргарет.
— Спасибо, что спрашиваешь, сладкая моя, — расчувствовался Иммельман. Он был слишком пьян, чтобы вспомнить ее имя. — У нас отличная возможность удачно вложить капитал. Я, если вы помните, родом из фермерского края.
— В жизни бы не подумал, — бросил Кеплер, но Иммельман не обратил внимания на вражеский выпад.
— Так вот, мы можем утроить или даже учетверить наш капитал за год… или за два, если прямо сейчас купим за бесценок землю в Саскачеване.
— Здорово! — похвалил Китайчик. — Это там, где зимой пятьдесят градусов ниже нуля, да?
— В этом вся прелесть, — обрадовался Иммельман, — именно поэтому там мы прикупим лучшие земли, мили и мили земель…
— А в чем сама идея? Нефть? Минералы? — добивался Китайчик.
— Минералы — дерьмо! — отрезал Иммельман и обернулся к Маргарет. — Прости, солнышко.
— Бог простит, — успокоил его Кеплер и пояснил для Маргарет: — Это он съел что-то не то.
Наклонившись вперед, Иммельман неимоверно серьезно заявил:
— Не минералы. И не нефть. Это — биффало.
— Биффало? — в изумлении переспросил Гордон.
— Ну да. Биффало — помесь коровы и буйвола. Мясо по вкусу как говядина, а существовать животные могут в самом тяжелом климате. Саскачеван идеально подходит для этой цели. Вперед, на север, где дешевая земля и не всякий скот выживает!
Китайчик Гордон посмотрел на Маргарет, которая сидела, опустив глаза. Кеплер попытался воздействовать на расходившегося Иммельмана:
— Послушай, но ты же взрослый человек. Когда тебе говорят, что нечто по вкусу напоминает что-то другое, ты ведь понимаешь, что надо пробовать самому? Ты ведь у нас прошел во флоте суровую школу жизни, да?
— Ага.
— Тебя там заставляли пробовать змею со вкусом цыпленка, ведь так? И ты отлично знаешь, черт возьми, что цыпленок там и близко не стоял и что у змеи вкус змеи. А у броненосца…
— Все так, — пьяно оправдывался Иммельман, — но это потому, что про все самое мерзкое говорят, что у него вкус цыпленка. Если бы про биффало так сказали, я бы сразу понял, что это вранье. Но у биффало правда вкус говядины.
По внезапно упавшей тени от бюста Маргарет поняла, что вернулась официантка с подносом. Может, выпивка поможет пересидеть этот тошнотворный разговор.
— Весь мир мечтает о говядине, — объявил громогласно Иммельман.
— Хотите заказать что-нибудь из еды? — обратилась к нему официантка.
— «По твоей одежде, парень, вижу я, что ты ковбой», — пропел Гордон, заменяя «ковбой» на «биффало-бой». Иммельман укоризненно посмотрел на него, но Китайчик все же закончил: — «Приезжай ко мне на ранчо, мы подружимся с тобой».
— Все-таки ты чокнутый, Китайчик, — констатировал Иммельман. — Я ведь серьезно предлагаю, превратить наши… гм, гм… акций, которые, сам понимаешь, несколько ненадежны, в реальные вещи — землю и скот.
— Послушай, — вмешался Кеплер, — гораздо более реально грабануть кого-нибудь в Лас-Вегасе. Степень надежности — пятьдесят процентов.
— Вы уже все обсудили? — наконец подала голос Маргарет.
— Я еще собираюсь выпить и послушать, что эта парочка расскажет, — пояснил Кеплер. — Эй, Китайчик, разъясни мне наконец свои планы. А я попробую растолковать этому пьянице.
— Не думаю, чтобы для моего предприятия понадобились большие деньги, — начал Гордон, — зато если мы начнем, то не потонем в пьянстве, безделье и преждевременной старости.
— Что, опять ночные прогулки?
— Подумываю. Кстати, Иммельман, если ты таки переедешь в Канаду, то возьми с собой этого гигантского мутанта…
— Китайчик! — оскорбилась Маргарет.
— Вот именно. Кстати, это идея Маргарет. — Он наклонился к своим слушателям. — Те бумаги, которые я прихватил той ночью, принадлежат убитому профессору, вкалывавшему на ЦРУ. В основном там какая-то ахинея, но некоторые места достаточно понятны, чтобы состряпать неслабую публикацию для какой-нибудь газетенки.
