Владислав Браун - Наследник семейного проклятья
– Что со мной случилось? – спросила Дарья. Получилось как-то излишне театрально. И ей самой стало не по себе.
– А ты не помнишь? – огрызнулась Элеонора. – Ты своего ребенка чуть до сердечного приступа не довела!
Да, голос у нее, как у лягушки – подумала Дарья.
– Мам, ты сознание потеряла. Прямо на том диване. А еще у тебя кровь из носа шла.
– Так, вот почему у меня голова закружилась! – выговорила Дарья совсем уж не естественно.
– Кстати, а где твой дурной муженек? – с сильным желанием сделать дочери гадко, спросила Элеонора. Она думала, что он бросил их, и хотела поковырять больную рану дочери.
– Он умер год назад, – ответила Дарья, сглотнув подступающий к горлу ком. Она почувствовала, что сейчас слезы посыплются градом, но все-таки сдержала их.
– Так ему и надо! – воскликнула Элеонора и пулей выбежала из спальни Дарьи.
ДАРЬЯ
Она лежала и изредка вытирала слезы, вспоминая тот ужасный и роковой день, когда случилось ужасное – умер ее муж. Она лежала и вспоминала, как стояла у могилы, как не прекращала плакать, и как думала, что не сможет жить без него. В тот день в ее голове не редко мелькала мысль – а не убить ли себя? Она продумывала, как все сделать менее болезненно, но когда она уже пришла домой и увидела лицо дочери, услышала ее голос, Дарья поняла – она должна жить ради дочери.
Потом в голову начали лезть отрывки из памяти про нашу свадьбу. Я вспоминала свое платье, кристально белое, пышное, будто усыпанное мелкими лепестками красных роз. Я вспоминала его смокинг, который он одел после трех дней неустанных уговоров. Я помню, как все нас поздравляли, а мать… мать прервала церемонию бракосочетания своими словами о том, что мы не проживем вместе и трех месяцев, что она перестанет считать меня своей дочерью, если я выйду за него. Это сейчас я вспоминаю это с легкой насмешкой, а тогда у меня случилось ужасная истерика.
После его смерти я долго не могла прийти в себя. Я больше не думала о суициде, я не могла поверить в то, что его больше нет. Я ждала его с работы, я готовила ему ужин, я гладила его рубашки. Вскоре Роза втайне от меня записала меня к психотерапевту. Я пришла в ярость, когда она сказала мне о том, что мне надо идти к психотерапевту. Но я все же пошла. И должна признать, мне это помогло.
ВАРВАРА
Этим утром все было как всегда – холодный душ, кофе, без сахара или капли молока, и выборы наряда для похода на работу. А работала она, Варвара Стрельцова, в Санкт-Петербургской галерее живописи. Ломая все стереотипы, она никогда не позволяла завязывать волосы в тугой хвост, никогда не повторялась в одежде. У нее черные короткие волосы, зеленые глаза, не большие губы, низкого роста, среднего телосложения. Практически вся обувь у нее на высоких каблуках. Сегодня она надела черные брюки, белую блузку и черный жакет. Ноги у нее были в черных туфлях на высоком каблуке.
Она вышла из хорошенького двухэтажного дома белого цвета к своей желто-черной машине, которая стояла возле высоких ворот. Варвара села за руль и поехала на работу – в город (живет-то она под Санкт-Петербургом). Она работает арт-критиком, то есть она могла быть экскурсоводом, могла читать лекции, а могла оценивать разные предметы живописи. Платят не очень много, но она еще и дает консультации по живописи, оценивает мелкие предметы живописного искусства через интернет. Ее мать, которая живет в Риме, всегда хотела, чтобы ее дочь занялась более «земной» работой. Она мечтала, что ее Варечка пойдет учиться на экономиста или на психолога. На экономике она сразу же поставила крест – она не понимала математику с раннего детства.
Парковка возле галереи была пустой. Но она всегда парковалась на своем месте. Она считала верхом наглости, и несобранности парковаться, где попало.
В фойе ее ждал мужчина средних лет, с темными волосами и в черном, немного помятом, костюме. На руке виднелись дешевые часы.
– Здрасте, Варвара Дмитриевна, – четко произнес он.
Она прошла мимо него, не поздоровавшись. Зачем? Он всего лишь один из экскурсоводов, которые водят по галерее всяких надоедливых школьников. Не то, что она. Она-то водит по галерее только важных персон.
Варвара сразу зашла в кабинет Виктора Ерошина – ее непосредственного начальника. Кабинет был весь в коричневых и темно-зеленых тонах. На стене возле стола Ерошина висела голова оленя. Как рассказывал сам Виктор Сергеевич, этого оленя он застрелил сам, в лесу, ночью.
Ерошин сидел за столом и завороженно смотрел в монитор компьютера. Она же поставила сумку на кресло напротив ерошинского стола и подошла к стеллажу со старыми книгами. Там, на самой верхней полке лежал белый ноутбук. Она взяла его. Это был ее ноутбук.
– Привет, босс, – сказала она, когда уже села на удобный, темно-зеленый диван возле книжного стеллажа.
Он на секунду оторвался от монитора. Когда Виктор Сергеевич посмотрел на нее, она поняла, что он уже сутки не спал. Он был на работе? Нееет. Ерошин вовсе не энтузиаст работы и ни на секунду позже не остается в этой галерее. Она догадывалась, почему он не спал, сутки и улыбнулась. А Ерошин, сказал коротко «Привет, Стрельцова», обратно повернулся в сторону монитора.
В ноутбуке она открыла вордовский документ под названием «работа» и когда на экране появилась таблица, состоящая из трех граф, она внимательно всматривалась в каждую ячейку. Первая графа называлась «Время», там было написано, во сколько должны прийти люди, которых она должна сопровождать. Вторая графа называлась «Количество людей в группе». Третья графа «Возрастная категория».
На сегодня у нее запланировано всего три встречи. Первая начинается через час. Она посмотрела на время в ноутбуке – 8:32.
Она закрыла ноутбук и уже хотела выйти из кабинета Ерошина, как вдруг он тоном начальника произнес:
– Варвара, стой.
Она повернулась лицом к начальнику:
– Что?
– Ко мне сегодня гость из Парижа приходил… и… не хочу об этом говорить…
– Говорите, босс.
– Помнишь, месяц назад к нам приходили гости из Парижа? – спросил Виктор Ерошин.
– Ну, да. Он еще сказал, что хотел бы позвать меня работать у него, – ответила Варвара.
– Так вот. Этот гость пришел ко мне вчера и сказал, что готов предоставить тебе место в своей галерее.
Она не могла в это поверить, но потом сразу же взяла себя в руки. Надо же, ее зовет к себе работать сам Поль де Мон[1]! Он владеет самой крупной галереей живописи во всей Европе.
– А зачем ему я? – заволновалась Варвара Стрельцова.
– Ты ему понравилась. У него в галерее, как он сам говорит, работают лишь стильные и знающие люди. Профессионалы, готовые с головой уйти в работу. А ты именно такая.
– И как он это понял?
– Сам.
– Нет. После моего общения с месье де Моном я с уверенностью могу сказать, что он очень туп.
В кабинете повисло молчание.
– Это ты ему разрекламировал меня! – вмиг разозлилась Варвара.
– Ну, Варя! А ты сама не хочешь работать в лучшей галерее Европы?! Такой шанс бывает лишь раз в жизни! Да и то, далеко не у всех! Стрельцова, пойми, такие люди как де Мон далеко не каждый день кому-то предлагают работу сами.
И только она открыла рот, чтобы ответить, как вдруг в кабинет вошел мужчина пятидесяти лет, в черном пальто, дорогих черных туфлях и черной шляпе, в черных перчатках и с серым шарфом, крепко завязанным на шее.
– Bienvenue, sieur de Monts[2], – выговорила Стрельцова, повернувшись лицом к этому мужчине, одев на лицо широкую улыбку.
– Bonjour Mademoiselle. Je suis heureux de vous voir[3], – ответил ей, улыбаясь, господин де Мон.
– Чего? – по-идиотски спросил Ерошин, не знавший французского языка. Обычно, он ходил на международные переговоры с личным переводчиком.
– Sieur de Monts, mon patron m'a dit à propos de votre offre[4]. – Произнесла Варвара без единой запинки.
– Oh, oui, mademoiselle, et quelle est votre solution?[5] – спросил Поль.
– Je ne suis pas sûr, mais ... – подумала. – Je suis d'accord. Tout ce que je peux venir à Paris lundi prochain[6]?
– Bien sûr[7]!
– Je vais acheter des billets pour dimanche[8].
– Non, non, mademoiselle. Vous volerez dans mon jet privé[9].
Она промолчала.
– Très bien[10].
– А теперь месье де Мон хотел бы поговорить о покупке некоторых картин с Виктором Сергеевичем, – проговорил переводчик месье де Мона.
Варвара, схватив свою сумку, вышла из кабинета начальника.
ОНА
Я была не желанным ребенком. Моя мать умерла при родах и меня воспитывал мой отец. Должна признать, я его с детства ужасно боялась. Он казался мне каким-то страшным убийцей, который с минуты на минуту может меня убить. Когда я пошла в школу, я думала, что там хоть смогу отдохнуть от отца и не бояться. Как же я ошибалась. Школа была моим кошмаром, моим адом. Меня били, обижали.… Там я была встревожена еще сильнее, чем дома. И вскоре я поняла, что мой отец – лучший человек на планете. Под его грубой внешностью я сквозь столько времени увидела заботливого и доброго родителя.
