Клювы - Максим Ахмадович Кабир

В руке она держала спицу, красную на конце.

– Сон – яма, – сказал индиец. – Карающая Длань говорит: нельзя разбудить.

– Они… лунатики?

– Чушь! – воскликнула Вилма. – Мой племянник ходит во сне иногда, но он не способен никого задушить!

– I don‘t understand! – твердил турист.

У грузовика выстроились солдаты с автоматами. Голос из громкоговорителя объявил:

– Внимание! Сохраняйте спокойствие! Мы эвакуируем вас, но для этого мы должны убедиться, что вы не представляете угрозу. Подойдите и встаньте в трех метрах от нашего медика. Выполняйте его команды. Мы отвезем вас в безопасное место.

«И куда же? – подумал Филип. – В страну, где не спят?»

Толпа успела поредеть. Основная масса перетекла к улице На Пршикопе до приезда военных. В зареве пожара шатались разрозненные силуэты. Стенания раненых сводили с ума.

– Надо туда попасть, – сказал Филип, – пока не поздно.

– Мы не пойдем. – Индиец обнял жену.

– Но нас вывезут в безопасное место! – Филип сам не верил в то, о чем говорил.

– Мы все равно уснем, – возразила индианка. – Сегодня или завтра.

– Мы спать в нашем магазине, – добавил ее муж.

– Хорошо. – Филип оглядел бритую девушку. – Разуйтесь. Вы не сможете в этом бежать.

Стриптизерша, не прекращая молиться, завозилась с ботфортами. Кисточки на сосках колыхались, будто маятники.

Он поманил иностранца. Ткнул пальцем в автобусы:

– Bus. Safe place. You must run.[12]

– Okay, – согласился турист. – I can run.[13]

– Отоприте решетку.

Индиец зазвенел ключами.

– Спасибо вам, – сказал Филип.

– Нет толка, – печально промолвил индиец.

Четверо выбежали на улицу. Решетка закрылась у них за спиной. Филип, атеист, обратился к Иуде Фаддею: «Защити нас, покровитель безнадежных дел!»

Над бакалеей хлопнули ставни. Стриптизерша подняла голову. Из окон посыпались люди. Как диковинные белки-летяги. Их тени упали на брусчатку, через долю секунды они сами упали молчаливым градом. Бритая девушка сломалась пополам под тяжестью стокилограммовой туши, шлепнувшейся сверху. Висок с вытатуированными кубиками треснул о камень.

– Вперед! Вперед! Вперед!

Филип устремился к военным. Справа задыхалась Вилма. Слева… никого.

Он остановился.

Ракшасы поймали иностранца за рюкзак и тащили по брусчатке. Хиппи, который обычно просил милостыню на углу и которому днем Филип бросил двадцать крон, методично всаживал в бок мужчины перочинный нож.

Вилма испуганно звала Филипа – до автобусов было рукой подать. Он побежал.

– Стойте там! – велел молоденький врач. Повезло ли ему, что в эту ночь он не спал, а дежурил? Филип затруднялся с ответом.

Щелкнули затворы. Филип и Вилма остановились перед автоматными дулами. Смутно вспомнилось что-то из революционного прошлого, всплыло на поверхность и сразу кануло в пучину.

– Имя.

– Филип Юрчков.

– Дотроньтесь пальцем до носа.

Филип повиновался. Свет фонарика ударил по сетчатке.

– Хорошо, заходите.

Он отбежал к автобусу. Вилма, выполнив приказы, присоединилась к нему. Выяснилось, что салон уже полон. Пассажиры, белее мела, смотрели на новеньких. Некоторые были в крови. Большинство плакали.

Свободные сиденья нашлись на втором этаже. Врач прошел между рядов. Угрюмый солдат следовал за ним, поглаживая приклад черного автомата.

– Не спать, – чеканил врач, – никому не спать! Если чувствуете, что засыпаете, позовите на помощь. Если ваш сосед засыпает, позовите на помощь. Спать нельзя.

«Спать нельзя». Словосочетание впилось в загривок ледяными когтями.

Заурчал двигатель.

– Подождите! Не уезжайте!

Женщина бежала по тротуару, она несла девочку трех-четырех лет. Голова ребенка свесилась на грудь.

– Подождите!

Филип припал к стеклу.

«Боже, пусть это будет галлюцинацией!»

Автобус сорвался с места, обдав выхлопным газом автоматчиков. Последнее, что видел Филип, – женщину с дочерью в обнимку и пустые глаза девочки, когда она вдруг вцепилась молочными зубами в материнское горло.

Побережье Франции…

Вода была кристально чистой, отливающей изумрудным цветом. Солнечные лучи пронзали океанскую гладь. Шевелились, словно на ветру, серебристые водоросли, облепившие скалы. Шныряли стайки плоских, как летающие тарелки, камбал.

И Сергей ощущал себя пришельцем, инопланетным гостем. Он парил над дьявольски красивым пейзажем. Из регулятора выпархивала цепочка пузырьков. Воздух бесперебойно поступал в тренированные легкие. Сергей кувыркнулся и поплыл к камням. К железным руинам.

Подводное царство с детства очаровывало его. Ему снились неизведанные пучины, киты, ионические колонны затонувших городов, коралловые дебри. Он замирал у телевизора, когда там геройствовал его кумир Жак-Ив Кусто. А сейчас балансировал в пространстве, отталкиваясь ластами, и счастье переполняло душу.

«Двадцать метров, – подсчитал он и тут же поправил себя: – Нет, девятнадцать саженей».

О корабле ему сообщил Гийом, подросток, охотящийся на ставрид в этой части французского побережья.

– Его находить и терять несколько раз за пять лет, – сказал рыбак на корявом английском. – Словно он перемещаться по дну.

Никуда не перемещался, вот же он, немецкий красавец-буксир. Бурый, не отбрасывающий тени на песчаный откос. Якорь и прочерченная якорем борозда. Жгуты стальных конструкций, паутина порванных бимсов. Мутные иллюминаторы.

Сергей дотронулся до перил. Торжественно. Восхищенно. Изучил покореженные мачты, такелаж и рангоуты, обсаженные моллюсками, усатыми омарами. Двинулся вдоль кормы. Палуба зияла выбоинами. Кишела и вздымалась за ребрами непроницаемая тьма.

В гостинице ждала Таня. «Ты опять купаться?!» – негодовала она. Он досадливо морщился. Жалел, что взял ее с собой. Этот отпуск станет незабываемым вопреки ее дурацким капризам.

Судно манило. Течение взъерошивало поросль мха на изъеденных боках.

Парень подплыл к пасти-дыре. Навьюченный человек-амфибия в безмолвном мире. Спустился внутрь, оберегая снаряжение от выступов-клыков. Баллон чиркнул о бортик. Нагрудный фонарь, как меч джедая, вспорол темноту. В упругом луче кружили чешуйки. Стены щетинились острыми ракушками. Возбужденный, Сергей скользил по арочному туннелю. Запоминал маршрут. Вправо. Влево. Влево.

Гальванические токи уничтожили медные ручки на дверях. Сгнили столики и кровати в каютах. Но железо блестело как новенькое.

Вода стала холоднее, она жалила сквозь резиновый костюм. Кожа покрылась мурашками.

Сергей думал о муренах, осьминогах, прожорливых акулах. И о сокровищах, конечно.

По трапу он углубился на следующий ярус. В коридоре было сумрачно, кляксы мрака попадали в световой сноп, извивались. Еще пролет.

Корабль закряхтел, заставив вздрогнуть, стиснуть кулаки.

– Ох, черт! – хмыкнул аквалангист, вслушиваясь в скрипение древних механизмов. Не помешал бы автоген – большинство помещений было заперто. Разыгравшееся воображение рисовало склады боеприпасов, даже золото Рейха. Богатства крейсера «Эдинбург», слитки Empire Menor, клады галеона Nuestra Señora de Atocha.

Вот и первая свастика на истлевшем знамени в офицерской каюте. Фаянсовая чашка с имперским орлом, ее Сергей сунул в мешок на поясе.

Дальше снова пустые закоулки. Определенно здесь побывали до него.

За переборками грохнуло. Он повертелся, озираясь. Пузырьки разбивались об искривленный потолок.

Под распотрошенной палубой виднелся рукотворный устланный песком грот. Луч пошарил по его чреву. Вычленил нагромождение ящиков. Хищные силуэты снарядов. Обвитый алым флагом ствол пушки. Массивный компас, судовой колокол, штурвал, коробки с бутылками шнапса. Точно кто-то стаскивал туда все, что было на буксире.

Пульс участился. Сзади задребезжали мостики. Сергей обернулся. Тьма отпрянула, лишь покачивались плавно водоросли на люке. Показалось, что чья-то длинная тень втянулась за угол.

«Странно, не так ли? – шепнул голос разума. – Странно, что корабль, хоронившийся от специалистов столько лет, запросто впустил в себя заезжего гастролера».

«Ловушка…» –