Клювы - Максим Ахмадович Кабир

Кашляя и отплевываясь, Антон столкнул с себя Суханова и поднялся на ноги. Он был весь в крови: своей, соседской. Разбитый нос свистел. Что он скажет Олесе и сыну? Как объяснит все это?

Дима лежал на полу, разглядывая потолок немигающими глазами. Лишь тихое бульканье подтверждало, что он еще жив. Антон нашел на кухне скотч и заклеил горло соседа липкой пленкой. Бульканье прекратилось.

– Мне немного больно, – сказал Суханов.

– Мне тоже, вонючий ты ублюдок. Лежи смирно, сейчас я вызову скорую помощь.

– Хорошо.

«Это совсем не похоже на лунатизм, – подумал Журавлев, выплевывая сгусток крови. – Это какое-то гребаное бешенство!

Он вывалился из соседского дома, прижимая к уху телефон. Луна, как и прежде, правила на небе, необычайно большая, идеально круглая.

– Почему не отвечаете, мать вашу! – в сердцах выкрикнул Антон.

Два выстрела громыхнули где-то поблизости. Одновременно дом на другой стороне улицы, оглушительно взревев, разорвался. Стены рухнули, выблевывая на асфальт труху быта, искореженный газовый котел кусками вылетел на газон, крыша ввалилась, а на ее месте расцвел бутон огня.

Антон так и застыл, озаренный всполохами пожара. Короткие гудки сигналили в его ухо из телефона.

– Там же были дети… – прошептал он. – Трое детей…

Пламя шелестело гигантским знаменем, повсюду валялись пылающие ошметки. Квартал превратился в нарядную елку на празднике Катастрофы.

Но расцвеченная огнями улица крепко спала, и Антон был один на один с ужасом, который становился все иррациональнее.

А потом появилась она: женщина лет сорока с трубочками бигуди в волосах, в развевающейся на ветру ночной сорочке. Она брела по тротуару, слепо таращась в пустоту, и повторяла:

– Они не хотели спать. Их так сложно уложить. Они должны были уснуть…

Антон выронил телефон и побежал.

Не к женщине, которая спала и ходила во сне – и зачем-то несла в руках окровавленный тесак.

Он побежал к своему дому, туда, где сейчас спала его семья, его маленький Саша, его красавица-жена.

– Олеся! – завопил он, врываясь в прихожую. Из ноздрей сочилась кровь, но Антон глотал ее, не замечая. – Олеся, проснись! – Он едва не упал на кухне, схватился за холодильник. – Олеся, Саша, вы меня слышите?!

«Если я сделаю что-нибудь плохое во сне, ты будешь ругать меня?» – спросил его Саша вчера. Вопрос в том, насколько плохое? Не имел ли он в виду убийство своей подружки молотком для мяса? Или подрыв газовых котлов?

Еще один взрыв сотряс стекла, но Антон не остановился. Он бежал по коридору к открытым дверям их с Олесей спальни, к закрытой и запертой двери в детскую.

– Олеся, проснись!

«Представляешь, – сказала она ему, – мне снилось, что я съела Сашу».

Антон заколотил в двери детской, размазывая по деревянной поверхности кровь.

Дома он собирался почитать Чапека, чтобы расширить словарный запас. Но образ утреннего клиента маячил в сознании. Приключения капитана Ван Тоха[7] не усваивались.

«Чтоб тебя!» – Корней поплелся к компьютеру. Вбил в поисковик фамилию великана.

Браузер завис на мгновение, потом выбросил список сайтов.

Отто Леффлер – ученый-химик тысяча девятьсот двенадцатого года рождения.

Отто Леффлер – пилот-ас Первой мировой.

Еще «Твиттер»[8] молодого немца – явно не того, кто нужен.

Ниже шли Вильгельмы и Курты Леффлеры.

Корней пожал плечами, потянулся к мышке.

Его челюсть медленно поползла вниз. Пол зашатался под ногами. В позвоночник будто залили ртуть.

Он узнал фотографию напротив первой же ссылки.

Сужающийся к макушке череп, широкая линия рта, впалые щеки. Вот он, сегодняшний гость.

– Но это невозможно… – прошептал Корней.

Пальцы покалывало. Он навел курсор. Прыгнул в статью, как в прорубь.

«Отто Леффлер – американский химик немецкого происхождения. 1912–1963 (предположительно)».

Корней увеличил фотографию.

Лед, сковавший грудную клетку, треснул. Он обознался, конечно.

Да, голова-яйцо, проволочные очки, будто бы те же самые. Сходство, как между отцом и сыном. Но на фото не великан.

«А ты, Корь, допускал, что ему сто шесть лет?»

Впечатленный обманчивостью превью, Корней очертил курсором худощавое лицо.

Если Леффлер-писатель был похож на повзрослевшего Дыма, то Леффлер-химик ничем не напоминал интернатского недруга. Корней сказал бы, что визитер – гибрид Дыма и человека с черно-белой фотографии.

И разве это не удивительно?

С чего бы кому-то представляться именем ученого, носить такие же очки?

«Родственник, – решил Корней, – внук».

Он покрутил колесико мышки.

Отто Леффлер, химик и инженер, стоял у истоков американского ракетостроения. В тридцать пятом году он перебрался из Третьего рейха в Пасадену и поступил на службу в Калифорнийский технологический институт. При институте работала «Гуггенхеймовская аэронавтическая лаборатория» (попробуй выговорить!), и там амбициозный немец экспериментировал в области создания ракет на твердом топливе.

Первую треть текста Корней одолел со скрипом (он ненавидел химию), но дальше статья захватила его. Особенно с появлением слова «оргия».

Биография сообщала, что Леффлер вел двойную жизнь, успешно совмещая несовместимое: точную науку и чтение средневековых колдовских фолиантов, монотонную работу на армию США и групповой секс в своем загородном особняке. Среди друзей химика были такие одиозные товарищи, как сатанист Алистер Кроули и литератор Рон Хаббард, основатель Церкви сайентологии.

Леффлер охотно фотографировался в масонском облачении, пугал девиц ручным львом и штудировал трактаты алхимиков. А заодно внес непосильный вклад в создание корпорации Aerojet (она и по сей день строит космические корабли для НАСА и министерства обороны). Кто бы мог подумать: челноки взмывают к звездам с мыса Канаверал благодаря человеку, называвшему себя люциферианцем и реинкарнацией Джона Ди; Леффлер спроектировал ракетоносители орбитального блока.

Перед запусками ракет (в каньоне Дьявола, на Хэллоуин) чудак провозглашал заклинания. Он говорил, что род Леффлеров происходит от чудовища из еврейской мифологии – Голема.

В сороковых равновесие нарушилось – Леффлер начал отклоняться от науки в сторону чистого макабра. Он вступил в Орден восточных тамплиеров Кроули, рекрутировал новичков в Лос-Анджелесскую ложу, писал об астральных путешествиях. Так, он описывал приключения своей души… на Луне, где он…

Видел исполинскую башню и пирамиды внеземных цивилизаций.

Вступительная мелодия из «Секретных материалов» заиграла в ушах Корнея. Не отлипая от экрана, он сгреб горсть орехов и кинул на язык.

После войны Леффлер допрашивал нацистских ракетных экспертов в Алабаме, совершил ряд научных прорывов. И параллельно губил репутацию. Наркомания, публичное обнажение, сексуальные ритуалы. Желтая пресса судачила, что в оргиях принимают участие не только люди, но и собаки, и шимпанзе. «И демоны», – добавлял от себя шутник Леффлер.

В пятьдесят втором химик провел серию магических сеансов, целью которых было установить ментальную связь с жителями Луны и пригласить на Землю Лунное Дитя. Сеансы, дескать, имели успех. Обитатели башни поболтали с Леффлером и известили, что Дитя спустится к людям через шестьдесят шесть лет.

Местом встречи была назначена Прага.

Корней почти не удивился. Прагой уже веяло в тексте: от Голема, от Джона Ди,